Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом - Маргарет Кастанеда

- Это как в "Лезвии бритвы", - сказал Аллен.

- И как в "Сиддхартхе", - добавил Байрон.

Карлос задумчиво кивнул. Как правило, он говорил очень мало, предпочитая слушать или задавать вопросы. Он редко излагал собственные идеи, и так же редко соглашался с чужими или оспаривал их - он просто сидел и слушал с бокалом "Матеуса" в руках.

Байрон, который всегда был готов вступить в разговор, затеял длинное обсуждение, постоянно отвлекаясь на посторонние темы, но в конечном итоге полностью согласился с моими словами. Он предположил, что великие мыслители, являвшиеся таковыми вне зависимости от наличия или отсутствия известности, вероятно, были слишком увлечены разработкой своих революционных идей, чтобы отвлекаться на их запись. Они оставляли это дело своим ученикам или слушателям.

- Впрочем, возможно, они просто не считали это таким уж важным, предположил Аллен, - поскольку были намного выше всего этого.

- Да, возможно, - согласился Карлос и тут же усмехнулся, что было верным признаком его отстраненности от нашей беседы. Он почти всегда предпочитал держать дистанцию, хотя, судя по всему, слушал с большим интересом. Проблема того, можно ли считать подлинными слова мыслителей, записанные не ими самими, заинтересовала его не на шутку.

"Я уверен, что мы снова будем вместе, чтобы продолжить наши интеллектуальные и духовные искания", - писал он мне почти десять лет спустя. Думаю, на самом деле он вовсе не хотел этого. Спустя несколько лет после написания этого письма в одном из своих интервью он заявил, что те вечера с друзьями в его квартире были не более чем просто средством от скуки. Его работа в пустыне требовала большого напряжения всех сил.

- Я предпочитал просто сидеть в кругу друзей и разговаривать о разных идеях, - признался Карлос. - У нас у всех есть много способов избежать скуки - интеллектуальные разговоры, алкоголь, секс, наркотики, беспокойство.

В последние два года учебы в ЛАОК "интеллектуальные разговоры" стали для Карлоса возможностью напрямую заняться теми идеями, которые он не находил на занятиях по психологии или в художественных классах. Его интересовала даже та театрализованная мистика, которой я тогда увлекалась, например, идеи Невилла относительно сновидений. Карлос долго размышлял о сновидениях, причем только как о сновидениях. Они представлялись ему смутными, подсознательными состояниями в виде ночных кошмаров и чрезмерных фантазий. Но так же реально, как другое. Сон и реальность были одинаково действительны, хотя у каждого имелись свои преимущества. Более того. Невилл учил, что сновидения обладают силой и, выстроив их в соответствии с личными желаниями, можно изменять свое будущее. Центральным пунктом рассуждений Невилла было утверждение необходимости развивать в себе уверенность в том, что путем интенсивных сновидений и "контролируемого воображения" вы сможете добиваться всего, чего захотите. Карлос прочел только самые маленькие работы Невилла - он никогда не принимал его настолько всерьез, чтобы взяться за его основные книги. Именно благодаря мне Карлос узнал об идеях Невилла относительно сновидений и всего остального. Это произошло за бокалом вина в его квартире. Был 1958 год.

В книге "Путешествие в Икстлан" Карлос пишет о том, что пришел к идее "настройки сновидений" в августе 1961 года. За две недели до этого он съел батончик пейота и, во время пика галлюцинаций, стал дурачиться с местной собакой. Это был потрясающий опыт, утверждал Карлос. Собака внезапно окрасилась всеми цветами радуги, и, когда они оба принялись лакать воду из миски, жидкость стала вытекать через поры их тел, придавая им радужные, сверкающие очертания. Это был первый галлюциногенный опыт Карлоса. На следующее утро дон Хуан объяснил ему, что собака была воплощением Мескалито, то есть той силы и божественности, которые содержались в пейоте. Это было хорошим знаком, и старый индеец решил, что его ученик готов перейти к более тяжелым испытаниям. Дон Хуан заявил, что сновидения обладают реальностью и что человек должен воспринимать их именно с этих позиций. Сильная личность может сама выбирать себе предмет своих будущих сновидений. "Настройка сновидения" означала манипулирование их элементами таким образом, чтобы это оказало влияние на повседневную жизнь. Согласно дону Хуану, это вопрос силы воли, которая определяется единством, осмысленностью природы вещей и степенью контроля за собственной жизнью. Все это выглядит довольно абстрактно, зато имеет несомненное сходство с методами Невилла, помогающими изменить будущее, заменив погоню за деньгами или успехом на нечто иное. Сновидения в стиле дона Хуана стирали различия между сном и бодрствованием. Невилл в основном говорил о том же самом. В качестве подготовки к программированию сновидений Карлос пристально смотрел на собственные руки, сложенные на коленях. В своих лекциях Невилл инструктировал студентов следующим образом: лежа в кровати или сидя на стуле, надо сконцентрироваться на том, что они считают идеалом или идеальной ситуацией. Стремитесь быть идеальными, учил Невилл, и тогда "ваш нынешний мир всевозможных ограничений рассыплется, а то, к чему вы стремитесь, появится, как феникс из пепла".

Методика была той же самой, как, впрочем, и цель: "вытряхнуть" ученика из сетей обыденного восприятия мира и направить его на ту сторону.

Невилл предполагал, что реальный индивид должен избегать прошлого или будущего, должен стать человеком без культурных или социальных предрассудков. Но идея "стирания" личного жизненного опыта ради избавления индивида от ограничений и привязанностей прошлого была одной из составных частей раннего учения дона Хуана. И, что еще более важно, именно этим начал заниматься Карлос задолго до того, как встретил дона Хуана или услышал о Невилле.

Затем появилась идея "маяка". Во вторник вечером (дело было в 1958 году), после очередной лекции Невилла, я направилась в гости к Карлосу. Предметом только что прослушанной лекции было "пробужденное воображение". Невилл утверждал, что те, кто обладает пробужденным воображением, являются людьми особенными и иногда уподобляются маяку - их бледные лица начинают светиться. Подобным качеством могут обладать талантливые художники, ученые, изобретатели, да и вообще люди с сильным воображением.

Когда я пришла к Карлосу и начала пересказывать ему лекцию Невилла, он работал над терракотовым бюстом своего отца. Какое-то время он молча слушал. Наибольшее впечатление на меня произвело то обстоятельство, что в самый разгар лекции начало светиться лицо самого Невилла. Это действительно напоминало маяк! Все, что он должен был делать, - это заговорить о чем-то, и именно это случилось. Карлос выглянул из-за своей скульптуры и рассмеялся.

В апреле 1968 года дон Хуан объяснил Карлосу, что курение смеси, составленной из галлюциногенных грибов и других ингредиентов, поднимает ученика до такого уровня, где он может созерцать людей именно такими, какие они есть на самом деле, - то есть как световые волокна. Эти световые нити окружают человека с головы до пупка, создавая эффект огромного светящегося яйца.

Карлос писал, что, после определенной стадии головокружительного страха, он увидел лицо своего "бенефактора" в виде странного, светящегося объекта. Карлос решил было, что в этом виноват наркотик, но дон Хуан это отрицал, уверяя, что все видят нечто похожее на светящееся яйцо. Для этого просто надо обрести соответствующую способность к восприятию.

Оглядываясь назад, можно заметить, что некоторые из идей дона Хуана имели своим несомненным источником прослушанную мной лекцию Невилла. Но сам лектор вряд ли мог послужить прототипом. В конце 50-х годов Карлос отнюдь не увлекался Невиллом, Райном или кем-то из тех, о ком ему рассказывали то я, то Байрон. Его кумиром был Хаксли - ученый-джентльмен, умевший в нужный момент видеть как художник, как Ван-Гог. Иногда Карлосу приходила на ум идея написать картину или изваять скульптуру, предварительно отведав мескалина. Испытывая один из тяжелейших приступов, размышляя о том, что его работы слишком заурядны для того, чтобы на них можно было возлагать какие-то надежды. У него не хватает мастерства и того особого взгляда на мир, которым обладают выдающиеся художники. Лежа в темноте, он мучился от безысходности.

Тогда-то ему и пришла идея добыть несколько граммов мескалина, принять их, а затем сесть творить. Это был бы один из тех сюрреалистических порывов, которые он часто себе представлял. Когда под действием мескалина зрение станет особенно четким, он сумеет создать из обычного куска глины выдающееся произведение искусства. Эта статуя станет его величайшим достижением, поскольку лишь в ней будет соединена массивность и грубость доколумбовой эпохи и современное чувство движения и пространства. Это будет удивительное смешение стилей и жанров, после которого появится корреспондент из "Нью-Йорк тайме" и начнет расспрашивать Карлоса о его вкладе в современное искусство. Его портреты появятся на обложках журналов, и даже "Тайм" посвятит шесть страниц с цветными иллюстрациями его видению нового "испаницизма" или чего-то подобного. Он станет желанным гостем у владельцев галерей и торговцев произведениями искусства, его работы будут выставляться не только в Лос-Анджелесе, но и в Нью-Йорке и Париже, его станут называть "отцом первобытного модернизма"...