Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма - Н. ГРЕКОВ

Если христианин говорит о себе, что он христианин "безукоризненный", значит он духовно тяжко болен.

Он обращается к вице-президенту Академии графу Федору Петровичу Толстому: "После долгих и тяжких испытаний обращаюся к Вашему сиятельству с моими горькими слезами и молю Вас. Вы, как великий художник и как представитель Академии художеств, ходатайствует обо мне у нашей высокой покровительницы". Имеется в виду президент Академии художеств великая княгиня Мария Николаевна.

В 1857 году в дневнике читаем: "Сегодня получил письмо от моей святой заступницы, от графини Настасии Ивановны Толстой. Она пишет, что письмо мое, адресованное графу Федору Петровичу, на праздниках будет передано Марии Николаевне".

Истинное же отношение к великой княгине Шевченко выразил после смерти ее матери императрицы Александры Федоровны:

… Тебе ж, о Суко!І ми самі, і наші внуки,І миром люди прокленуть!Не прокленуть, а тілько плюнутьНа тих оддоєних щенят,Що ти щенила… (1860)

Мы помним отношение Шевченко к немцам. Но "німота" бывает разная. Иногда великий кобзарь не брезговал и немцами. Вернее - немками. Одно время он жил в Петербурге у своего друга и земляка художника Ивана Сошенко. Но вскоре тот выгнал своего "великого" друга. Оказывается, последний отблагодарил хозяина тем, что вступил в связь с его девушкой немкой Амалией Клоберг. У кобзаря было большое сердце. И когда надо, он умел закрывать глаза на 5-ю графу. Но это уже…

Тарас Шевченко был частым посетителем публичных домов, которые он называл "храмы Приапа". Хозяйки этих заведений то и дело упоминаются в его переписке и дневнике: "Поклонітесь гарненько од мене Дзюбіну, як побачите. Добряга чоловік. Нагадайте йому про Ізлера і ростягаї, про Адольфінку й прочії дива. Скажіть, що я його частенько згадую";

"В клубе великолепный обед с музыкою и повальная гомерическая попойка… Ночь и следующие сутки провел в очаровательном семействе madamе Гильде";

"Выпил с хорошими людьми рюмку водки, остался обедать с хорошими людьми и с хорошими людьми за обедом чуть-чуть не нализался, как Селифан. Шрейдерс оставлял меня у себя отдохнуть после обеда, но я отказался и пошел к madamе Гильде, где и положил якорь на ночь";

"… добре помогорычовавши, отправился я в очаровательное семейство м. Гильды и там переночевал. И там украли у меня деньги - 125 рублей";

"Пошел к Шрейдерсу обедать, с досады чуть опять не нализался. После обеда зашел к той же коварной мадам Гильде (какое христианское незлобие!), отдохнул немного в ее очаровательном семействе и в семь часов вечера пошел к князю Голицыну".

Ох, "якби ви знали, паничі…"

Широкая натура Кобзаря позволяла ему комбинировать "храм Приапа", т.е. публичный дом, с Храмом Божьим: "Дружески весело встретил Новый год в семействе Н.А. Брылкина. Как ни весело встретили мы Новый год, а, придя домой, мне скучно сделалось. Поскучавши немного, отправился я в очаровательное семейство мадам Гильде, но скука и там меня нашла. Из храма Приапа пошел я к заутрени; еще хуже - дьячки с похмелья так раздирательно пели, что я заткнул уши и вышел вон из церкви. Придя домой, я нечаянно взялся за библию, раскрыл, и мне попался лоскуток бумаги, на котором Олейников записал басню со слов Михайла Семеновича. Эта находка так меня обрадовала, что я сейчас же принялся ее переписывать. Вот она:

На улице и длинной, и широкойИ на большом дворе стоит богатый дом.И со двора разносится далекоЗловоние кругом.А виноват хозяин в том."Хозяин наш прекрасный, но упрямый, -Мне дворник говорит, -Раскапывать велит помойную он яму,А чистить не велит".Зачем раскапывать заглохшее дерьмо?И не казнить воров, не предавать их сраму?Не лучше ль облегчить народное ярмоДа вычистить велеть помойную-то яму.

… Басня эта так благодетельно на меня подействовала, что я, дописывая последний стих, уже спал.

Сегодня же познакомил я в семействе Брылкина милейшую Катерину Борисовну Пиунову (актрису). Она в восторге от этого знакомства и не знает, как меня благодарить.

Как благодетельно подействовал Михайло Семенович на это милое и даровитое создание. Она выросла, похорошела, поумнела после "Москаля-чаривныка", где она сыграла роль Тетяны, и так очаровательно сыграла, что зрители ревели от восторга, а Михайло Семенович сказал мне, что она первая артистка, с которой он с таким наслаждением играл…".

Шевченко влюбился в актрису, но получил отказ. Восторженный тон сразу испаряется: "Малюга сообщил мне, что Марко Вовчок - псевдоним некоей Маркович… Какое возвышенно прекрасное создание эта женщина. Не чета моей актрисе". А еще через неделю: "Дрянь госпожа Пиунова! От ноготка до волоска дрянь".

Из передач украинского радио слушатель смог узнать, какие морально нечистоплотные люди были эти Пиуновы и какой чистый и наивный был Тарас Шевченко. Но потрясает другое: оказывается, "госпоже Пиуновой" было 15 лет.

Через два дня следует утешительный пикник: "Товбич предложил мне прогулку за 75 верст от Нижнего. Я охотно принял его предложение, с целию сократить длинное ожидание официального объявления о дозволении жить мне в Питере. Мы пригласили с собой актера Владимирова и некую девицу Сашу Очеретникову, отчаянную особу".

Еще через два дня - подведение итогов: "В 7 часов утра возвратились мы благополучно в Нижний. Поездка наша была веселая и не совсем пустая. Саша Очеретникова была отвратительна, она немилосердно пьянствовала и отчаянно на каждой станции изменяла, не разбирая потребителей. Жалкое, безвозвратно потерянное, а прекрасное создание. Ужасная драма!" Не драма это, а трагедия. Как можно искать других "потребителей", когда рядом такие люди.

Но вот запись на следующий день. Это уже не трагедия и не драма, а нечто третье: "На имя здешнего губернатора от министра внутренних дел получена бумага о дозволении проживать мне в Петербурге, но все еще под надзором полиции. Это работа старого распутного японца Адлерберга". Караул! Бедные японцы!

Вот образ жизни в столице: "Вечером восхищался пением милочки Гринберг; с Сошальским и Семеном в восторге заехали ужинать к Борелю и погасили свои восторги у Адольфины. Цинизм!"

Да, цинизм. Лучше кобзаря не скажешь…

Никак не мог он жениться. И вот рождается установка:

… Ні. Треба одружитись,Хоча б на чортовій сестрі. (1860)

А вот дает установку знакомой:

Великомученице кумо!Дурна єси та нерозумна!… ти, кумасю, спала, спала,Пишалася, та дівувала,Та ждала, ждала жениха,Та ціломудріє хранила,Та страх боялася гріхаПрелюбодійного…Дівуєш, молишся, та спиш,Та матір божію гнівишСвоїм смиренієм лукавим.Прокинься, кумо, пробудисьТа кругом себе подивись,Начхай на ту дівочу славуТа щирим серцем, нелукавоХоть раз, сердего, соблуди. (1860)

Только, разумеется, не с москалем. Одним словом, кобзарю начхать на все заповеди. Нет наверное, ни одной, которой бы он не отрицал.

Откроем один из номеров украинского эротического журнала "Лель" (N2, 1994 г.). В публикации "Сороміцькі пісні в записах Т.Г. Шевченка" читаем: "Т.Г. Шевченко залишається геніальним поетом і в творах соціального звучання, і в рядках, присвячених глибоко інтимним стосункам героїв, з однаковою майстерністю він змальовує й екстаз".

А иногда эти два экстаза сливаются у него до степени неразличимости: "У "Гайдамаках" у розділі "Бенкет у Лисянці" Т.Г. Шевченко описує прилюдне виконання сороміцких пісень".

Мы хорошо помним, что такое "прилюдне виконання" в этом разделе идет на фоне кровавых оргий.

"Як художник Т.Г. Шевченко залишив нам живописні й графічні шедеври із зображенням оголених натур. Із розумінням Т.Г.Шевченко поставився й до пісень з фривольним змістом, про що свідчать його фольклорні записи, - адже вони аж ніяк не суперечили його стремлінню до глибокого й реалістичного відображення народного життя."

И не только народного. Сейчас увидим, что в этом "фольклоре" отображены и некоторые автобиографические мотивы.

Балакучий балакучуВивів звечора на кручу.Є…лися на горі,Аж до самої зорі.

А в Переп'яті на валуЄ…лися помалу.

В Переп'яті у яміКопали там х…ями

Ой, швець коло мене,Тебе ї…ть, ї…ть мене.

Ой, піду я до церковціТа й стану в преділку,Ой, гляну я раз на Бога,А тричі на дівку.

Охотно верю, как говаривал Станиславский.