Рихард Зорге - М. Колесникова

Однажды она спросила, любил ли он раньше. Он задумался, улыбнулся и произнес французскую фразу: «Besoin d'aimer pour aimer», что значит: «Потребность любить ради любви».

А потом рассказал о Христине. Она осталась во Франкфурте. Возможно, тогда была любовь. А возможно, всего лишь привязанность. В свое время Христина была членом Союза Спартака, знала Розу Люксембург, Клару Цеткин, Карла Либкнехта. Рихард не сомневался, что Христина согласится поехать с ним в Советский Союз. Но она отказалась. Пообещала приехать позже.

Сохранились ходатайства Зорге о вызове Христины в Москву. Но когда все документы были оформлены, Христина категорически отказалась покинуть Германию. Он звал, умолял – и все напрасно. И только позже он мог сказать себе: по-видимому, настоящей любви не было. Не было того удивительного чувства, которое поднимает над обыденностью и связывает навсегда…

Теперь он встретил Катю, с ее мягким певучим голосом, с ее постоянной доброй улыбкой, с ее всегдашней прямотой и правдивостью, с ее естественностью, и понял: это на всю жизнь…

Почти каждый вечер Рихард Зорге посещал клуб немецких коммунистов, где его избрали первым председателем правления.

Клуб объединял немецких коммунистов, которые после поражения Гамбургского восстания в 1923 году и запрещения КПГ вынуждены были выехать в Советский Союз. Но клуб посещала и другая категория людей: сюда проникли «ультралевые», последователи Рут Фишер и Маслова, заклятых врагов рабочего класса, открытых троцкистов. Постепенно они стали навязывать коммунистам дискуссии. Троцкисты имели прямую связь с врагами и изменниками коммунистического движения, обосновавшимися за границей: Росмером, Либерсом, Рут Фишер, Роланд-Голстом и другими. Это было время активизации троцкистско-зиновьевской оппозиции, призывавшей к капитуляции перед мировым капитализмом. Оппозиция встала на путь раскола Коминтерна. Осенью 1926 года ее лидеры устроили открытую антипартийную вылазку на Путиловском заводе в Ленинграде и на партийных собраниях завода «Авиаприбор» в Москве. Такую же вылазку предприняли они в клубе немецких коммунистов.

"В клубе немецких коммунистов Зорге и познакомился с Яном Карловичем Берзином, руководителем советской разведки. Здесь Берзин имел возможность увидеть Рихарда Зорге во всем блеске его ораторского таланта. Зорге уверенно вышел на трибуну, окинул притихший зал спокойным взглядом и заговорил. Говорил негромко, но в голосе был металл. Неотразимая логика фактов – вот что сразу же покоряло слушателей. Она действовала почти гипнотически. В словах чувствовалась внутренняя убежденность. Он говорил о том, что приспела пора очистить братские компартии от троцкистов, «ультралевых» и прочих оппозиционеров.

Голос зазвенел, когда Зорге заговорил о роли Советского Союза в мировом революционном движении:

«Та роль, которую СССР теперь играет, вызвана тем, что революционные силы всего мира фактически видят в СССР единственного союзника. СССР является единственной антиимпериалистической страной, от которой можно ожидать поддержки…»

Когда в зале раздались выкрики оппозиционеров, Зорге иронически усмехнулся: «Послушаем вопли обреченных!» Ему бурно аплодировали. Оппозиционеры в знак протеста покинули клуб.

Берзин знал: анкетные данные никогда не исчерпывают человека всего. У каждого свой неповторимый опыт. Есть еще духовный мир, безбрежный, как океан. Когда сходятся два психолога, они именно стремятся выяснить в первую очередь этот духовный потенциал, заложенный в каждом.

Из клуба Берзин и Зорге вышли вместе. Рихард хмурился. Он только что выдержал бой и чувствовал себя возбужденным. Но заговорил свободно, легко. Ян Карлович сказал, что ему очень понравилась последняя работа Зорге о германском империализме.

«Меня поражает ваша работоспособность, – сказал Берзин. – Ведь я тоже в некотором роде был журналистом: редактировал партийную газету «Крея Циня».

«А я редактировал «Бергише арбайтерштимме». Вы прекрасно владеете немецким. Бывали в Германии?»

«Нет, не приходилось. Секрет простой: моя мать из немецких колонистов».

«А моя мать русская», – неожиданно сказал Рихард.

Как оказалось, Берзин не только читал многочисленные статьи Зорге, но и внимательно проштудировал каждую из них. Слушатель пролетарского университета, ом высоко ценил такие вот исследования очевидцев, прямых участников событий. Зорге был тонким знатоком германского империализма. Интерес к личности Зорге становился у Яна Карловича все острее и острее.

Он знал особую радость: радость открытия человека.

В высоком, худощавом, всегда сосредоточенном немце угадывалось нечто глубоко симпатичное самому Берзину. Он понял: политическая страстность.

С этого памятного вечера они подружились. Прогуливались по бульварам вечерней Москвы, говорили о политике, обсуждали тонкости международных отношений. Оба много знали. Обоих волновали одни и те же проблемы. Это был союз двух умных людей, двух партийных товарищей.

Жизненный путь Яна Карловича Берзина необычен, предельно насыщен событиями большой социальной значимости.

Биография каждого куется в горниле событий, она в конечном итоге определяется обстоятельствами и, разумеется, в большой степени мерой твердости характера. Вот эту меру твердости в людях да и в самом себе всегда и стремился установить Берзин. К настоящему мы идем через прошлое.

Биография Берзина ковалась в огне классовых битв. Он принадлежал к тому поколению ленинской гвардии, которое вынесло на своих плечах три революции, гражданскую войну и самые трудные годы созидания первого в мире социалистического государства.

Отвечая на вопрос, как он пришел в революцию, Берзин писал: «В семье у нас вообще был бунтарский дух. Старший брат, рабочий, рано примкнул к революционному движению, и это оказало влияние на всю семью. Нас, детей, было четверо – в настоящее время все партийцы».

Петер Янович Кюзис (он же Ян Карлович Берзин) родился 13 ноября 1890 года в Латвии, на хуторе, непода

леку от городка Гольдингена. Отец Петера мог считаться потомственным батраком, он никогда не имел ни своей земли, ни своего дома. Семья жила в общем бараке, так называемом "батрацком доме" – длинном каменном строении с единственным окном. Вечная, беспросветная нужда, полуголодное существование без надежд на будущее. Свирепый хозяин на глазах у детей избивал работников, мог среди зимы по собственному капризу выгнать со двора любого. Хозяина боялись и ненавидели. Ненавидел его и маленький Петер Кюзис.

Вся жизнь старого Яна Кюзиса прошла в жестокой борьбе за кусок хлеба. Он не желал с этим мириться: пусть хоть дети будут грамотными; может, им повезет в жизни и они вырвутся из кабалы. Петер стал ходить в сельскую школу. От дома до школы много верст. И все-таки, несмотря на все трудности, мальчик успешно окончил школу, а в 1902 году поступил в учительскую семинарию в городе Гольдингене. Вот как сам Берзин рассказывает о годах, проведенных в, семинарии: «Прибалтийская учительская семинария, директором которой в то время был Ф. Страхович, известный по всей Прибалтике реакционер-черносотенец, славилась своим казарменным режимом и реакционным составом преподавателей. Страхович ввел в семинарии систему пропусков на выход со двора, организовал среди учащихся целую сеть доносчиков, жестоко расправлялся с непокорными, осмелившимися критиковать порядки в семинарии. Протест учащихся вылился в «бунт»…»