Священный изумруд апостола Петра - Наталья Александрова

Дед научил Агнию разбираться в антиквариате, потому что сам имел большую коллекцию, он убедил ее поступать на искусствоведческий факультет, и она никогда не жалела, что выбрала эту профессию. И все шло прекрасно, она уже работала, делала карьеру, ее знали уже не только как внучку коллекционера Иволгина.

И вот, два с половиной года назад, в самый страшный для Агнии день, позвонила соседка – дверь у них одна открыта, а вторая – всего на один замок. Она, мол, стучит, звонит – никто не отзывается. И вот когда Агния на трясущихся ногах вошла в квартиру, то увидала на полу деда в луже крови. Он был уже остывшим, а кровь впиталась в ковер, отчего ворс стал коричневым.

Полиция подозревала обычное ограбление, но в квартире, где было множество ценных вещей, ничего не пропало. Еще полиция выяснила, что, судя по замкам, хозяин сам впустил в квартиру своего убийцу. Орудие убийства, тяжелая бронзовая лампа, валялось тут же, рядом с телом деда. Подставка лампы представляла собой пьедестал, на котором стояли три бронзовые грации, они держали в руках перевернутую бронзовую же раковину, из нее выходил длинный штырь, на котором, собственно, и держался абажур. Агнии никогда не нравилась эта лампа, ей казалось, что лица у граций надменные и злые. Хорошо, что лампу забрали как улику, Агния не смогла бы держать ее дома.

Убийцу так и не нашли, дело закрыли, и с тех пор Агния стала другим человеком. У нее нет семьи, потому что с мамой они разошлись уже давно, а мужчина, с которым встречалась она до смерти деда, как-то испарился из ее жизни, и Агния заметила это не скоро. Сейчас даже имя его не сразу вспоминает.

Так с тех пор она одна. Никто толком не нравится, да и все время отнимает работа.

Вот и сегодня Солуянов вдруг вспомнил, что непременно нужно ему идти на прием по случаю вручения Русскому музею коллекции жившего в Аргентине русского по происхождению коллекционера и мецената господина Литвинова.

Литвинов был очень богатым человеком, он собрал большую коллекцию русского искусства – картины, мебель, золотую и серебряную посуду, церковную утварь. Теперь, будучи в очень преклонных годах, он пожелал передать коллекцию российскому музею.

Прием был назначен в Мраморном дворце – шикарные интерьеры, приглашена едва ли не вся культурная элита Петербурга. А также люди, имеющие отношение к антиквариату – коллекционеры, хозяева торговых фирм.

Солуянов с собой взял Агнию, потому что она может быть ему полезна. Мало ли, какие люди тут будут – вдруг наметится очередная сделка. И вообще – походить, послушать разговоры и последние новости, возобновить кое-какие полезные знакомства. Все это никак не может сделать его нынешняя любовница Лика – типичная блондинка с круглыми голубыми глазами и пятым размером бюста. Дура жуткая, но безобидна, к Агнии не цепляется, даже советуется иногда, можно ли к зеленому платью надеть розовые туфли.

Так что вовсе незачем господину Солуянову нарочито морщиться, Агнию он совершенно не интересует как мужчина.

Тут Солуянов кого-то увидел в дальнем конце холла и, ни слова не говоря, оставив Агнию, устремился к своему знакомому.

Это опять было откровенное хамство, но Агния взяла себя в руки и пошла вперед с невозмутимым видом.

Все потихоньку продвигались в зал, где должна была состояться торжественная церемония передачи коллекции. Агния то и дело встречала своих знакомых, здоровалась с ними, обменивалась последними новостями из мира антиквариата.

Церемония проходила в личных покоях великого князя Константина Константиновича Романова, члена Российского Императорского дома, известного поэта, переводчика и драматурга Серебряного века, публиковавшего свои многочисленные произведения под скромным псевдонимом К. Р.

Агния оживленно оглядывалась по сторонам – ей нечасто приходилось бывать в этих роскошных покоях, и она с профессиональным интересом разглядывала великолепный интерьер в стиле позднего классицизма.

Ведущий церемонии, один из заместителей директора Русского музея, крупный, полный человек, чем-то напоминающий медведя-коалу, поднялся на возвышение в центре зала и призвал присутствующих к тишине.

– Все вы знаете, по какому поводу мы сегодня собрались. Выдающийся меценат и коллекционер Федор Васильевич Литвинов сделал нашему музею удивительно щедрый дар – он передал ему свою уникальную коллекцию русской живописи и прикладного искусства. К сожалению, сам господин Литвинов не смог приехать в Россию по состоянию здоровья, поэтому мы не можем лично выразить ему нашу благодарность за этот дар. Вместо него мы сегодня рады приветствовать близкого друга господина Литвинова, его доверенное лицо и хранителя коллекции Михаила Викентьевича Белоцерковского…

Чиновник захлопал, повернувшись к высокому, представительному пожилому человеку с благородной сединой, который поклонился присутствующим и тоже поднялся на возвышение под дружные аплодисменты присутствующих.

При виде этого человека в душе Агнии шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Ей показалось, что она когда-то его видела, но где и когда, не могла вспомнить.

– Дорогие друзья, – проговорил пожилой господин чуть задыхающимся голосом. – Я принимаю ваши аплодисменты не на свой счет, а на счет моего дорогого друга. Федор Васильевич долго ждал этого дня, он хотел сам прилететь в Петербург и лично передать музею свою коллекцию. Увы, здоровье Федора Васильевича ухудшилось, и врачи не позволили ему совершить такое дальнее путешествие, поэтому он попросил меня заменить его в этот радостный день.

Он сделал небольшую паузу, обвел присутствующих взглядом и продолжил:

– Как и он, я считаю, что каждое произведение искусства должно принадлежать тому народу, который его создал, и с удовольствием передаю коллекцию господина Литвинова в дар этому прекрасному музею. Эта коллекция очень велика, Федор Васильевич собирал ее всю свою жизнь, поэтому мы не можем продемонстрировать всю ее присутствующим, передача коллекции начнется завтра и займет довольно продолжительное время. Но сегодня, в качестве символического жеста, я хочу вручить господину Свентицкому, представляющему здесь Русский музей, два предмета из этой замечательной коллекции, символизирующие два ее основных раздела – русское изобразительное и декоративно-прикладное искусство…

С этими словами пожилой господин повернулся к молодому человеку, стоявшему за его спиной, взял из его рук картонную коробку и достал из нее небольшую картину в серебристой раме и богато украшенный позолоченный кубок. Он бережно протянул эти предметы сотруднику музея и хотел еще что-то добавить, но музейщик перехватил у него инициативу:

– Позвольте сердечно поблагодарить вас за этот бесценный дар! Большинство присутствующих в этом зале так или иначе причастны к миру искусства и смогут оценить его по достоинству. Ведь перед нами, несомненно, одна из поздних работ великого Карла Брюллова, выполненная им в сороковые годы девятнадцатого века, а этот кубок, я думаю, вышел из мастерской Павла Щербинина, выдающегося ярославского золотых дел мастера середины восемнадцатого века, чьи работы достойны украсить коллекции лучших музеев мира…

Агния заметила в глазах пожилого господина удивление, ей показалось, что он хотел возразить, но передумал. Они с музейщиком обменялись вежливыми речами, на чем торжественная часть церемонии закончилась. Дары аргентинского коллекционера поставили на золоченый столик в парадном углу, чтобы все присутствующие могли ими полюбоваться, и по залу засновали официанты с шампанским и легкими закусками.

Агния подошла к столику с экспонатами, чтобы проверить свои соображения.

Здесь же, около этого столика, стоял представитель мецената, с кем-то вполголоса разговаривая. Увидев Агнию, он отвернулся от своего собеседника и приветливо улыбнулся ей:

– А вы, милая девушка, тоже интересуетесь искусством?

Агнии не очень понравилось такое обращение, ей захотелось показать этому самоуверенному господину, что она – не просто «милая девушка», но и настоящий профессионал.

– Я хотела посмотреть на эти экспонаты вблизи, чтобы проверить свои сомнения.

– Сомнения? – с интересом переспросил пожилой господин, и брови его высоко поднялись. – Какого же рода сомнения? Надеюсь, вы не сомневаетесь в подлинности этих экспонатов?

– Разумеется, нет. Я хотела проверить сомнения в словах представителя музея, – пояснила Агния. – Мне кажется, он захотел показать свою эрудицию и попал пальцем в небо.

– Что вы говорите? – В голосе старика Агнии послышалась насмешка, и она продолжила: – Для начала, эту работу Карл Павлович Брюллов создал не в сороковые годы, а значительно раньше, предположительно в конце двадцатых. Конечно, для более точной атрибуции нужно больше времени, но вы видите, что на этой картине изображена Неаполитанская бухта, значит, она создана в то время, когда Брюллов находился в Италии, как пенсионер Общества поощрения художников. А что касается этого кубка, – Агния показала на позолоченный сосуд, – то, во‑первых, это не кубок, а потир, драгоценный церковный сосуд для освященного вина, созданный по образу чаши, переданной Христом на Тайной вечере своим ученикам. Во-вторых, насколько я могу судить, этот потир изготовлен не в ярославской мастерской Павла Щербинина. Я почти не сомневаюсь, что это работа тульского золотых дел мастера Порфирия Зотова. Зотов был выдающимся мастером, он создавал для своих изделий удивительные рисунки, прекрасно владел искусством перегородчатой эмали. Он создал несколько уникальных сосудов – кубок-аклей, сосуд, чаша которого имеет форму цветка водосбора. Все произведения Зотова отличаются виртуозным исполнением, переменчивой игрой золотых и серебряных деталей, эмали и самоцветных камней. На данный момент известно двадцать шесть изделий, несомненно принадлежащих его мастерской, но я почти уверена, что этот потир – его двадцать седьмое изделие.