Тигр в алой майке - Вадим Чернов

Понимаете, парень за пять часов похудел до неузнаваемости, был покрыт пылью, глаза ввалились. Вот почему его не узнал даже отец. А Сергей после той гонки больше не садился на велосипед.

— Почему? — спросил шофер.

— Надорвался. Сердце. И навсегда остался инвалидом. Навсегда!

XII

Владислав Николаевич хорошо видел, как Барышев отставал от группы, и снова догонял ее. Во рту у тренера пересохло. Он вдруг почувствовал, какой жаркий сегодня день и как круты эти нескончаемые подъемы.

— Лиля, — попросил тренер, — дайте, пожалуйста, бачок с водой.

Лиля вытащила из сумки, висевшей у нее через плечо, запасной бачок. Тренер взял его и, не отрывая глаз от гонщиков, напился. Лиля шептала:

— Акбар, Акбар, неужели ты…

А Барышев отставал все чаще и чаще. Наконец он отстал так, что уже не мог нагнать группу.

— Свершилось, — горько сказал тренер и начал сбавлять скорость, чтобы идти следом за Алексеем.

Когда разрыв между отставшим и группой увеличился до ста метров, Барышева обогнали все судейские машины и техничка, следовавшие за головкой.

Алексей остался на шоссе один. Он потерял из виду группу. Ее загородили обогнавшие его машины. Позади Барышева катил лишь мотоцикл тренера.

123-й километр. Величайшая усталость овладела Барышевым. И еще им овладело безразличие. Он чувствовал, как оно баюкало его, успокаивало, словно ласкало. В голове что-то жужжало, вспыхивали, как искры, редкие мысли, которые он силился собрать воедино…

«Самое лучшее — это зеленая трава и лесная прохлада или летний дождь», — думал Алексей.

И он вспомнил про то, как однажды он уговорил Лилю совершить прогулку на велосипедах. Это была их первая прогулка вдвоем. На лесных тропинках Лиля легко обогнала Акбара. Она в совершенстве управляла велосипедом, а Барышев боялся скорости, боялся врезаться в деревья, которые вставали неожиданно за каждым поворотом.

Акбар долго ехал один в прохладном лесу. Лиля исчезла. И напрасно он кричал, звал ее. Обидевшись, он повернул назад. Там, где лес кончался, на опушке, Барышев сел на траву и стал слушать глухие далекие раскаты грома. Приближалась гроза, а Лили все не было и не было.

«Может, она упала?» — вдруг мелькнула у Алексея тревожная мысль. Он сел на велосипед, чтобы ринуться в лес, и вдруг услышал тихий смех и голос Лили:

— Ты куда?

Вот странная девчонка! Она все время была рядом, пряталась в кустах и наблюдала за ним.

— Ты сердишься? — спросила Лиля.

— Да.

— Не надо. Мне было интересно слушать тебя. Ты смешной! Ты один разговаривал так, как будто я рядом и слышу тебя. И я думала, что ты знаешь, что я здесь.

Акбар отрицательно покачал головой.

— Я этого не знал.

— Ты обидчив. Ты ужасно обидчивый человек!

И потом был ливень.

А сейчас была жара и отставший от группы Алексей, который мысленно — на большее не хватало сил — говорил с самим собой.

«Вперед! — убеждал он себя. — Вперед!» И слышал где-то внутри себя голос: «А зачем это нужно? Зачем? В мире ничего не изменится, если ты не придешь к финишу. Зачем это напряжение, если существует покой?»

«Замолчи», — устало попросил Алексей. Но голос, как учитель на уроке, продолжал бесстрастно твердить свое: «Надо соразмерять свои возможности с реальностью. И, если трезво рассуждать, никогда не ответишь на вопрос: зачем это нужно? Возможно, это и нужно, когда чувствуешь удовольствие, когда каждая мышца требует усилий, нагрузки и дух захватывает от скорости. А сейчас исчерпаны все силы. Их давно нет. Вот мотоцикл, если в баке нет бензина, никогда не поедет. Это же естественно! В тебе нет сил, зачем же ты едешь?»

«У меня должны быть силы», — возразил Алексей.

Но сил не было. И обида перехватила дыхание. Обида на то, что силы покинули его, а он так надеялся на них, так верил в себя, когда уходил со старта!

«Да, силы есть, но их чертовски мало. Конечно, до финиша можно доехать, но не первым. И судьи не дадут за это даже грамоты. Сергей будет посмеиваться. А Дик Дикыч скажет: «Надеюсь, теперь-то ты сам убедился, почему я не пускал тебя в эту гонку. Слабый, а воображал бог весть что…»

«Кто это говорит? — спросил себя Алексей, внезапная догадка осенила его. — Теперь понятно. Нет, вы ошибаетесь, глупые тролли…»

— Замолчите, глупые тролли, — прошептал он.

«Акбар, не вешай ярлыков. Ты оскорбляешь разумность и пытаешься приветствовать безрассудство. Тебя научил Дик Дикыч? Не суди нас и пожалей себя. Не становись на точку зрения человека, сидящего на «Симсоне». У «Симсона» неутомимый и мощный мотор и полный бак бензина. Тянуть ручку газа на себя — это совсем не то, что толкать педали уставшими ногами. И даже тренеру жарко. Смотри, Лиля дает ему бачок. Дик Дикыч захотел пить. В горле у него, видишь ли, пересохло, а у тебя кровь густеет от жары, у тебя глаза на лоб лезут, и ты хрипишь. А во имя чего все это?»

«Цыц, бесы!» — мысленно рявкнул Алексей и скосил глаза. И он увидел Лилю.

Лиля смотрела на него с тревогой. Она видела его несчастным, пораженным и, значит, некрасивым. Алексей попытался взглянуть на себя со стороны. И то, что подсказало ему воображение, глубоко его опечалило: спутанные потные волосы, тяжелые вдохи и выдохи, поникшая голова и судорожные попытки крутить педали в одном ритме.

«Смотри, Лиля, я и такой бываю. А ты думала, что я парень, чьи плечи как гранитные скалы? Ты помнишь, как опиралась на мое плечо, когда на тренировке разбила ногу и шла со мной к врачу, кривясь от боли и говоря: «Тебе, наверное, совсем не тяжело. Ты сильный». А помнишь, однажды ты обняла меня и хотела согнуть мою шею, но не смогла?..

Акбар облизал пересохшие губы, когда увидел, как пьет тренер. Потом он наклонил голову к бачку, взял зубами торчавшую из него трубочку и потянул в рот кислую, теплую воду. Напился, пополоскал горло и выплеснул воду с силой так, что она дождем брызнула ему в лицо.

«Ну вот, — подумал Алексей, — совсем другой табак. А подъем все равно преодолею. Дальше будет легче».

Ярость на самого себя сжигала его. Он до боли закусил губу, сильнее надавил на педали и в это время услышал приказ тренера:

— Мужайся, дружок, мужайся!

Барышев глянул вправо на обочину дороги, по которой проехал крикнувший эти слова тренер. И на мгновение его налившиеся кровью глаза встретились с глазами Лили.

«Ты выдержишь, — думала в это время Лиля, — выдержишь! Разве тебе, милый, в первый раз трудно? И потом, разве тебе труднее сейчас, чем тогда Сереже Павлову?»

Мотоцикл тренера рокотал впереди, на самой верхушке последнего подъема. Барышев шел, приподнявшись на седле. Этот прием гонщики называют «танцовщицей».