Забытый полководец. Генерал армии Попов - Олег Смыслов

Правда, это пока внешняя сторона. Надо было ожидать результатов проверки боевой подготовки и боевой готовности полка.

Вместе с Городнянским мы побывали на стрельбищах, ходили к мишеням, рассматривали пробоины и определяли результаты стрельбы, бывали на тактических учениях, политзанятиях, на занятиях по физподготовке – всюду, где дотошные представители штаба фронта со всей строгостью и тщательностью проверяли подразделения полка.

Я жил в одном домике с членами комиссии, и обычно, встречаясь по вечерам, мы обменивались предварительными результатами и впечатлениями о ходе проверки. Все исключительно хорошо отзывались о высоком уровне состояния боевой подготовки. На всех стрельбах только хорошие и удовлетворительные результаты. По тактической подготовке тоже серьезных замечаний нет. Конечно, есть недочеты, но они легкоустранимы. В полку чувствуется крепкая рука требовательного и хорошо знающего дело командира-организатора.

Но вот, наконец, проверка закончена. Члены комиссии с документами на руках докладывают о результатах. По всем основным показателям полк заслуживает хорошую оценку.

– У нас на материке, – сказали мне члены комиссии, – немного таких полков.

Как же так, раздумывал я, полк стоит, как принято говорить, на отшибе, много лет никем не проверялся, по существу предоставлен самому себе и находится в таком хорошем состоянии? Конечно, в первую очередь это объясняется личными качествами его командира…

Так постепенно складывалось у меня убеждение, что лучшего кандидата на должность командира дивизии нам сейчас не найти.

В ходе инспектирования полка Городнянский как-то пригласил меня пообедать у него. Я вежливо уклонился, но сказал, что, как только инспектирование кончится, я обязательно воспользуюсь его приглашением. Мне самому очень хотелось познакомиться с его семьей. Знакомство такое вскоре состоялось и, надо сказать, произвело на меня самое благоприятное впечатление. Жена, а также дети, кстати сказать, родившиеся на Камчатке, полюбили свой край, свой полк и не тяготились трудностями местных условий.

Наступило время действовать. Оставшись наедине с Городнянским в его кабинете, я рассказал о предстоящих организационных мероприятиях и предложил ему пост заместителя командира дивизии. Это была маленькая хитрость с моей стороны. Он, не колеблясь, дал согласие, поблагодарил за доверие и заверил, что приложит все усилия, чтобы его оправдать.

"Милый, скромный, умный Авксентий Михайлович! Какой же ты хороший человек, коммунист и солдат, – думал я, – какой же ты скромный и честный труженик".

В этот же вечер я отправил шифротелеграмму В. К. Блюхеру с представлением Городнянского на пост командира дивизии. Через несколько дней был получен приказ командующего о назначении Городнянского комдивом.

Без лишних слов я вручил этот приказ Городнянскому. Он несколько раз вчитывался в шифровку. Сильно волновался. Затем спросил:

– Здесь не ошибка, ведь мне предлагали должность заместителя командира дивизии?.. А тут выходит…

– Никакой ошибки здесь нет, – ответил я ему, крепко пожал руку и поздравил с новым назначением.

Только теперь я подробно ознакомил его с планом формирования дивизии. Мы наметили порядок наших поездок по полуострову, чтобы ознакомиться с пограничниками, принять решения по дислокации новых полков.

Около месяца продолжались наши поездки, бесконечные встречи, беседы с кандидатами на должности руководящего состава полков, командиров батальонов и командного состава управления дивизии. Я был уполномочен В. К. Блюхером назначить эти категории начальствующего состава и оформить своим приказом, а на это требовалось, конечно, большое время. Вместе с A. M. Городнянским мы тщательно подбирали людей. Это было не очень легко, пожалуй, даже трудно из-за ограниченности выбора. Командирами полков мы назначили заместителя Городнянского и двух лучших комбатов. Командиров батальонов подбирали из числа наиболее опытных командиров рот и начальников передававшихся нам пограничных отрядов. Сложнее было с подбором кандидатов на руководящие должности управления дивизии. Решил послать телеграмму В. К. Блюхеру с перечнем должностей, которые укомплектовать на месте не представлялось возможным. Вскоре получил ответ, что постараются подобрать на материке.

A. M. Городнянский с каждым днем все больше и больше осваивал свой новый участок работы и своими предложениями и советами оказывал нам существенную помощь.

В основном были оформлены полки и отдельные части, штаб дивизии, были рассмотрены и решены вопросы дислокации. Командировка наша подходила к концу. Это позволило мне обратиться к командующему с просьбой разрешить вернуться в Хабаровск. Кроме того, я чувствовал, что и Городнянский начинает немного тяготиться моим опекунством.

Мы на Камчатке тогда еще не знали, что развернулись известные теперь события у озера Хасан, и поэтому я был несколько удивлен телеграммой В. К. Блюхера. Командующий требовал оставаться пока на Камчатке, серьезно заняться ее обороной от возможных провокаций японского военно-морского флота.

Для усиления к нам направили дивизион тогда еще новых и по тому времени мощных подводных лодок "Ленинец".

Вот так обернулось дело. Я старался не мешать Городнянскому в его работе, но тем не менее новые указания командующего вынуждали привлечь вновь назначенного комдива для рассмотрения планов усиления обороны наших берегов с выделением для этой цели подразделений его полка, расформирование которого так же, как и пограничных отрядов, решено было на время отложить.

Вместе с моряками и пограничниками отработали и уточнили на побережье план его защиты и обороны. Дело в том, что вход в Авачинскую губу охраняли морские артиллерийские батареи, не имевшие никакого прикрытия. Незначительный десант мог бы захватить их почти без боя, особенно ночью. Решили выделить пехотное прикрытие из полка Городнянского, о чем он тут же отдал соответствующие распоряжения. Мне очень понравился Городнянский при решении этих вопросов. Никаких местнических настроений. Отдавал все, что нужно для дела, не считаясь с тем, кому – морякам ли или пограничникам. Раз нужна помощь стрелкового полка, он оказывал ее в полном объеме. "Да, – думалось мне, – этот комдив будет на месте, он мыслит и действует по-государственному и отлично понимает свою ответственность в качестве старшего военного начальника на Камчатке".

Почти весь август я пробыл на полуострове, используя все свободное время для детального его изучения. Большую помощь в этом оказал мне A. M. Городнянский, глубоко изучивший свой край. Он хорошо знал людей, и люди знали его, ему верили, и он у них пользовался непререкаемым авторитетом.

В конце лета я получил распоряжение вернуться в Хабаровск…

В Хабаровске нас ожидали большие новости. Фронт расформировали и вместо него создали две самостоятельные армии – 1-ю Особую Краснознаменную Дальневосточную Армию (в нее включили все войска, расположенные в Приморье) с дислокацией штаба в Никольск-Уссурийском и 2-ю ОКДВА (ей подчинили все остальные войска) с дислокацией штаба в Хабаровске. Меня назначили начальником штаба 1 – й армии.

На первых порах Камчатку включили в состав нашей армии…»

Судьба генерал-лейтенанта A. M. Городнянского сложилась трагически. Будучи командующим 6-й армией Юго-Западного фронта, он погиб в бою при выходе из окружения 27 мая 1942 г. на барвенковском плацдарме. Был похоронен немцами на хуторе Орлиноярск Петровского района Харьковской области, а после освобождения перезахоронен в г. Харькове на Пушкинском кладбище.

«В армии авторитетен»

После боев у озера Хасан, а они стали первым после Гражданской войны серьезным вооруженным конфликтом, комбриг М. М. Попов назначается на должность начальника штаба 1 – й Отдельной Краснознаменной армии (25 апреля 1939 г. присвоено воинское звание «комдив»; Постановление СНК СССР № 02094/п).

Осенью 1938-го Маркиану Михайловичу Попову фактически 34 года. У него рождается сын Александр. И он каким-то чудом (а как еще это объяснить!) минует аресты и мясорубку сталинских репрессий (и это с его-то прошлым!).

В автобиографии, которая подшита в личном деле, Маркиан Михайлович, ничего не скрывая, писал: «Сам отец происходит из дворянской семьи. Его отец (мой дед) служил в полиции и умер в 1895 году. Мать все занимается сельским хозяйством и только в годы 1818–1932 служила приказчиком магазина и воспитательницей в детских садах».

В последние годы своей жизни Маркиан Михайлович часто вспоминал это время и не однажды рассказывал, как, возвращаясь со службы, тогда, на Дальнем Востоке, он каждую ночь ожидал своего ареста. С этой целью был собран походный чемодан с самым необходимым…

За несколько лет до этого арестовали его троюродного брата Антонина Александровича Попова, который сам расскажет об этом так: «Это были годы взлетов и падений множества людей, поломанных судеб, смертей.