Наследие - Владимир Георгиевич Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ёб твою! — пробормотал Жека и загасил все черепа.
Гера дунул опять: восемнадцать черепов. Жека успел загасить все. Гера дунул в третий раз: всего три черепа.
— Хуяк Иваныч! — С довольной усмешкой Жека загасил их.
Жека дунул в раструб. Выскочило пять пылающих черепов. Гера загасил их. Жека дунул снова: десять черепов. Гера загасил их. Жека снова дунул: два черепа.
— Ах ты, сука! — с обидой сплюнул Жека.
Гера загасил черепа и дунул в раструб: девять черепов. Жека загасил. Гера дунул в раструб: шестнадцать черепов.
— Ах ты, падло! — Жека успел загасить только четырнадцать, два черепа скатились в basket.
Гера дунул в раструб: пять черепов.
— Так-то лучше… — Жека быстро загасил их и дунул в раструб: восемь черепов.
Гера загасил. Жека дунул: тринадцать черепов. Гера загасил. Жека дунул: один череп.
— Ёба-а-аный стос! — потряс бритой головой Жека.
— Voila! — Гера загасил череп и дунул в раструб: семь черепов. Жека загасил.
Гера дунул в раструб: снова семь черепов.
— Пиздарики, бля! — Жека загасил черепа.
Гера дунул в третий раз: девятнадцать черепов.
— Ну ты и жангуо! — Жека успел загасить только семнадцать, два черепа скатились в basket.
— Контровую?
— Контровую!
Жека дунул в раструб: девять черепов. Гера загасил. Жека дунул: семь черепов. Гера загасил. Жека дунул: девятнадцать черепов.
— Вот так, штабс-капитан!
Гера загасил все девятнадцать.
— Ну это просто… ёб твою мать! — Жека, не веря, замотал головой.
— Смерть дезертирам! — победно выкрикнул Гера и дунул в раструб: десять черепов.
Жека загасил. Гера дунул — десять черепов. Жека загасил:
— А вот так-то, бля!
Гера дунул: двадцать черепов.
— Ну, что ж ты делаешь, вредитель?! — возопил Жека, спеша гасить черепа, но два скатились в basket.
Раструб прозвенел и выдавил счёт — 4: 2 в пользу Геры.
— Ну не ёб твою, а? — Жека хлопнул в тёмные от нефти ладоши. — Третий раз, бля!
— Смелого пуля боится, смелого штык не берёт, — победоносно разгладил усики Гера.
— Сегодня, по ходу, твой день, а? — Жека погасил и убрал base. Вздохнул и запел хриплым голосом:
Братан, хорош понты корявые кидать!
Нам всё равно теперь век воли не видать!
И вдруг оттянул себе пальцами нижние веки, закатив глаза, раскрыл рот и издал крик кикиморы. Гера смотрел невозмутимо.
— Страшно? — спросил его Жека.
— Я не из пугливых, — спокойно ответил Гера.
В коридоре кроме ковровой дорожки цвета спелых абрикосов, белых занавесок и одинаковых дверей никого не было. Аля подошла к соседнему купе № 7, протянула руку, чтобы постучать, но передумала. Ей захотелось в туалет. Она пошла по коридору, ступая босыми ногами по ковру, нашла дверь туалета, открыла, вошла. Внутри было чисто и уютно. Аля села на унитаз и помочилась. Встала, посмотрела на себя в зеркало.
— Оле, — произнесла она и коснулась зеркала двумя пальцами. — Оле, не умирае! Не умирае, моё Оле!
Она перекрестилась и трижды поцеловала зеркало.
Вдруг дверь туалета открыли. Возник подпоручик Кривошеин.
— Пардон, мадам! — почти вскрикнул он своим высоким голосом и захлопнул дверь.
Аля вспомнила, что не заперла ту за собой. Она вышла из туалета. Повернулась было налево, где тянулся коридор с дверями купе, но передумав, глянула вправо. Там за стеклом тамбура стоял и закуривал подпоручик. Несмотря на то, что на втором, военном этаже поезда были свои два туалета, он любил «ходить посрать в первый класс». Аля шагнула к тамбуру, и стекло отъехало в сторону. Краснолицый подпоручик навёл на Алю свои маленькие, чёрные, всегда припухшие глазки.
Её серебристый халат ниспадал на пол.
— Я страшно извиняюсь! — Подпоручик щёлкнул каблуками и кивнул коротко подстриженной головой.
Он был в форме серо-жёлтого цвета.
— Даиете закурит, — произнесла Аля.
— Извольте!
Подпоручик достал пачку китайских сигарет «Хайшэньвэй», протянул. Аля взяла сигарету, он дал прикурить газовой японской зажигалкой.
— Спсб.
— Госпожа далеко едет? — спросил он по-китайски, приняв её за китаянку, плохо говорящую по-русски.
— Мне нужно в Красноярск, — ответила Аля по-японски.
— Субарасий дес нэ![14] — произнёс подпоручик с грубым акцентом. Она добавила по-русски:
— Я рускоя.
— Русская? — улыбнулся подпоручик, моргая чёрными глазками.
От него пахнуло водкой.
— Да.
Аля жадно затянулась.
— Всем семейством едете?
— Я одона.
— А родители в Красноярске?
Аля помолчала, затягиваясь и выпуская дым. Потом спросила:
— Второй этаже?
— Да, второй, — усмехнулся подпоручик. — Охраняем вас.
— Пушки, плимёт?
— Пушка, пулемёты. Как положено.
— Скажте, пжлст, у вас голова есть?
— Есть.
— Мой братец, рядовй СВ ВС АР, пропалойд.
— Во время войны?
— Да. Не найдено. Я четыр раза запросы делал. Нет ответ. Нет ответ.
— Без вести пропал?
— Нет. И не убит. И не ранено. Пропалойд! Вы могл бы, пжлст, спросите у ваш голова?
Подпоручик качнул крутыми плечами:
— Ну… это будет стоить денег.
— Я плаче.
Он кинул окурок на пол, наступил сапогом.
— Подождите тут.
И быстро поднялся на второй этаж по винтовой лестнице, гремя сияющими сапогами. Аля подошла к тамбурной двери выхода и курила, глядя в окно на ползущий в темноте лес.
Подпоручик быстро вернулся:
— Двадцать юаней.
— Я плаче.
— Дайжобу![15] Гасите окурок, и поднимемся. У нас наверху не курят.
Аля бросила окурок на пол, он наступил сапогом.
— И деньги вперёд, конечно.
— Вперёдо?
— Вперёд.
Она задумалась на секунду.
— Вы дайёте мне двадцати йюань.
— Я? С какой стати? — усмехнулся он.
Она шагнула к нему, взяла за руку:
— Я вас отсасо.
Его небольшие брови вздёрнулись над маленькими глазками.
— За двадцати юйань. Пойдёмете.
Она потянула его за руку. Они вошли в туалет, она заперла дверь, опустила крышку унитаза, присела и стала расстёгивать ширинку на галифе подпоручика. Тот стоял столбом, слегка разведя здоровенные ручищи. Из расстёгнутой ширинки вырвался кривой член. Аля обхватила его губами.
Всё произошло быстро. Подпоручик пробормотал что-то, всхрапнул и задышал, как конь.
Аля вытянула салфетку, обтёрла свои губы. Подняла на подпоручика красивые глаза:
— Двадцати юань.
Он вытер слюну со своего маленького детского рта. Перевёл дух, потянул носом и пробормотал:
— Ещё.
Аля откинулась назад, скрестила руки на халате между коленями.
— Это будьт тридцать юань.
— Хао.
— И денге вперёдо.
Он сунул руку в карман, достал бумажку в пятьдесят юаней и протянул Але. Она нашла в халате карман, сунула туда деньги.
Второй сеанс подзатянулся. Подпоручик топал сапогами, раскачивался, стонал, мычал, ругался, стучал кулачищами в пластиковые стены. Едва он кончил, как дверную ручку дёрнули. Подпоручик одеревенел.
Аля снова воспользовалась салфеткой, отерев раскрасневшиеся губы. Встала, протиснулась между раковиной и одеревеневшим подпоручиком, открыла дверь и вышла. По коридору в другой
