Экзамен на верность - Марта Грин

— Только ты и Джефф, — закончила она фразу. — Я встретила вас в такой период жизни, когда мне особенно необходимо быть и чувствовать себя нужной кому-нибудь. Я очень хочу помочь Джеффу в его проблемах и, быть может, увижу, как и вы с ним станете ближе друг к другу.

Она слабо улыбнулась, но глаза ее остались серьезными. Билл видел, как радость на ее лице сменилась неподдельной печалью. Вся сотканная из противоречий. Ребенок-цветок, женщина дождя.

Войдя на кухню, Стеф подошла к столу и положила в свой портфель папку с документами Джеффа.

— Я возьму их с собой, чтобы внимательно изучить дома. Надо посмотреть, не пропустила ли я что-нибудь.

Билл кивнул.

Взяв портфель, Стеф пожелала вошедшему Джеффу спокойной ночи.

— Ты уверена, что не хочешь остаться? — спросил Билл, когда они уже шли через двор к ее машине.

Она уже привычно взялась за ручку дверцы, когда на ее запястье легла широкая ладонь Билла.

— Стеф?

Голос его был глухим и взволнованным. Она медленно повернула к нему голову и взглянула в широко раскрытые васильковые глаза. Стояло полнолуние, и в серебристом свете, льющемся с небес, Стеф отчетливо видела каждую черточку его лица, густые волосы, казавшиеся теперь гораздо темнее, чем днем, черные зрачки, в которых далеко-далеко мерцали и переливались синие огоньки. Ей снова захотелось, чтобы он наклонился и поцеловал ее. Она чувствовала, что не может ему сопротивляться. Не может и не хочет.

— Ты слишком долго жила в большом городе, — твердо произнес он, снимая ее ладонь с ручки. — Здесь принято, чтобы мужчины открывали дамам двери.

Он открыл машину, глаза его были печальны.

— Старайся ехать аккуратно, внимательно следи за дорогой, — попросил Билл, наклонившись к открытому окошку, и осторожно поправил прядь волос возле ее уха. Его большой палец нежно скользнул по ее щеке, слегка прикоснувшись к губам. — Ты стала потрясающей женщиной, Стеф. Но и девочкой ты была просто чудо, особенно при свете луны. — Их глаза встретились. — Завтра, — неожиданно охрипшим голосом произнес он. — Я тебя увижу завтра.

Билл провожал взглядом красные огни ее машины, пока та не растворилась в ночи.

Боже, как он хотел поцеловать Стеф! Но почему же этого не сделал? Почему он не притянул ее к себе и не обнял, хотя мог, мог?

Никаких вольностей. Поставленное условие огненными буквами отпечаталось в его мозгу. Он дал обещание и должен свое слово сдержать. Ради сына.

Отодвинув краешек шторы, Джефф наблюдал за тем, как отец провожал Стеф Саути до машины. Он видел, как на мгновение они застыли лицом к лицу. Мальчик задрожал, ожидая, что отец сейчас ее поцелует. Он знал, что это значит. Сначала поцелуй, дальше — больше, а потом он станет лишним, ему дадут пинка под зад…

Увидев, что они так и не поцеловались, Джефф облегченно вздохнул. Секундой позже, когда отец повернулся, чтобы направиться к дому, он быстро опустил штору и плюхнулся на кровать, чтобы отец не заметил, что за ним подсматривают.

По утрам, пока не наступила жара, Стеф и мальчик занимались на улице. Это были скорее игры. Они прыгали на одной ноге, перебрасывались мячиком, делали упражнения на координацию. Постепенно проблема становилась для Стеф все яснее. Трудности Джеффа, прежде всего, были связаны с тем, что полушария его мозга не могли работать одновременно так, как должны были.

По вечерам они занимались дома. Стеф показывала парнишке простые рисунки, вроде квадрата с расположенными по диагонали точками, а потом просила его воспроизвести увиденное на бумаге.

Во время их совместной работы она не раз замечала, как Билл потихоньку заглядывает в комнату Джеффа и прислушивается к их беседе, так озабоченно хмурясь, будто она задавала его сыну задачки по высшей математике. В каком возрасте он начал ходить? Любит ли фантазировать? Бывает ли так, что ему без заминки не удается ответить, какая рука у него правая, а какая левая? Не забывает ли он иногда, каким словом обозначается тот или иной предмет, например, «лампа» или «собака»?

— Ты что, считаешь меня полным болваном? — обиженно спросил Джефф, когда Стеф в очередной раз задала ему подобный вопрос. — Разве нужно быть Эйнштейном, чтобы отличать стеклянную грушу от немецкой овчарки?

Она рассмеялась, показывая, что в ее вопросе не было ничего обидного.

— Я имела в виду совсем другое, дорогой. Я говорю о слове. Не о том, как быстро в мозгу возникает образ, а о том, не забываешь ли ты иногда само слово.

— Извини меня еще раз, — нарочито смиренно попросил он. — Я все понял. Пойду вывинчу собачку из патрона и дам ей поесть, чтобы она светилась.

Стеф изо всех сил постаралась остаться серьезной.

Это было в среду вечером. У Стеф ужасно болела голова, отчасти по вине мальчика. Хотя он не часто дурачился подобным образом, время от времени на него находило, и Джефф начинал вредничать, передразнивая каждое ее слово. В такие моменты Стеф было очень не просто его оценивать объективно.

Занятия на сегодня были уже закончены, и Джефф побежал в ванную мыть руки.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Билл, когда она вошла на кухню.

В этот вечер Стеф выглядела особенно бледной и уставшей. Такое впечатление, подумал Билл, что она не спит уже много ночей.

— Да нет, ничего страшного. Просто немного болит голова, — ответила Стеф, растирая затылок.

Но дело было не только в головной боли. Она действительно не спала все ночи с того самого вечера, когда Билл вышел проводить ее. Что бы подумал он о ней, если бы узнал, что каждую ночь, закончив работать со своими записями и тестами Джеффа, Стеф выключает свет и долгими часами лежит, не в силах заснуть?

Она хотела бы спать, но сон не шел. Вместо сна память вновь и вновь возвращала ее к встречам с Биллом, подробно воспроизводя каждое его движение, каждое слово, каждый взгляд. А когда усталость начинала брать свое и Стеф медленно погружалась в тяжелое забытье, угнетенное бесплодным ожиданием подсознание увлекало ее в поток столь дерзких эротических сновидений, что она сама спешила проснуться, чувствуя, как пылает от стыда ее лицо и тупо ломит в пояснице.

Вот эти-то мысли, а также пережитое в ранней юности унижение и не позволили ей посмотреть Биллу в глаза, когда тот протянул ей стакан воды и две таблетки аспирина.

Джефф влетел на кухню, словно ураган, и с размаху шлепнулся на стул.

— Ты остаешься с нами ужинать?

Стеф открыла было рот, чтобы отказаться, но Билл опередил ее.

— Конечно, — твердо сказал он, ставя на стол еще одну тарелку. — Думаю, единственная причина, по которой она до сих пор отказывалась от наших любезных приглашений, это та, что ей хорошо известно наше правило: кто ест, тот и моет посуду. Не знаю, как ты, а я ведь никогда не считал Стеф ленивой, — закончил он, с притворной озабоченностью покачивая головой.