В поисках Победы - Анастасия Деренко

В этот раз мы с Иланкой шиковали — нам досталась отдельная комната с окном, выходящим в сад, где цвела белая сирень и черемуха. Мартин же и дед Ухарь (оказалась, что настоящего его имени уже никто и не помнит) разместились в просторной горнице с большой побеленной печкой. Мы разделили скромный ужин с хозяином, за которым поведали о своем путешествии, изменив конечный пункт со «столицы» на «соседнюю деревню». Дед Ухарь оказался бойким и веселым, знающим множество смешных истории и умеющих их рассказывать так, что мы с Иланкой к концу вечера просто стонали и мычали от смеха, уже не способные ни на что большее. Даже Мартин, державшийся немного напряженно после того случая, улыбался, и время от времени одобрительно хмыкал.

Спать мы легли поздно. Я нырнула под одеяло и блаженно расслабилась, позволяя моему телу купаться в приятных ощущениях от мягкой подушки и чистой постели, пахнущей полынью и степняком.

— Ника? — Я уже почти погрузилась в сладкий сон, когда услышала голос подруги. Секунду я колебалась, не притвориться ли спящей, но всё же отозвалась. — Прости.

В комнате было темно, не считая небольшого серебристого пятна напротив окна, куда падал свет луны. Я могла бы, не перекидываясь, изменить зрение, чтоб хорошо видеть, но не стала этого делать. Я и так знала, что лицо принцессы сейчас изображает раскаяние.

— Не бери в голову, Илана.

— Не могу, я же знаю, что обидела тебя. — Честно говоря, я уже простила её, но дослушать было любопытно. — Просто я никогда до этого не видела как ты… когда ты… такая, как сегодня.

— Я была сама собой.

— Да, я знаю, знаю. Тогда я подумала, что ты потеряла контроль над собой. Я рада, что ошиблась. — Голос моей подруги снова приобрел привычную твердость.

— Илан, я же говорю — не бери в голову. Я всё понимаю и уже давно не сержусь, только… ты больше не смотри на меня как сегодня, ладно?

— Обещаю. — Теперь она весело улыбалась, я готова была в этом поклясться.

На этой мирной ноте мы и заснули. Ненадолго…

Я в отличие от моей соседки сплю весьма чутко, поэтому проснулась еще тогда, когда услышала тихий треск ломающейся ветки и шелест листвы, задеваемой одеждой. Первой моей мыслью было, что вернулся недобитый нами волк, однако я ошиблась.

Их было двое, и остановились они возле нашего приоткрытого окна. Я прекрасно могла слышать их разговор.

— Ты уверен, что это то окно? — Первый голос был тонким и принадлежал, вероятно, мальчишке лет четырнадцати.

— Уверен. Лезь, давай. — Этот субъект обладал молодым, но уже поставленным голосом.

И что они забыли у нас? Мне стало любопытно, и я снова прислушалась.

— Почему я? Это была твоя идея — ты и лезь первым. — Это снова мальчишка.

— Тише, валенок еще разбудишь их. Ты же хотел поглазеть на ведьм?

— Ну, хотел.

— Так лезь! — Прошипел тот, что постарше, явно начиная терять терпение. Послышалось шевеление, как будто один подпихивал другого, а тот упирался.

— А если они не спят? Еще превратят в лягушку. Нет, я передумал, пошли отсюда. — Первый чуть не плакал.

— Трус. Чего боишься? Мы ж всего лишь одним глазком взглянем, на них спящих… голых.

Та-а-ак. Вот значит как… Похоже к нам пожаловали юные любители подсматривать. Ну-ну, ждем-с.

— Да чего там смотреть?

Так, а это как понимать? Что значит «чего там смотреть»? Это он на что намекает?

— Мелкий ты еще, недорос видимо, если не знаешь чего смотреть. — Покровительственно заметил старший. Сразу видно, опыт по таким делам за плечами имеется. — Особенно у рыжей.

Ого, слышала бы Иланка!

— Это не честно мне тоже рыжая понравилась.

Не поняла? А как же я?!

— Я старше значит мне — рыжая, а тебе та странная зеленуха.

Зеленуха!!! Рррррр…

— Но там же смотреть не на что. Зачем мне тогда лезть?

Все, финиш.

Я уже поднялась, чтоб ответить ему, когда моя подруга резко подпрыгнула на кровати и, не прицеливаясь, швырнула в сторону окна приличный такой фаербол. И кстати попала. Стекло с высоким печальным звуком разбилось вдребезги, а под окном послышались не менее высокие вопли, поспешно удаляющиеся от нашего дома. Видимо, наши не состоявшиеся ценители ведьминской красоты уходили огородами.

Дверь в горницу распахнулась, явив нам Мартина в одних, наспех натянутых штанах, с мечом на перевес, а за его плечом в одном исподнем мелькал дед Ухарь, грозно размахивающий здоровенной клюкой.

Магический шар, зажженный нашим другом, осветил сонную Иланку, непонимающе и растерянно хлопающую глазами и меня, корчащуюся на постели и держащуюся за живот, безуспешно пытающуюся перестать истерически и неприлично хохотать.

Ей богу, если смех и правда продлевает жизнь, то сегодня я стала бессмертной!

Уезжали мы на рассвете, и провожала нас вся деревня. На небе не было ни облачка, и день обещал быть ясным и солнечным. Подъезжая к воротам, я заметила за забором крайнего дома два бледных лица, у одного из которых наблюдалась явная нехватка волос на голове, а другой умилял полный отсутствием даже намека на брови. Я широко улыбнулась им и помахала рукой, они в ответ перекрестились. Бедные, кто ж знал, что у Иланки, проснувшейся от шума, сработает давно выработанный рефлекс сначала стрелять, а потом спрашивать «кто там?»…

Мы выехали на Северную дорогу и продолжили путь. В течение последующих дней всё чаще и выше становились деревья и кустарники, попадающиеся нам, а деревень всё меньше. После Красных Петушков нам удалось еще лишь дважды остановиться в человеческих поселениях, а дальше мы ночевали под открытым небом, все ближе приближаясь к владениям эльфов…

Этой ночью мы расположились на небольшой полянке, окруженной красивыми и высокими ясенями — верный признак, что мы уже близко. По нашим расчетам завтра к полудню мы должны были въехать в Хрустальный Град. До рассвета оставалось не меньше трех часов и я, только что сменив Мартина на вахте, сидела у небольшого, тихо потрескивающего костра.

Мысли неизменно крутились вокруг всей этой истории, нисколько не желая пожалеть мою уставшую голову. И чем больше я об этом думала, тем сильнее я начинала верить в безнадежность этой эскапады и своего благополучного из нее возвращения. Почему-то вспомнилось родное Заозерье — небольшое село, удобно расположенное у кромки дубовой рощи и примыкающее к озеру. Вспомнился суровый отец — высокий кареглазый мужчина с русыми волосами, в шутку зовущий меня Муркой из-за моей любви к кошкам — и мать — хрупкая, черноволосая и зеленоглазая знахарка, с самого детства берущая меня с собой в рощу собирать целебные травы и ягоды. Я с какой-то щемящей тоской поняла, что скучаю по ним, очень скучаю…