…в этом мире несчастливы… Книга вторая - Е. Черносвитов

Я посоветовал своему клиенту оставаться холостым до тех пор, пока вопрос, с которым он пришел к психологу, не будут возникать у него, при мысли о женитьбе. А дела фирмы подождут!

История пятьдесят восьмая. Без вины виноватые…

Прерывание беременности, в любом ее сроке, есть убийство. В прямом смысле этого слова. Если речь идет о женщине, которая сознательно и добровольного прерывает свою беременность, то рассуждение о сроке беременности, в котором совершается убийство человека, приводится как уловка, не имеющая под собой никаких оснований, чтобы убийство перестало бы быть убийством. Ведь, одному Богу известно, когда душа обретает тело. С момента ли зачатия, в шесть месяцев беременности, в момент рождения человека, или – через год, когда он осознанно начинает смотреть на мир. Столько, сколько существует на Земле человечество, столько матери убивали своих детей. По разным «причинам». В общем, тогда, когда им заблагорассудится. В разные времена, и разные сообщества людей, выступали защитниками детей, против матерей-убийц. И, никогда, это не останавливало матерей против детоубийства. К каким бы угрозам и наказаниям ни прибегало бы, при этом, сообщество. Религиозные, моральные, гигиенические, патриотические, идеологические и другие аргументы против детоубийства, совершаемого матерями, ни миллион лет назад, ни сейчас, ни на Западе, ни на Востоке, ни на Севере, ни на Юге, никогда и нигде не принимались в расчет матерями, задумавшими убить своего ребенка. Если сравнить число убитых матерями, не родившихся детей, с числом убитых матерями родившихся детей за всю историю человечества, то разница будет не столь разительная, как это может показаться на первый взгляд. К убийству, конечно, нужно отнести всех младенцев, «подброшенных», «оставленных в лесу или на берегу реки, и так далее. Кстати, сколько мифических, религиозных, художественных и фольклорных сюжетов породил этот вид убийства матерями своих новорожденных детей, у всех народов мира! Почти все великие мифические личности были «подброшенными». А, вернее, брошенными, обреченными на смерть, своими матерями. Как, например, Моисей.

Когда задумаешься над этим феноменом, то невольно приходишь к мысли, что ребенок словно представляет собой угрозу для матери. Бывает и так! Я хорошо знаю женщину, которая, чтобы удержать своего возлюбленного, сделала от него двадцать восемь абортов. Она – потомственная москвичка, окончила МГУ и имеет ученую степень. Он был женат и не хотел «бросать семью». Когда жена его умерла, он женился на той, кто его так сильно любила, что убивала от него не родившихся детей. Первый ребенок у них родился мертвым. Второй – с синдромом Дауна… Да, пришла мысль об Амазонках, которые, чтобы сохранить себя, убивали своих детей – мальчиков. И, как известно, все же не сохранили. И матриархат не сохранился. Научного объяснения этому нет! Миф об Эдипе ловко завуалировал истинное положение вещей. Отцы никогда не представляли угрозы своим сыновьям. Сыновья никогда не убивали своих немощных отцов. Ни Иван Грозный, ни Тарас Бульба, на самом деле не убивали своих сынов… Сталин не отрекался от своего сына, обрекая тем самым его на гибель. Ибо, у Сталина не было детей. Дети были у Джугашвили.

Анна Фрейд знала, что она права, а не ее отец, попавшийся на удочку «извращенца» Софокла, гениально интерпретировавшего «эдипову болезнь», известную еще египетским жрецам, как общечеловеческую трагедию. Остается только удивляться изощренности Софокла. Если он знал, что Эдип, по преданию, отгадал загадку Сфинкса, то Эдип также должен был знать, кто его отец, и кто его мать. «Эдипова болезнь», известная, как минимум 60000 лет, явление не приобретенное, а врожденное. При этом заболевании, с рождения ребенка начинается атрофический процесс в гипофизе. Человек может прожить и до 40 лет, если атрофия гипофиза развивается медленно. Но, быть женоподобным по телосложению. Не способным иметь потомство. Обладать низким интеллектом и слабой волей. Как фараон Аменхотеп IV (Эхнатон).

Канализационные трубы женских общежитий часто «засоряются» не родившимися человеками всех «сроков» беременности. Следователи, на долю которых выпадает необходимость возбуждать уголовное дело, по статье «умышленное убийство», в связи с найденным человеческим трупиком, умаляют судебно-медицинских экспертов, написать в «Акте судебно-медицинской экспертизы», что «кусочки легких» исследуемого трупа человечка, «тонут» в воде. Тогда, можно с чистой совестью, закрыть уголовное дело, ибо человечек не успел вдохнуть до того, как умер. Если же «кусочки легких не тонут в воде», человечек дышал, значит, жил, значит, его убили. И, что самое ужасное, что убийца – мать! Без вины виноватых – не бывает!

2001 год. По центральному телевидению, в одном из ночных «шоу», показывают молодую красивую, улыбающуюся женщину, хладнокровно зарезавшую своего годовалого сына. Совершив убийство, она положила окровавленный труп ребенка в хозяйственную сумку и принесла в церковь, где сказала священнослужителям, что «убила сатану, который вселился в тело ее ребенка». Телеведущая представила женщину, как «законченную наркоманку, которая убила своего ребенка, будучи в наркотическом опьянении». Волей случая, мать-убийцу пришлось консультировать мне.

Версию о наркомании, как выяснилось, придумали тележурналисты, как бы в назидание будущим женщинам-наркоманкам. Наивный и невежественный ход! Наркомана ничем не запугаешь. Превенция наркомании не возможна, ибо никто не знает, по какой причине человек начинает употреблять наркотики.

«Сложность» этого случая заключалась в том, что женщина не была ни психически больной, ни религиозной фанатичкой. Наркотики она также никогда не принимала. И даже алкоголь употребляла умеренно. В церковь она пошла, хорошо продумав версию своего преступления. Надеясь, что «церковь ей поверит, и за нее заступится». Замыслила убить ребенка сразу, как только поняла, что «только таким путем она не удержит его отца; он никогда на ней не женится, если у нее будет ребенок». У нее было много друзей и знакомых. Все они видели ее сына. Поэтому, «тайное убийство было бы не возможно». Она решила, что, «чем проще версия, чем она неожиданнее, тем скорее в нее поверят окружающие. Особенно сейчас, когда народ суеверен, мистичен, легко внушаем, и больше думает о сатане, чем о Боге!».

В этой женщине, хладнокровно зарезавшей своего ребенка, не было ничего необычного. В ее объяснениях «причины» убийства, также все было обыденно прозаично. Конституция, характер, тип личности, habitus, интеллект, эмоции, воля, – «в пределах нормы». Ни стигмы убийцы, ни даже «шишки» убийцы, по Францу Йозефу Галлю. Мучила ли ее совесть? Вряд ли! Ее социальное положение по нашим временам также было «нормальное». Возможно, у нее, как у многих наших современников, произошел сдвиг в понимании того, что есть «жизнь», «смерть», «убийство», «ребенок», «мать»… и так далее. Осмысливая подобные примеры, остается только удивляться таким вещам, в которые так верили великие мыслители и исследователи прошлых столетий. Я имею в виду, инстинкты. У современного человека все три инстинкта, а именно: инстинкт рода, инстинкт вида, инстинкт индивидуума, – совершенно отсутствуют. Инстинкт самосохранения, половой инстинкт – находятся в таком извращенном виде, что, возможно, это и не они. На их месте какие-то иные формы жизнедеятельности.

Возвращаясь к матери-убийцы, находишь только одно слово, которое определило бы ее социальный и моральный статус – жесткость. При этом слове, соединенным с понятием «мать», в памяти появляются разные формы жестокости, проявляемые матерями в отношении к своим детям.

Вот одна из них. Извечная. Отношение к невестке. Разрушение молодой семьи матерью, начавшей войну с невесткой, это еще не самое страшное, даже, если судьба ее сына оказывается сломленной. А тут еще судьба внуков!

Другая форма. Жена, не удовлетворенная отношением к ней мужа, начинает мстить ему (удерживая любыми способами в семье!), увеча ребенка. Самый распространенный способ такого увечья – невротизация ребенка. Она неистово начинает искать у своего ребенка «различные заболевания», путем «консультирования», «обследования», взятия анализов и т. д. А потом начинает также неистово ребенка, уже невротизированного, «лечить»! Ограничивает, точно по Марксу, его свободу жить! Создает для него «тепличные» условия, уродующие его психику и самосознание.

Матери—одиночки, весьма нередко, – это может принять еще одну форму истязания ребенка. Вот правдивая история моих друзей.

Муж бросил семью, когда девочке было четыре года. Несколько попыток завести новую семью, брошенной с ребенком женщины, не увенчались успехом. Тогда женщина берет к себе мать. Образуется семья из трех женщин. Когда девочке исполняется шесть лет, мать начинает «серьезно болеть». Систематически вызывает «скорую помощь». Так как не только в доме, где они живут, но и в квартале, нет телефона, шестилетняя девочка, разбуженная среди ночи бабушкой, которая в страхе, с дрожащими руками, пытается налить в рюмку «сердечных капель» умирающей дочери, посылает девочку за несколько кварталов, где есть телефон, вызывать «скорую помощь». Эта история – из «прошлой» жизни, когда обычных домашних телефонов у многих не было. «Приступы», вызов «СП», «умирание» – систематически повторяется в любое время года. В любую погоду. Перед тем, как ребенку бежать в поисках телефона, мать слабеющим голосом, со слезами, начинает «прощаться» с дочкой. «Расти умницей, слушайся бабушку. Не забывай свою несчастную мать!». Девочка трясется от страха, бабушка подавлена и испугана. Полусонная девочка в страхе, что мама умирает, бежит – в дождь, снег, в пургу, в поисках телефона, чтобы вызвать «скорую помощь». Принявший вызов диспетчер, сонным голосом говорит девочке, чтобы она «встречала машину» там то, и там то. Девочка, думая, что мама уже умерла, бежит к месту, указанному диспетчером…