Уроки покаяния по библейским сказаниям - Виссарион Нечаев

Но чем поразительнее милость к нам Господа, открывшаяся в воплощении ради нас Сына Божия, тем достойнее сожаления, что мы не умеем пользоваться ею. С воплощением Сына Божия для всех земнородных открыт путь к Небу: и Сын Божий простирает с высоты Небес объятия Своего милосердия, призывая нас на Небо, и Ангелы Божии посылаются с Неба для всех хотящих наследовать спасение (см.: Евр. 1, 14), и всегда готовы облегчать нам восход на Небеса. Но грех так крепко привязывает душу к земле, что ей не хочется даже думать о восходе на Небо. У ней недостает того, что нужно для безопасного восхода на Небо, — нет благочестия, того благоговейного настроения духа, которым проникнут был Иаков, когда сподобился видеть чудную лествицу. Он сподобился этого утешительного видения во время путешествия в дальнюю страну, которое совершал один, без слуг, пеший, с одним жезлом в руках и с дорожной сумой. Надобно было иметь немало самоотвержения, чтобы не устрашиться трудностей такого путешествия. Что же поддерживало его в этом самоотвержении? Единственно упование на Бога. Он уповал, что Господь, избравший его в наследники Своих обетований, не покинет его и проведет его благополучно через все трудности и препятствия на всех путях его жизни. Господь — Пастырь мой, — говорил он про себя, — я ни в чем не буду нуждаться… Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня (Пс. 22, 1, 4). Видением лествицы еще больше подкреплено было упование на Бога.

Какой внушительный пример для твоего подражания, душа христианская! Путь к Небесному Отечеству не менее труден, как и путь Иакова в дальнюю страну. Но если Иаков утешался надеждой на помощь Божию и на получение обещанных ему благ, — то и ты, душа христианская, ободряй себя к перенесению трудностей пути к спасению упованием на благость и любовь Господа; ибо если Он Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? (Рим. 8, 32) — упованием на Его всемогущую силу, совершающуюся в немощах наших, на верность и непреложность Его обетований вообще, особенно же относящихся к нашему вечному спасению (см.: Евр. 10, 23).

Далее, благочестие Иакова выразилось в том, что после видения он поспешил принести Богу жертву и дал обет принести Ему новую жертву. И каждый из нас должен приносить Богу жертвы: дух сокрушенный и смиренный, жертву хвалы и благодарности Господу, жертву благотворения ближним, ибо всеми этими жертвами благоугождается Бог, — каждый должен давать Богу обеты или обязательства всегда благоугождать Богу подобными жертвами. Они восходят к Богу, как дым кадила восходит кверху, и облегчают нам восход на Небо. Как жаль, что ты, душа христианская, не избираешь этого благонадежного восхода, не подвизаешься в делах благочестия, боишься трудностей и унываешь при одной мысли о них!

Перестань малодушествовать и с упованием на помощь Божию вступи на предлежащий подвиг. Без подвига нет воздаяния.

Лествица, юже виде древле великий в патриарсех, указание есть, душе моя, деятельного восхождения, разумного восшествия. Аще хощеши убо деянием и разумом и зрением пожити, обновися.

(Быт. 28, 12)

По лествице, виденной Иаковом, восходили Ангелы. Это означало не только то, что Иаков и подобные ему находятся под покровом Сил Небесных, но и указывало на то, что христианская душа должна стремиться к равноангельскому совершенству в духовной жизни. Она должна постепенно отрешаться от земных пристрастий, подобно тому как по ступеням лествицы чем выше поднимаются к верху, тем дальше отходят от земли. Она должна поставить себе задачей достижение ангельского бесстрастия и совершенства. Она должна помнить заповедь Спасителя: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48), и стремиться к исполнению сей заповеди с ангельской ревностью. Смысл заповеди не тот, что мы должны быть совершенны в одинаковой мере с Отцом Небесным, а тот, что если Отец Небесный беспредельно совершен, то мы можем быть совершенными в отмеренном нам круге действования соответственно данным нам силам и условиям. Так мы не можем быть милосердны в той степени, как милосерд Отец Небесный, простирающий Свое милосердие на весь мир; но мы можем подражать милосердию Его в доступном нам круге действования по мере данных нам сил и средств. Ближайшим руководством в духовном усовершенствовании себя должна служить для нас жизнь Иисуса Христа. В вас, — говорит Апостол, — должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2, 5). Всем нам вменяется в обязанность достигать до зрелости совершенного мужа, приходить в меру возраста полноты Христовой (см.: Еф. 4, 13).

К духовному совершенству мы должны стремиться не ослабевая, не останавливаясь на пути к нему, но простираясь все дальше и дальше, поднимаясь все выше, подобно Апостолу, который говорил о себе, что он, забывая заднее и простираясь вперед, стремится к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (см.: Флп. 3, 13–14).

По словам Григория Двоеслова, душа наша подобна кораблю, плывущему вверх по реке. Если он не будет подниматься вверх, то спускается вниз, — на одном месте не может стоять («Указание пути ко спасению» епископа Петра. 1872. С. 12). Так и в духовной жизни: застой в ней есть смерть для души, созданной по образу Божию и способной развиваться в бесконечность. Кто не идет вперед, тот пятится назад. Не поддерживаемая ревностью к дальнейшему усовершенствованию, жизнь духовная слабеет. Недостаток этой ревности может происходить от нравственной усталости, когда человек чувствует, что ему не под силу держать себя в постоянном духовном напряжении, — или от самодовольства, когда человек, оглядываясь на пройденное им поприще, станет любоваться своими успехами в духовных подвигах и скажет себе: «Довольно потрудился, теперь можно позволить себе какую-нибудь льготу, пора отдохнуть». Самодовольство всего более пагубно для человека, — оно есть шаг к нравственной распущенности и ведет к опасности потерять плоды всех предшествовавших трудов.

Преуспевание в духовной жизни должно состоять в деятельном восхождении, в том, чтобы подвигаться вперед в благоустроении нравственного поведения, в христианском доброделании, в том, чтобы постепенно усовершаться в благочестии, в набожности, в молитве, в смирении, в кротости, в милосердии, в целомудрии, в подвигах чистоты душевной, вообще в исполнении заповедей, данных для упражнения воли и сердца, в деянии.

Но с деянием должно соединяться разумение, с деятельным восхождением разумное восшествие. Недостаточно только жить благочестиво и добродетельно, надобно еще заботиться о сознательном усвоении учения о христианской жизни, а именно надо узнать, в чем состоят добрые дела, как должно творить их, при каком условии они могут быть богоугодны.

Не знающий ничего подобного находится в опасности под именем добрых дел творить совсем не добрые или не получить никакой пользы для души от творения добрых дел, если по невежеству будет творить их без смирения, с пренебрежением к другим нравственным обязанностям.

Кроме нравоучительных истин христианин обязан упражняться в познании догматов веры. Незнание их может вести к грубейшим заблуждениям, — к ереси, суемудрию, к суеверию, и потому не менее пагубно, как нехристианская или ложно-христианская жизнь. Что каждый должен не только жить по-христиански, но и заботиться о духовном просвещении себя, это внушает Апостол, когда говорит: не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни (1 Кор. 14, 20); не будьте нерассудительны, но познавайте, чтó есть воля Божия (Еф. 5, 17).

Многие не почитают для себя обязательным следовать подобным внушениям, говоря в оправдание себя: мы люди темные, с нас за невежество не взыщут. Но в самом этом оправдании лежит обвинение против себя. Сознание недостатков, если оно искренно, должно вести к исправлению себя. Голодный не ограничивается тем, что скажет: я голоден, а старается достать себе кусок хлеба. Подобно сему и называющий себя темным человеком, если только он не намеренно любит оставаться во мраке, должен искать выхода из него.

Христианину не извинительно не только жить в духовной темноте и пробавляться только начатками христианского учения, — ему вменяется в обязанность восходить в разумении его выше и выше. Да растете… в разуме Господа нашего и Спаса Иисуса Христа, — пишет апостол Петр (2 Пет. 3, 18). И апостол Павел внушает верующим из евреев: оставив начатки учения Христова, поспешим к совершенству (Евр. 6, 1). Он же благодарит Бога за то, что при помощи благодати Божией коринфяне обогатились… всяким словом и всяким познанием (1 Кор. 1, 5). Венец разумения того, что нужно знать и творить для благоугождения Богу, есть зрение — созерцание, духовное ясновидение, когда человек достигает такого совершенства в разумении истины, что как бы видит ее глазами, ощущает ее чувством сердца.