Возвращенец. «Элита пушечного мяса» - Полищук Вадим Васильевич "Полищук Вадим"

– Продовольствие хотим купить. Дорого, – заметив желание бороды немедленно гнать со двора непрошенных гостей. – Дело говорю, дед, хорошо заплатим. Нам из полковой казны на это дело много отстегнули.

– Так советскими небось!

– А какими еще? Естественно, советскими!

– Да кому они сейчас нужны будут? Разве что сортир ими оклеить, чтобы в щели не задувало. У немцев-то свои деньги будут!

– Слушай сюда, – Вова нагнулся к заросшему седыми волосами уху и заговорщицки начал вещать: – Немцы на первое время советские деньги в ходу оставят. Я те правду говорю! Сейчас все их скидывать будут и тот кто их за бесценок соберет – хорошо поднимется.

– Брешешь, – вырвался из лопуховских объятий дед.

– Собаки брешут, а я дело говорю! Сам посуди, ну зачем немцам новые деньги печатать, если советские и так есть? Вот когда новая власть утвердится, тогда новые деньги введут. Ты тогда не зевай, на старые товар купишь, на новые продашь – десятикратную прибыль получишь!

Откуда, спросите вы, мелкий деляга, историей не интересующийся, знал ход событий на оккупированных территориях? Да не знал он! Просто пережив развал страны, галопирующую инфляцию девяностых и многочисленные денежные реформы того же времени, логику развития денежных отношений во время войны он даже не предугадывал, а ощущал на собственной шкуре.

– Да-а, немец – мужчина обстоятельный, я его еще по той войне помню. Только боязно как-то, а вдруг промашка выйдет?

Вова понял, что рыбка заглотила наживку, осталось только протолкнуть ее глубже, чтобы добыча не сорвалась с крючка.

– Все будет пучком. А сейчас у тебя реальный шанс начальный капитал создать. Мы тебе за мешок картошки целый червонец дадим…

– Два, – моментально отреагировала борода.

– Да ты что?! Бутылка казенной одиннадцать сорок стоит! А ты за мешок гнилой картошки хочешь почти две пол-литры?!

– Хорошая картошка! А не хочешь брать – к соседям иди!

– Ну и пойду!

– Ну и иди!

Младшая копия хозяина положила руку на пояс возле топора, Санька сунул руку в правый карман шинели. Вова сделал вид, что пошел на попятную.

– Давай так, мы тебе не два червонца, четвертной за мешок заплатим. А в расписке укажем, что четыре червонца заплатили.

– Ну ты жох, паря! – восхитилась борода. – А разницу, стало быть, себе в карман?

– Должен же и я что-то с этого поиметь.

– Лады! А сколько возьмете?

– Сейчас два мешка. Вернемся в полк, начпроду доложим, он подводы пришлет. Только ты не тяни, мы не единственные фуражиры, кто быстрее товар найдет, тот и выгоду получит.

– Да понял, понял, – засуетилась борода. – Михей, тащи два мешка. Да получше отбери, чтобы товар товарищу начпроду понравился.

– А это вы хлеб печете? – потянул носом Вова.

– Да только поставили, через час готов будет.

– Жалко, хлеба мы бы тоже взяли.

– А как подводы придут, все готово будет.

– А сала нет?

– Нет, кабанчика я еще не колол – рано. Ну что, давай рассчитаемся?

Вова сунулся в мешок, который уже притащил сын хозяина, проверил качество. Сверху лежали крупные, красивые клубни.

– Давай!

Вова отсчитал полтинник, потом ему же пришлось писать расписку, под которой борода нарисовал несколько корявых букв, означающих подпись продавца. Расстались стороны довольные друг другом. Обратно двинулись, сгибаясь под тяжестью груза.

– Как прошло?

Вова гордо скинул мешок на землю.

– Лучше бы донести помогли, – посетовал Три Процента. – Чисто все. Я ему лапши на уши навешал, что нас в лесу целый полк и, если начпроду его картошечка понравится, то мы у него весь излишек урожая скупим.

– А эту почем взял? – поинтересовался Акимов.

– Полтинник два мешка, в расписке написал, что за восемьдесят.

Вова протянул сержанту бумагу. Акимов посмотрел, фыркнул.

– Здесь всего килограммов сорок, получается больше чем по рублю за килограмм. Дороговато.

– С учетом военной инфляции… – начал умную речь Вова.

Сержант махнул рукой.

– Ладно, и так сойдет. А хлеба, сала?

– Не было ничего. Хлеб, сказал, только в печь поставили, кабанчика еще не кололи.

– Не повезло, – констатировал Акимов. – Но сорок килограммов нам надолго хватит. Соль у меня есть, а хлеб еще найдем. Давайте груз разделим.

В первом мешке, в который Вова заглядывал, оказалась вполне приличная картошка, а во втором…

– Это он для свиней держал, – констатировал Молчунов.

Грязная мелочь. Судя по запаху, уже подгнившая, несмотря на недавний сбор урожая и недолгий срок хранения.

– Слушай, Лопухов, – ласково начал сержант, – а ты не мог просто пойти и купить у мужика два мешка нормальной картошки?

Три Процента открыл рот, попутно придумывая оправдание, но его неожиданно поддержал Санька.

– Этот куркуль просто так не продал бы. Поначалу он на сказки повелся, потом, видимо, понял, что его дурят. Я это сразу просек.

– А чего молчал? – удивился Вова.

– У него при себе ствол был, – пояснил Санька, – не стоило дергаться.

– С чего ты взял, что у него было оружие? – спросил Акимов.

– Он все время бочком держался и левую руку придерживал – наверняка ствол за поясом. Либо обрез, либо наган от какого-нибудь уполномоченного с коллективизации завалялся. Да и сынок у него призывного возраста, тоже не с пустыми руками домой рванул.

– А чего пилотку левой рукой не поправил?

– Да я забыл, – смутился Санька. – Финку в руке сжал, думаю, если он, так я его…

– Ясно, – подвел итоги вылазки за продовольствием сержант, – разбираем, что есть, и уходим.

Запихивая свою часть груза в вещмешок, Вова нашел повод для оптимизма.

– Хотя бы нести легче будет.

Но его никто не поддержал, все быстро распихали добытое Вовой и Санькой и быстро двинулись прочь. Ушли, впрочем, недалеко, голод оказался сильнее. Буквально в паре километров разожгли костер, едва дождались образования каких-то углей и начали запихивать в них картофелины, вороша жар обугливающимися веточками.

– Может, готово?

Вовин вопрос послужил командой к действию всем остальным. Не обращая внимания на боль, Три Процента обдирал с картофелины обугленную корку, а затем, не дождавшись, пока Акимов вытащит из сидора обещанную соль, запихивал в рот обжигающую, перемазанную сажей, но такую безумно вкусную картофелину. Несколько минут у костра царило молчание, только звуки поглощаемой еды, да неразборчивые звуки, когда запихиваемая в рот картошка оказывалась слишком горячей даже для оглодавших красноармейцев. Постепенно первый голод прошел, и запихивать картошку в угли стали более вдумчиво, а вытащенную из костра остужать.

Кровь отлила от головы к желудку, и Вова попытался проанализировать ситуацию. На чем он прокололся и почему приемы, безотказно срабатывавшие в новой России, дали осечку здесь? Через некоторое время он пришел к выводу, что все дело в менталитете. Там ему приходилось иметь дело с людьми хоть умными и образованными, но выросшими и воспитанными еще во времена развитого социализма. Перед такими молодой и беспринципный деляга имел преимущество, редко кто мог противостоять его напору. Здесь же пришлось ему иметь дело с хоть и с дремучим мужиком, но науку «купи-продай и ближнего кинь» освоившим вместе с молоком матери.

«Надо быть изворотливее и нахрапом не действовать», – решил Три Процента. Но мысли его постепенно угасли, глаза сами собой слиплись, и он незаметно провалился в сон, ощущая приятную тяжесть в еще недавно пустом брюхе.

Проснулся Вова не по собственной воле. Проще говоря, Санька его грубо растолкал. Спросонья он не сразу въехал в окружающую обстановку.

– А?! Что?! Немцы?!

– Хуже, – посетовал на судьбу Санька, – Акимов вспомнил о том, что он сержант.

Вообще-то оружие чистить несложно. И не тяжело. И уж всяко лучше, чем на плацу строевой рубать или на хозработах загибаться. И лучше всего чистить личное оружие, если до этого из него не стреляли, по меньшей мере, год. А если дело происходит в теплой казарме или на худой конец в непромокаемой армейской палатке, то тогда чистка превращается в отдых.