Полночь - Александр Варго

Доротеос, то есть Папаша Дриппи, не был суеверным. Он много слышал о Локхом, но не особенно верил в эти сказки. Он не испытывал к акулам особой ненависти, даже за то, что они изуродовали его тело. Разве злится хозяйка на кусок мяса, который ей предстоит приготовить? Но как же поймать эту хитрюгу?

Выцветшие глаза Папаши Дриппи неожиданно остановились на дремавшей собаке.

– Ты жалеешь, что я затеял все это? – спросил Эд. Татьяна старательно избегала его пристального взгляда.

– Наверное, да, – едва слышно сказала она. Ветер трепал ее волосы, и она напрасно пыталась поправить прическу. – Нужно было перекусить в какой-нибудь забегаловке и разбежаться. Ты же видишь, что происходит со Славой. И зачем ты появился здесь? Ты что, следил за мной? – сорвалось у нее.

– Нет, – совершенно искренне сказал Эд. – Клянусь, я заметил тебя только на рынке.

Татьяна вздохнула.

– Только не думай, что я специально заплатил вашей фирме, чтобы они сорвали поездку, и заранее договорился с Папашей Дриппи, – сказал Эд. Было видно, что слова Татьяны, даже произнесенные сгоряча, ранили его.

Их разговор внезапно прервал пронзительный визг, перешедший в дикий, полный ужаса и боли вой.

– Боже, что там происходит?! – переменилась в лице Татьяна, а Эд, мгновенно поняв, помчался в носовую часть.

Вячеслав сидел с посеревшим лицом и судорожно хлебал виски, как колу. Он старательно смотрел себе под ноги, словно подсыхающая кровь на палубе была самым завораживающим зрелищем. Папаша Дриппи тем временем стравливал трос с весьма утяжеленной наживкой – живым псом. Ошалевшая от безумной боли собака тщетно пыталась вырвать из челюсти толстый крюк, суча передними лапами. Впереди из воды вырос знакомый плавник. Развернувшись, акула поплыла к псу.

– You… сrazy[12], – зашипел Эд и бросился к греку.

Тот повернулся, держа в руках гарпун. Эдуард застыл на месте, не сводя глаз с длинного острия, которое оканчивалось тремя кривыми зазубринами.

– Do not be ridiculou[13], – сказал он сдержанно.

Тяжело дыша, Папаша Дриппи повернулся к тросу. Акула была уже рядом, но она не трогала барахтавшуюся в красной пене собаку, а просто замерла, мерно шевеля грудными плавниками. Ее конический нос почти касался костлявого тела несчастного животного.

Подростки стояли в стороне, притихшие и растерянные. Вячеслава неожиданно вырвало прямо на собственные туфли. Он выматерился, но голову не поднял, неуклюже вытирая подбородок и сплевывая остатки желчи.

Оглядываясь, Эд заметил карабин, висевший на кнехте. Медленно, как можно незаметнее он шаг за шагом приблизился к нему. Внизу слышалось бульканье и визг перепуганной насмерть собаки. Перегнувшись, Папаша Дриппи метнул гарпун и издал торжествующий вопль, из чего Эд сделал вывод, что бросок был удачным. Грек был слишком увлечен охотой, приготавливая второй гарпун, и не заметил, как Эдуард взял в руки карабин.

У Татьяны перехватило дыхание, когда она увидела Эда. Перед глазами промелькнуло ужасное видение – вот сейчас этот сумасшедший садист Папаша Дриппи развернется и всадит в Эдуарда гарпун, а тот, в силу своего мягкого характера, даже побоится выстрелить…

Но грек метнул гарпун в акулу. Громыхая и подскакивая, по палубе пронесся привязанный к тросу бочонок и в считаные секунды исчез из виду. И в этот момент к борту подошел Эдуард.

Собака была на последнем издыхании. Но не от зубов акулы, нет, та по-прежнему лениво плавала рядом, несмотря на два гарпуна, торчавшие из ее белой спины. Псина захлебывалась и тонула. Не говоря ни слова, Эд выстрелил, прекратив мучения собаки. Акула легонько боднула обмякшее тело животного, будто хотела удостовериться в его смерти, затем отплыла в сторону.

Папаша Дриппи с ненавистью посмотрел на Эда и протянул руку, требуя, чтобы тот отдал ему ружье. Совершенно некстати Татьяна обратила внимание, как с промокшей от крови тряпки, которая была намотана на руке грека, в воду сорвалось несколько капель.

– Эд!.. – невнятно позвал Вячеслав. Он вытер мыски туфель (туфель из крокодиловой кожи за три тысячи баксов!) от блевотины о собственные джинсы. – Эд, остынь.

Эд что-то резко выкрикнул, Папаша Дриппи оскалил сгнившие пеньки зубов.

– Эдик, – шагнула вперед Татьяна, – не нужно, прошу тебя.

– Я просто сказал, что мы хотим немедленно вернуться обратно, – с трудом сдерживая себя, проговорил Эд. Ствол карабина был направлен прямо в грудь охотнику. Папаша Дриппи, не оборачиваясь, что-то крикнул мальчишкам, и они, схватив багры, вскочили на транец. Один из них ловко подобрал крюком конец троса, который был обмотан вокруг бочонка, и подтянул его наверх, а второй быстро привязал трос вокруг кнехта.

– Послушай, братишка, – сказал Вячеслав, постепенно приходя в себя. – Охота почти закончена. Да, псину жаль, но она все равно долго не протянула бы…

– Значит, теперь ты решаешь, кто должен сдохнуть, Славик? – сквозь зубы проговорил Эд, но карабин опустил.

Папаша Дриппи ухмыльнулся, облизнувшись:

– Маго эквиллья, укуна йа.

– Не кипятись, – продолжал Вячеслав. – Ты хотел нас повеселить, мы поехали в море, ну, вышел небольшой перебор с наживкой, что уж теперь… Все равно уже все кончено.

Эд вдруг рассмеялся и швырнул ружье на палубу.

– Ты глубоко заблуждаешься, полагая, что охота закончена.

Видя, что опасность миновала, Папаша Дриппи взобрался на транец. Акула неподвижно лежала на волнах и, казалось, совершенно не обращала внимания на катер. В воде плавал второй бочонок, но подцепить его мальчишкам удалось лишь с третьей попытки. С трудом развязав размокшую веревку, они торопливо обмотали ее вокруг крепительной утки[14].

Папаша Дриппи, ворча, подобрал карабин и направился в рубку. Вскоре заработал двигатель, покашливая дизельными выхлопами и выбрасывая на поверхность воды маленькие пузырьки.

– Он что, потащит ее прямо к берегу? – спросила Татьяна. Эд молчал.

Но как только Папаша Дриппи стал разворачивать катер, акула встрепенулась. Она перевернулась в воде и, показав серебристо-стальное брюхо, скрылась под водой. Катер немного накренился. Папаша Дриппи сдвинул брови. Он снял с плеча карабин и несколько раз выстрелил в белый силуэт. Две пули попали в голову акуле, но она плыла как ни в чем не бывало. Плыла и потихоньку тянула за собой катер. Вдруг тросы ослабли, и акула нырнула прямо под катер.

– Виквайа, – сплюнул грек и стал насаживать на древко новый гарпун. Катер снова толкнуло, и Татьяна едва удержалась, чтобы не упасть.

– Она что, под нами? – с тревогой спросила она. Внезапно оба троса снова натянулись, как струны, и она с ужасом увидела, как заскрежетали болты выворачиваемой из обшивки утки, к которой был привязан один из них. Папаша Дриппи рявкнул на мальчишек и с силой метнул третий гарпун. Катер медленно потянуло в сторону, и грек захромал в рубку.

Акула плыла с тремя гарпунами и плыла в открытый океан. Бонг! Утку вырвало с «мясом», и она пролетела перед глазами ошеломленного Вячеслава в каких-то пяти сантиметрах от его лица. Ругаясь на чем свет стоит, Папаша Дриппи закреплял третий трос прямо к кнехту.

После этого он вернулся в рубку и передвинул рукоятку акселератора. Однако судно оставалось на месте, акула тянула катер с такой силой, что мощи двигателя было недостаточно.

– Что, маловато «лошадок»? – вежливо полюбопытствовал Эд.

– Он все равно не понимает тебя, – проворчал Вячеслав. Он незаметно вытер остатки рвоты с туфель – ему было стыдно за проявленную минутную слабость.

– Я бы обрубил веревки и уплыл отсюда на хрен, – вдруг сказал Эд. – Разве ты не видишь?!

– Я только вижу, что ты постоянно путаешься под ногами со своими советами, – с раздражением сказал Вячеслав. – Не мешай человеку отрабатывать свои деньги.

– Пять минут назад он был для тебя обезьяной, – напомнил Эд, но Бравлин отмахнулся от него, как от мухи.

Тем временем Папаша Дриппи перевел двигатель на холостые обороты, закрепил толстый трос к лебедке и принялся насаживать новый гарпун.

Акула словно почуяла, что упрямые люди на этом судне не отступят. Она резко взмахнула хвостом и стрелой ушла в глубину. Катер вздрогнул, будто живой. Затем белая громадина появилась снова и теперь летела прямо на них, рассекая воду своим массивным треугольным плавником. Татьяна не успела ахнуть, как судно крепко тряхнуло, и все, кроме Папаши Дриппи и Эда, покатились по палубе.

– Может, пора прекратить это? Слава, очнись!! – в панике закричала Татьяна, потирая ушибленную коленку. Ей с каждой секундой становилось страшнее. А что, если эта акула перевернет катер?! – Давайте возвращаться!

Грек взобрался на транец и, что-то беззвучно пробормотав, трижды выстрелил. Одна из пуль попала в глаз акуле, и та дернула головой, из дырки, как дым из сигареты, потянулась черная струйка крови, размываемая водой.