Бог, которого никогда не было - Бхагаван Раджниш

Вдруг он увидел, что эти трое бегут за его лодкой по воде. Он не мог поверить своим глазам! Он потер глаза... к тому времени они уже стояли на воде возле лодки:

— Еще разок — мы забыли.

Осознав ситуацию — «эти люди идут по воде, а я плыву на лодке»,— архиепископ все понял. Он сказал:

— Продолжайте свою молитву. Забудьте все, что я вам сказал. Простите меня, я был слишком самонадеянным. Ваша простота — это и есть ваша молитва. Возвращайтесь назад. Вам не нужно никакое свидетельство.

Но они продолжали настаивать:

— Вы приехали издалека. Повторите еще раз. Мы знаем, что мы можем забыть ее, но еще разок — и мы попробуем ее запомнить.

— Я повторял эту молитву всю жизнь, но она не была услышана. Вы ходите по воде, а мы слышали, что только Иисус был способен на такое чудо. Я впервые вижу чудо собственными глазами. Возвращайтесь. У вас прекрасная молитва!

Дело было не в молитве — все равно ее никто не слышит, но невинность и доверчивость превратили их в совершенно новых людей — свежих, словно дети, словно прекрасные, распускающиеся в утренних лучах солнца розы.

После того как с архиепископа слетела его надменность, он смог увидеть их лица, их невинность, их блаженство, их благость. Взявшись за руки, они побежали по воде обратно, к своему дереву.

Вот из-за таких рассказов Льву Толстому не дали Нобелевскую премию. Хотя его кандидатура выдвигалась. Каждые пятьдесят лет комитет Нобелевской премии открывает свои архивы. Когда они были открыты в 1950 году, исследователи поспешили узнать, кто номинировался, кому отказали и по какой причине. Лев Толстой номинировался, но ему так и не дали премию. Указанная причина — он не был ортодоксальным христианином. Он писал такие замечательные рассказы и романы... Хотя он и был христианином, он не был ортодоксальным христианином, поэтому ему не могли дать Нобелевскую премию.

Но тот факт, что Нобелевская премия существует лишь для ортодоксальных христиан, никогда не предавался огласке. Лев Толстой был одним из самых простосердечных, невинных людей, одной из самых творчески одаренных личностей в мире. Его романы прекрасны. Он вел очень простую жизнь, несмотря на то что был графом. Его предки были в родстве с царской семьей, и он владел огромным имением с тысячью акров земли и тысячами крепостных и крестьян.

Его жена сердилась на него,— это было проблемой в течение всей его жизни,— потому что он жил и работал в поле как крестьянин. Он очень дружил с крестьянами. Он спал в их бедных лачугах и ел их пищу. Они никак не могли понять, зачем он это делает, и говорили: «Господин, вы наш хозяин».

Он отвечал: «Нет. У нас все общее. Я работаю с вами, я могу есть и спать с вами».

Его жена негодовала. Она была графиней, она принадлежала к очень богатой графской семье и никак не могла смириться с его странностями: «Он живет с этими грязными крестьянами, ест их пищу, ходит работать в поле. В этом нет никакой необходимости!»

И такому простому и талантливому человеку отказали в Нобелевской премии на том основании, что он не принадлежал к официальной церкви, к этим ортодоксальным фанатикам. Даже я удивился, когда прочел об этом. Значит, Нобелевская премия положена только фанатичным христианам и политикам, а не талантливым писателям.

Вы спрашиваете: «Есть ли в религии место для молитвы?» Нет.

В истинной религии есть место для медитации, но не для молитвы. Молитва экстравертна, медитация интровертна. Медитация делает из вас будду, молитва — попрошайку. Молитва направлена на фикцию, медитация — на истину. Медитация — это дзен, а молитва — всего лишь часть фикции под названием Бог. Избегайте молитв. Они уводят вас от реальности вашего собственного существования. Глубже погружайтесь в медитацию. Это — единственно возможная религиозность.

Теперь — сутра.

Когда Секито получил заповеди, его мастер, Сейген, спросил его: «Теперь, когда ты получил заповеди, ты хочешь изучать Винайа, не так ли?»

Винайа — это одно из писаний Гаутамы Будды. Полное название — «Винайа Питак».

Сейген спросил Секито: «Ты посвящен в саньясу, ты теперь хочешь изучать писания под названием Винайа?» Слово винайа значит смирение. Это писание — один из дискурсов Будды.

Секито ответил: «Нет необходимости изучать Винайа».

Нет необходимости изучать писания, потому что в них невозможно найти истину. Истина — это не философия и не теология. Нет необходимости.

Секито был направлен к Сейгену мастером Эно. Он обладал уже зрелым умом, но Эно, предчувствуя скорое приближение смерти — он был очень старым — и зная, что не сможет увидеть просветление Секито, подумал, что будет лучше послать его к мастеру, который помог бы ему на последних стадиях его развития. Итак, он послал Секито к Сейгену, который всю жизнь был его соперником. Но оба в глубине души считали друг друга просветленными.

Секито был не новичком, поэтому Сейген спросил: «Ты хотел бы изучать писания?» Тот ответил: «Нет необходимости изучать писания».

Сейген спросил: «Значит, ты хочешь прочесть книгу Шила — книгу характера? Если ты не хочешь изучать писания о смирении, значит, ты хочешь знать писания о характере и морали?»

Шила означает характер.

Секито ответил — и это ответ человека, который очень близко подошел к просветлению: «Нет необходимости читать книгу Шила, потому что все это последует за просветлением. Оно не предшествует ему, а следует за ним».

Просветление содержит в себе несметные сокровища. Стоит только достигнуть просветления, и придет все остальное. Не нужно учиться, не нужно дисциплинировать себя, не нужно прикладывать никаких усилий. Все само последует за просветлением. Просто вначале станьте буддой.

Итак, Секито сказал: «Нет необходимости читать книгу о характере и морали».

Сейген спросил: «Ты можешь доставить письмо Нангаку Ошо?»

Нангаку был еще одним знаменитым мастером. Это — метод Сейгена. Он пытался выяснить, где находился Секито. Все вопросы задавались не ради ответов; Сейген пытался выяснить, какого уровня достиг этот новоприбывший, проживший с великим мастером Эно. Как глубоко он проник? Он пытался прощупать Секито со всех сторон, чтобы узнать, насколько он созрел и сколько ему еще зреть. Итак, это был еще один метод проверки. У него ничего не вышло с писанием Винайа; Секито ответил так, будто уже был просветленным. Он спросил про писания Шила, и Секито снова ответил так, будто был просветленным.

Тогда мастер решил применить другой метод.

Сейген спросил:

«Ты можешь доставить письмо Нангаку Ошо?»

Нангагу жил в другом монастыре в горах неподалеку.

Секито сказал: «Конечно».

Сейген сказал: «Иди и возвращайся как можно быстрее. Если ты хоть немного опоздаешь, ты меня не застанешь. Если ты меня не застанешь, то не сможешь получить большой топор под стулом».

Вскоре Секито добрался до Нангаку. Прежде чем передать ему письмо, Секито поклонился и спросил: «Ошо, если кто-то не следует древним святым и не выражает свою сокровенную душу, что он тогда делает?»

Его вопрос очень важен. Он говорит с глубоким уважением: «Ошо, если кто-то не следует древним святым и не выражает свою сокровенную душу, что он тогда делает?»

Нангаку сказал: «Твой вопрос слишком самонадеян».

Никто сразу не задает такие вопросы. Нангаку как бы говорит: «Ты вошел в мой храм и начал задавать мне вопросы. Вначале тебе нужно посвящение. Вначале ты должен стать учеником. Я здесь не для того, чтобы тратить свое время на каждого, кто проходит мимо и задает разные вопросы. Это — самонадеянность».

Это не было самонадеянностью. Поручение, данное Секито,— отнести письмо, было частью стратегии Сейгена. Нангаку был совершенно иным мастером.

Нангаку сказал: «Твой вопрос слишком самонадеян. Почему бы тебе не спросить это скромно?»

На что Секито ответил: «Тогда лучше навсегда пропасть в аду и даже не надеяться на освобождение, известное древним святым».

То есть: «Если ты называешь мой вопрос самонадеянным, тогда я лучше буду вечно страдать в аду, чем задавать тебе скромный вопрос».

Вопросы не бывают скромными. Каждый вопрос должен быть в некотором смысле самонадеянным. Когда вы спрашиваете, вы выражаете сомнение, вы нарушаете безмолвие мастера. Очевидно, что каждый вопрос самонадеян, вопрос не может быть скромным. Только молчание может быть скромным. Но это — не вопрос. Это ответ.

Однако Секито действительно был мужественным человеком, человеком с характером. Смысл его ответа: «Забудьте про вопрос. Я не буду задавать вопрос скромно, потому вопрос нельзя задать скромно. Вопрос сам по себе самонадеян. Любой вопрос — это сомнение. Любой вопрос вторгается в энергетическое поле мастера. „Только молчание может быть скромным. Но тогда я бы не пришел к вам. Я мог бы помолчать где угодно. Я мог бы безмолвствовать даже в вечном адском огне“».