Убийца 20 лет назад - Александр Михайлович Расев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наверное, меня уже не будет в живых, когда ты прочтешь все это. Все складывается так, что меня скоро не будет.
Господи! Почему это все обрушилось именно на меня, на нас всех? (Последние слова были за-черкнуты, но читались вполне ясно).
Мой милый Костик, я прошу только об одном – не думай обо мне плохо. А все остальное – пусть будет так, как будет. Помни, я тебя очень люблю.
Мама»
Это странное письмо я перечитал три раза. От него веяло такой тоской и безысходностью, что меня самому стало плохо на какое-то время. Я представил, как мама сидит в своей крохотной тем-ной комнатенке и пишет эти строки, явно пытаясь что-то рассказать и в то же время удерживая себя от лишних слов. Что она хотела сказать? И почему не могла? Что значат эти слова: «Не все-гда нужно и можно знать все. Порой незнание бывает спасительным. Думаю, что наша семей-ная история из этого ряда»? О какой семейной истории идет речь? И почему незнание о ней спа-сительно?
Отец и мать (дополнительная глава)
Продолжение
Катерина не сказала в тот раз Андрею всего. Может быть, зря. В частности, она не сказала о том, что в последнее время Марию нередко видели в обществе какого-то молодого мужчины. Они гуляли за городом, но не заходили в кафе и не бывали в кино. Словом, ни от кого специально не скрывались, но и не особенно пытались попадаться на глаза.
Кто был этот человек, Катя не знала. Сначала подумала, что какой-то старый приятель, что их встречи подобны ее общению с Андреем – так, дружеские беседы. Потом, слушая рассказы сосед-ских девчонок, заподозрила, что это не дружба, но и на роман похоже мало. Ее подозрения вскоре подтвердились.
Однажды, гуляя в парке (а ей врач велел много ходить и дышать воздухом), она их увидела. Высокий, черноволосый, молодой мужчина шел рядом с Марией, не держа ее за руку, не обнимая, шел, как случайный собеседник. Но Мария даже издали казалась напряженной. Ни красивой фи-гуры, ни гордой, с высоко поднятой головой, походки, руки теребили платок на шее, ноги ступали неуверенно.
Катя зашла в кусты и присела, чтобы не попасться на глаза. Они шли в ее сторону, и она надея-лась услышать хоть что-то из их беседы. Сидеть на корточках было неудобно, живот стал боль-шим, и ребенок активно сообщал о своей жизни, то пинаясь, то, как ей казалось, ворочаясь. Она оглянулась в поисках какого-нибудь сиденья и нашла низкий пенек в полушаге от кустов. Собра-лась было перейти, но не успела – с тропинки летела собака с раскрытой пастью и вывалившимся красным языком. Собака была большой и Катя испугалась, не столько за себя, сколь за будущего ребенка, поднялась на ноги, чтобы увернуться от встречи и в этот миг услышала:
– Вот как? Ты здесь? И что делаешь в кустах?
Мария стояла совсем близко, недоуменно глядя на нее, на помятое платье, на туфли, запачкан-ные землей. Чуть впереди шел черноволосый.
– Гулять пошла, тут хорошо, воздух свежий, а врач гулять велит. Да вот, понимаешь, надо мне… а туалета нет, – Катя объяснялась тихо, почти шепотом, покраснев и опустив голову. – Хотела в кустах, а тут эта собака. Напугала страшно.
Мария подозрительно покосилась на пса, стоящего у самых ног Катерины и с интересом обню-хивающего ботинки.
– В кустах тебе не надо. Вредно это. Жорж, – обратилась Мария к черноволосому, – ты здесь всех знаешь. Помоги даме. Туалет ей нужен.
– Ну, что ты… – начала, было, Катя, но Мария остановила:
– Не кричи. Подумаешь, проблема. Беременным вообще часто в туалет надо и терпеть нельзя. Так что молчи лучше.
Тот, кого она назвала Жоржем, пожал плечами, бросил через плечо: «Пошли» и зашагал вперед.
Так, Катерина увидела Жоржа. Мария никак не объясняла свое с ним знакомство, вообще дела-ла вид, что ничего не произошло, и шла так, как ходила всегда: гордо и неприступно.
Жорж привел их к административному зданию, о чем-то поговорил со старичком, копавшемся на небольшой клумбе под окнами, тот кивнул головой. Жорж бросил через плечо: «Вам сюда».
Когда Катя вышла, ни Марии, ни Жоржа уже не было.
Да, она была права в своих догадках: ни на старую дружбу, ни на тайный роман это не похоже. Что же тогда? И надо ли говорить Андрею? Подумав, решила повременить. Мало ли… У них и так не все ладно, а тут еще она со своими догадками.
Потом ее вскоре положили «на сохранение», потом были роды, тяжелые и сложные, после них она долго лежала в больнице, Дмитрий весь извелся, бегал по три раза в день, приносил то цветы, их не принимали, то яблоки, то молоко с кефиром, то еще что-то. Андрей не приходил ни разу. И, как ни странно, ей от этого было только легче: «Значит, – думала она, – у них все успокоилось и Андрей боится новых подозрений. Ну и ладно».
Как она и ждала, родился сын. Малыш был крепким, голосистым, требовательно крутил голо-вой, когда его приносили туго запеленатого кормить. Она смотрела на него и удивлялась. Это был вылитый Дмитрий, его нос, его подбородок, чуть скошенный набок, даже губы ей казались его. Было странно и непривычно видеть копию мужа в этом крохотном и беззащитном существе.
В больнице Катерину продержали чуть не месяц, а потом сказали, что рожать ей больше нельзя, да и вряд ли получится что. Что надо беречься, бояться холода, не поднимать тяжестей. Она пла-кала, Дмитрий, и так порядком напуганный, утешал, говоря, что он и не хотел много детей, что им вполне хватит сына, он уже и имя ему придумал – Алешка, но Катерина не согласилась, и они до-говорились назвать малыша Володей. В честь деда, да и вообще ей нравилось, что сына будут звать Вова, Володя, Владимир. Мечту о дочке пришлось забыть.
А в жизни Андрея, как оказалось, и в самом деле произошли изменения. Мария ушла из дома. Она поселилась у матери, воспользовавшись удобным поводом – та заболела и ей нужен
