Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну конечно же, при его королевском величестве Луи XV!
– В таком случае вынужден разочаровать вас, мадемуазель: ведь у его величества уже есть королева – ее величество Мария Аделаида Савойская. Более того – королевская чета уже имеет детей…
– Ну так и что с того!
И настолько легкомысленно-непринужденным тоном было это произнесено, что Григорий вновь не удержался от придирчивого взгляда на спутницу.
– Но как вы, мадемуазель, можете… При живой и здоровой королеве!..
– Впрочем, есть еще и другая возможность.
– То есть?
– То есть, возможно, я стану всемогущей фавориткой его королевского величества Луи XV. Хотя и не королевой, но тоже, согласитесь, неплохо. Я и в этом случае не забуду о вашем сегодняшнем подвиге. Если когда-либо будете нуждаться в моей помощи, можете рассчитывать на мою благосклонность, любезный шевалье.
Григорий долго думал, прежде чем нарушить молчание:
– Откуда вы обо всем этом узнали, мадемуазель?
– Мне об этом гадалка рассказала.
– То есть?!
– Гадалка. Мадам Фелиция.
– То есть?!
– То есть лично мне мадам Фелиция наворожила пылкую, страстную и безраздельную любовь его королевского величества Луи XV. А это означает, что я непременно стану королевой Франции. Или, в крайнем случае, любимой фавориткой его величества. Тоже неплохо, согласитесь…
– Вы уверены, что гадалка сказала вам правду?
– Она хорошо гадает всем, кто ее об этом попросит. Если желаете, вам она также предскажет судьбу. Так что же?..
Сказать, что Григорий был сбит с толку услышанным – не сказать почти ничего. Он окончательно перестал понимать этот чудной, самый загадочный во всей Европе город. И хотя разнообразные замечания, от пристойно-вежливого до колко-язвительного, так и вертелись на языке, гетманыч промолчал. Поскольку перед его глазами вдруг восстал оттопыренный указательный палец, а в ушах зазвенели слова: «Когда-нибудь вы станете выдающимся дипломатом…»
Не гадалкой это было сказано, да и основывалось пророчество совсем на другом. Впрочем, разве он не убедился на собственном опыте, что подобные слова иногда могут быть вещими?
Так, может, он и в самом деле ведет по парижским улочкам будущую королеву?
Или королевскую фаворитку…
Да, Господь Бог иногда разыгрывает с людьми весьма любопытные интермедии.
И где бы еще сыграть с гетманычем Григорием Орликом миниатюру «Спасение французской королевы», как не в загадочном городе Париже в конце января 1730 года от Рождества Христового!..
– Скажите, пожалуйста, а кто еще верит в это пророчество? – в конце концов поинтересовался Григорий.
– Как это – кто?! Конечно, все! И прежде всего я сама. Поэтому и захотела одним-единственным прикосновением исцелить жену калеки, как он меня попросил, – вот тогда бы в пророчество мадам Фелиции поверил бы даже такой скептик, как вы.
– Но кроме меня, не сомневается более никто?
– Конечно же!
– А кто же все они – те «другие», кто верит пророчеству?
– И моя добрая матушка, и мой покровитель.
– Кто ваш покровитель?
– Его светлость маркиз Норман де Турнем. Вы знакомы?
– Я в Париже не слишком долго, потому не имею чести…
– Желаете познакомиться?
Они остановились посреди улицы. «В самом деле, почему бы и нет?» – подумал Григорий, а вслух сказал:
– С превеликим удовольствием!
– Ну тогда имею честь пригласить вас послезавтра на званый вечер к маркизу де Турнему. – Девочка отпустила руку Григория, отступила на шаг и церемонно поклонилась. – Его светлость устраивают прием специально в мою честь. Должны прийти персон шесть, не более. Ну и вы, любезный шевалье, тоже приходите. И его светлость маркиз, и моя матушка, и все остальные с удовольствием выразят вам благодарность и благорасположение за ваше мужество.
– А, ерунда… Я всего лишь последовал велению дворянской чести.
– Итак, до встречи, капитан Бартель?
– А мы разве уже расстаемся?
– А разве вы забыли, что я шла к вечерней мессе?
– Да, но…
– Так я пришла!
Девочка махнула рукой вправо. Григорий осмотрелся и увидел там небольшой католический собор.
– А вы не пойдете со мной, капитан?
– Нет-нет, я, знаете ли, протестант.
– А, понятно… Вы гугенот?
– Это французское слово, а не шведское. Чтобы не вдаваться в детали, можете считать – да, гугенот.
Не объяснять же этой девочке, что хотя он формально перешел в католичество, в душе до сих пор остается православным, так что не слишком охотно посещает мессы.
– Что же, шевалье, тогда ждем вас послезавтра…
Она назвала адрес, церемонно поклонилась и направилась в собор. Григорий пошел в противоположную сторону, глубоко задумавшись.
Не то чтобы юная парижанка так уж влекла его, запала в душу… Если честно, гетманыч до сих пор не оправился после того, как тринадцать лет назад Семен Пивторак навсегда увез из Стокгольма юную Софийку. До сих пор прощальные слова презрения и ненависти, в приступе отчаяния написанные старым казаком, жгли огнем душу Григория – хотя давно уже развеялись пеплом.
Но после того случая сердце Григория зачерствело, покрылось тонким, но все же крепким панцирем скепсиса. Равнодушным спокойным взглядом он взирал на девушек – потенциальных невест, зная при этом, что никогда не полюбит ни одну из них.
Тем более – никогда не вступит в брак.
Никогда, никогда в жизни!..
Да и не только незаживающие раны сердца, но и внешние препятствия мешали этому намерению. Ведь он с легкостью менял имена, становился то лейтенантом де Лазиски, то гвардии капитаном Бартелем, то кем-то еще… В общем, мог назваться как угодно, только не настоящим своим именем: Григорий Орлик, сын украинского гетмана, вождя казацкой нации Пилипа Орлика. Если же строить серьезные отношения с конкретной женщиной, если думать о браке – как тогда не познакомить свою избранницу с семьей? По крайней мере, с доброй матушкой Ганной, поскольку отец до сих пор находится под домашним арестом в Салониках…
Но ведь это же полное безрассудство! В самом деле, доверять себе самому он мог, а вот полагаться на способность гипотетической жены держать язык за зубами и никому-никому в мире не разболтать о месте пребывания членов его семьи…
А как же быть с вездесущими московитскими ищейками?!
Нет-нет, что угодно, только не это!
Но юная парижаночка…
Бедная, однако очень уверенная в своем будущем Жанна-Антуанетта Пуассон…
Бесспорно, это особый случай!
Хотя одним-единственным прикосновеньем хорошенькой ручки сердечных ран гетманыча девочка не исцелила, все же своей непосредственной верой задела Григория за живое, взбудоражила его развитое воображение.
Сразу видно, сколь близко к сердцу восприняла она слова гадалки. Как там ее зовут? А-а-а, точно: мадам Фелиция! Подумать только: поверить, что непременно станешь королевой Франции (при живой-здоровой королеве!) – и вести себя с едва знакомым иностранцем истинно…
Да, без преувеличения, девочка держалась с Григорием, словно уже сидела на троне рядом с его величеством Луи XV!
«Можете рассчитывать на мою благосклонность, любезный шевалье».
Ишь, панночка!..
Причем произошло это именно здесь – в загадочном, непостижимом Париже, где грешное перепуталось с праведным.
В городе, где, возможно, в конце концов решится судьба его отца, их многострадальной семьи… а также всей Украйны!!!
Дай-то Боже!..
В таком приподнято-философском расположении духа Григорий блуждал заснеженными парижскими улочками, пока они не потонули в ночной тьме. Только тогда вернулся к «Отелю де Пост».
А здесь его с нетерпением ожидал посланец маркиза де Шовлена: министр иностранных дел желал немедленно видеть гвардии капитана Бартеля, а тот весь день шатается неизвестно где! Немедленно к министру!!!
– А не слишком ли поздно? – вежливо переспросил у посланца Григорий. – Может, лучше завтра?
– Не считаясь с поздним временем, его светлость до сих пор работает и ожидает капитана.
– Да ведь…
– Ради вашего свидания маркиз велел даже разбудить его посреди глубокой ночи. Хотя не исключено, что его светлость проработает до утра.
– Если так, тогда…
– Прошу немедленно пройти за мной, месье Бартель!
Посланец нырнул в длинный коридор, проследовал в кухню и выбежал через черный ход; Григорий бросился следом. Здесь их ждал экипаж с завешенными окошками.
– Куда вы подевались, месье Григор?!
Такой недовольной фразой встретил гостя маркиз де Шовлен. Хорошо, что хоть где-то в Париже его называют настоящим именем, подумал Орлик. А вслух сказал:
– Гулял по городу.
– Просто так гуляли или с какой-то определенной целью, позвольте поинтересоваться?
Разговаривая с гостем, министр обмакивал большое гусиное перо в чернильницу, стоявшую перед ним, и выводил на листе бумаги какие-то символы. Впрочем, Григорий так и не смог разглядеть, что именно пишет де Шовлен: ведь вместо чернил в чернильнице была прозрачная жидкость, поэтому от написанных лишь минуту назад строк на бумаге не оставалось ни единого следа. В воздухе пахло лимоном[10]. Та-а-ак, все ясно…
