Месть Розы - Майкл Муркок

– Возможно, – сказал хозяин, но на его лице появилось выражение неуверенности. – Я не знаю, что вы имеете в виду. Это какая-то пьеса?

– Это рассказ о радостях открытых дорог.

– Наверное, это цыганское произведение. Извините, но мы не покупаем их книг. Я не знаю, захотите ли вы, господа, воспользоваться тем, что мы предлагаем попавшим в беду путникам, в рассрочку или по цене издержек. Если у вас нет денег, мы можем взять натурой. Ну вот, например, одну из книг господина Уэлдрейка за лошадь.

– Книгу за лошадь? Ну вы и скажете!

– А за две лошади? К сожалению, я понятия не имею о рыночной стоимости книг. Мы здесь плохие читатели. Может быть, это и стыдно, но мы предпочитаем тихие радости вечернего времяпрепровождения.

– А, скажем, если вы добавите к лошадям еще провизии на несколько дней? – предложил Элрик.

– Если тебе это представляется справедливым, мой господин.

– Мои книги, – сказал Уэлдрейк сквозь сжатые зубы. Его нос, казалось, заострился больше обычного. – Мои книги – это мое «я», сэр. Они определяют мое лицо. Я их защитник. И потом, в силу разницы восприятия, дарованного нам всем, мы все можем понимать язык, но не все можем его читать. Тебе это известно, мой господин? Каждому по его способностям.

Я думаю, в некотором смысле это логично. Нет, сэр, я не расстанусь ни с единой страницей.

Но тут Элрик напомнил, что одна из имеющихся у поэта книг написана на языке, неизвестном даже ее владельцу, и высказал предположение, что от того, приобретут они лошадей или нет, могут зависеть их жизни, и что без лошадей они не смогут присоединиться к Розе, у которой уже есть лошадь. Только тогда Уэлдрейк скрепя сердце согласился расстаться с Омаром Хайямом, которого рассчитывал когда-нибудь прочитать.

И вот Элрик, Уэлдрейк и Роза втроем направились назад по белой дороге вдоль реки к тому месту, где они вышли на эту самую дорогу предыдущим днем, только на этот раз они не стали с нее сходить, а неспешно двинулись по этому петляющему пути на юг параллельно ленивой реке. Уэлдрейк читал очарованной Розе свою «Песнь Равии», Элрик же двигался чуть впереди них, спрашивая себя, уж не во сне ли это все происходит, и опасаясь, что никогда не найдет душу отца.

Они были уже на участке дороги, который Элрик хоть и не помнил, но знал, что это неподалеку от того места, где пролетала драконица, направляясь на юг в сторону от петляющей реки. И тут его чуткий слух уловил отдаленный шум, который он не смог опознать. Он сказал об этом шуме своим спутникам, но те ничего не слышали. Только по прошествии еще получаса Роза приложила ладонь к уху и нахмурилась.

– Какой-то поток. Что-то похожее на рев.

– Я его тоже слышу, – сказал Уэлдрейк, которого весьма задело, что у него, поэта, слух хуже, чем у остальных. – Я поначалу думал, что вы о чем-то другом говорите, а не об этом реве или потоке. Я думал, что это просто вода. – После этого он зарделся от смущения, пожал плечами и озаботился тем, что имелось у него на кончике носа.

Прошло еще два часа, прежде чем они увидели, что водный поток теперь струится и бьет с огромной силой. Река устремлялась вниз по порогам, преодолеть которые не смог бы даже самый искусный гребец. Свист, шум и рев при этом стояли такие, что казалось, это какое-то живое существо выражает свое яростное неудовольствие. Дорога стала скользкой от брызг, а за шумом они почти не слышали друг друга. Видеть дальше чем в двух шагах от себя они тоже не могли, а из запахов остался только запах свирепой воды. Но потом дорога вдруг свернула от реки в ложбину, где шум воды сразу же стал едва слышен.

Скалы вокруг них все еще были мокрые от воды – от реки сюда долетали брызги, – но почти полная тишина, в которую они погрузились, стала для них настоящим отдохновением.

Уэлдрейк поскакал вперед, а вернувшись, сообщил, что дорога вроде бы огибает утес. Возможно, они добрались до океана.

Потом они вышли из лощины и снова оказались на открытой дороге. Вокруг росла высокая трава, простиравшаяся до горизонта, откуда по-прежнему доносился рев и где серебряной стеной поднимались облака брызг. Дорога вывела их к краю утеса, откуда им открылась бездна, такая глубокая, что ее дно терялось в темноте. Именно в эту пучину и устремлялась вода с такой неуемной радостью.

Элрик поднял взгляд, и у него вырвался вздох изумления. Только теперь увидел он наверху дорогу – дорогу, которая вилась от восточного, сильно изгибающего утеса к западному. Он был уверен, что это та самая дорога, которую он видел раньше. Но она явно была образована не утоптанной грязью. Это огромное пространство в виде моста представляло собой скопище веток, костей и кусков металла, образующих опору для поверхности, которая была выстлана тысячами звериных шкур, положенных друг на друга и склеенных зловонным костным клеем. Дорога эта, как показалось Элрику, с одной стороны, была абсолютной дикостью, но с другой, являла собой образец высокого строительного искусства. Когда-то и его народ был не менее изобретателен – до того, как магия заменила им все. Он восхищался, глядя на это необыкновенное сооружение. И тут раздался голос Уэлдрейка:

– Неудивительно, друг Элрик, что никто не спускается по реке ниже того места, которое они здесь называют Рубежом. А я уверен, что это и есть Рубеж.

Элрик улыбнулся иронии этих слов.

– Как вы думаете, эта странная дорога ведет к народу цыган?

Ведет туда, где смерть и мрак ночей;Ведет туда, где подлый Крэй! —

продекламировал Уэлдрейк. Услужливая память поэта подсказывала ему строки одного из собственных опусов.

И вот сталь Быстрого КлинкаВздымает Улрика рука,Чтоб справедливость ясных дней,Закон суровый ясных дней,Познал злодей – граф Гвендит Крэй.

Даже склонная к проявлению восторгов Роза не захлопала в ладоши и не сочла эти стихи подходящими для данного весьма щекотливого момента: по одну сторону от них ревела река, а по другую – утес обрывался в пропасть. А над ними больше чем на милю от утеса к утесу простиралась огромная примитивная дорога, до которой не долетали брызги реки. А на некотором расстоянии от них виднелись спокойные воды бухты, задумчиво переливавшиеся на солнце синевато-зеленым цветом. Элрика потянуло к этому покою, хотя он и подозревал, что покой может оказаться обманчивым.

– Смотрите, господа, – произносит Роза, пуская свою лошадь галопом, – там впереди какое-то поселение. Может, повезет и мы найдем там гостиницу?

– Это место кажется мне подходящим только для одного, мадам. Нечто подобное я видел в Лендс-Энде, в своем последнем путешествии… – весело говорит Уэлдрейк.

Небо тем временем затянули тучи, темные и не предвещающие ничего хорошего, а солнце светило только над далекой гладью воды. Из пропасти до них стали доноситься неприятные рокочущие звуки, похожие на недовольные человеческие голоса – голоса голодных дикарей. Все трое отпустили какие-то невеселые шутки в связи с этой переменой в настроении ландшафта, сказали, что им куда как милее были неторопливая леность реки и пшеничные просторы и они туда с удовольствием бы вернулись.