Уходи с ним - Аньес Ледиг

А вот и она.

Она ведет себя, как в те дни, когда ей нужно было что-то мне сказать. Сколько бы она ни твердила, что это не так, я-то чую за десять километров. Мы были настолько единым целым, что теперь она ничего не может от меня скрыть. Ну, мне так кажется. Я только надеюсь, что это не слишком плохая новость. Вид у нее не грустный, а скорее смущенный и запутавшийся. Она знает, что я строг, когда ее заносит куда-нибудь не туда. Я не отстану от нее, пока она не сделает домашние задания, а если ей нужно сдать сочинение, я ей запрещаю идти гулять с подружками, пока она не закончит. Она отлично знает, что я прав, когда так поступаю, даже если старается уверить меня в обратном. И когда у нее что-то не ладится, она осознает, что сама где-то напортачила. На это у нее ума хватает.

И сегодня у нее что-то не ладится. Можно даже сказать, что она невероятно скованна. Я даю ей время подобраться к сути, не устраивая допроса с пристрастием. Мне всегда любопытно наблюдать, сколько времени ей потребуется, чтобы все выложить.

Явившись, она поцеловала меня в лоб. Единственная более-менее нормальная часть моего лица – после того, как сняли повязки.

– Где ты была все эти дни?

– В коллеже, а что?

– И не могла зайти ко мне?

– Нет, нам много задавали.

– И ты все сделала?

– Да, да, успокойся, Соланж строит из себя мою мамочку, я должна каждый вечер предъявлять ей свои тетрадки с упражнениями. Она даже хотела поспрашивать меня по истории. Ну тут уж я сказала «нет».

– Ты ее особо не доводи, ладно?

– Я и сама могу разобраться.

– А вообще как там, нормально?

– Где именно?

– Везде. Без меня.

– Нормально. Соланж повела меня по магазинам. Она мне кое-что купила.

– По твоему вкусу?

– Ну еще бы, конечно, не в «Дамарт»[16] же ей меня вести, верно?! Она мне купила черные шортики с такими клубничками.

– Очень мило с ее стороны.

– Ну да. С нее причиталось за все остальное.

– Ты накрасила ногти лаком?

– А тебя раздражает?

– Ты же знаешь, я не очень люблю…

– Джульетта сказала, что раз уж ты чудом избежал смерти, то теперь позволишь мне красить ногти лаком.

– Она тебе так сказала, Джульетта?

– Ну да. Может, не такими словами, я уже не помню, но смысл этот.

– А.

Джульетта заглядывает в палату. Увидев, что мы заняты разговором, она предлагает зайти попозже, чтобы поменять повязки, но Ванесса торопливо заверяет, что она совершенно не мешает.

– На самом деле мне нужно кое-что тебе сказать, и лучше уж кто-то будет рядом, на случай, если у тебя шок приключится. В твоем состоянии…

– Что ты там лепечешь, Ванесса?

– У меня задержка на месяц…

– Какая еще задержка? Ты не сдала задание учителю?

Ванесса разглядывает носки своих башмаков, стараясь залезть в них вся целиком. Безуспешно. А я смотрю на Джульетту, стараясь понять, почему моя сестренка не говорит больше ни слова. Она отвечает мне дружелюбным спокойным взглядом.

– Думаю, Ванесса хочет сообщить вам о своей беременности.

– Ты беременна? Так?

– Да.

Она ответила на еле слышном выдохе. Мне хочется вскочить с кровати и хорошенько потрясти ее, но я прикован к матрасу, как распятый. И гвозди вбиты не в ступни и не в руки, а прямо в сердце. Я снова бросаю взгляд на Джульетту, светлые глаза которой ясно дают понять, что я не должен реагировать слишком бурно. Женская солидарность?

Я смотрю на Ванессу, которая по-прежнему уперлась подбородком в грудь и теребит полу своей майки. Второй раз я падаю с восьмого этажа. Учитывая, в каком я состоянии… даже не больно. Кроме как в том месте, где гвоздь. Моя сестренка, мое любимое дитя, малышка, о которой я забочусь с тех пор, как она была совсем крохой, маленькая принцесса с хвостиками, которую я за ручку водил в школу, – она переспала с парнем. Не предохраняясь.

А я не заметил приближения опасности. В упор не видел. Потому что быстрый подсчет заставляет меня осознать, что это случилось до моего несчастного случая и, возможно, не в первый раз.

– Но как ты могла?

– Ну, я… я…

– Ромео, не думаю, что на данный момент это имеет значение. Потом будет время поразмыслить над «почему» и «как». Главное срочно решить, что делать сейчас.

– Что делать? А что, есть варианты?

– Мне нужно сделать «добровольное искусственное прерывание беременности», но кто-то из взрослых должен меня сопровождать, – добавляет Ванесса своим детским голоском.

– Какие проблемы, передай-ка мне мои шмотки, и пойдем прямо сейчас.

Голос у меня ироничный, почти злобный. Я хочу, но не могу сдержаться. В душе бушует безумная ярость. Светлые глаза медсестры удерживают ее внутри, эту ярость, но она никуда не исчезает. С одной стороны, я в ужасе от одной мысли, что моей сестренке придется пройти через аборт. С другой стороны, эта ситуация заставляет меня признать полную свою зависимость. Ванессе я нужен больше, чем когда-либо, а я не могу ей помочь.

Джульетта едва не заговорила, но спохватилась; убрала бумагу в мою медицинскую карту. Вижу, как она размышляет. Никто не говорит больше ни слова. Потом Джульетта решается:

– Я могу сопровождать ее. Я совершеннолетняя, – говорит она немного нервно.

– Вы это сделаете?

Ванесса выпрямляется. В ее глазах появляется искорка надежды.

– А почему бы и нет!

– Потому что это не ваша проблема!

– Она станет моей, если вы попытаетесь встать, чтобы сделать это самому. Ты точно помнишь дату последних месячных?

– Да, – спешит ответить сестра. – Я узнала, время еще есть.

– Завтра пятница, ты должна быть на занятиях?

– Да.

– Ничего не поделаешь, врач выпишет тебе справку.

– Но он не напишет, в чем было дело?

– Конечно нет! Я не работаю и могу отвезти тебя завтра утром.

Никому не в тягость

Сегодня суббота, день встречи с Малу. Последнее время она словно помолодела. Интересно, это из-за той консультации у акушерки по поводу фейерверков в честь великого праздника или она действительно в конце концов кого-то встретила?

Почему же у меня такое ощущение, что я за это время постарела?

На бабушке очень элегантный приталенный фиалковый костюм с кружевами по вороту и чулки – естественно, компрессионные, но подобранные по цвету к наряду, который завершается лодочками на небольшом каблучке, и ступает она с великолепной уверенностью. Сказывается привычка, которая всю жизнь вызывала у меня восхищение: сама я начинаю спотыкаться, стоит мне приподняться на три сантиметра над уровнем земли.