И снова пятница, тринадцатое... - Елена Артамонова

– Это нетрудно, ведь у каждого ребенка должна быть мама.

– Папа полюбил маму и поехал домой просить у дедушки разрешения на свадьбу. Но дедушка замахнулся на него палкой и выгнал за порог. Только папа все равно женился! А потом родилась я. Но жить в общежитии трудно, поэтому мама отвезла меня сюда, к бабушке. Мы с бабушкой очень хорошо жили. Она добрая, честное слово!

Арсений только хмыкнул, вовсе не думая скрывать свой скептический настрой. Вскочив со скамейки, он стал нервно прохаживаться перед сидевшими на ней Толиком и Машей. Девочка продолжала рассказ:

– В общем, я поселилась у бабушки и даже в первый класс здесь пошла. А потом мама с папой купили в Москве квартиру, и мы снова стали жить в столице. Но тут папа загрустил, в глазах у него появилось чужое выражение – то ли тоска, то ли злость. Он даже стал кричать на меня, из-за чего они с мамой часто ругались. А однажды папа сказал: «Я чувствую, что мой отец умирает. Смерть стоит совсем близко, но он не может уйти с миром, потому что так и не простил меня, своего сына. Я должен ехать домой и молить у него о прощении. Иначе нам никогда не будет покоя». После этого папа улетел, и его полгода не было. Он вернулся недавно мрачный-мрачный, рассказал, что дедушка умер. Вечером они с мамой закрылись на кухне и долго говорили… Я знаю, что подслушивать нехорошо, но мне очень хотелось узнать, о чем шла речь… Я слышала, как папа сказал: «Лежа на смертном одре…» Кстати, вы не знаете, что это такое?

– Ну… на кровати… – произнес Толик, не нашедший подходящего объяснения.

– Так вот: «Лежа на смертном одре, мой отец поведал, что говорил с лоасами, и те очень недовольны случившимся. Силы, которым служил он, и его отец, и отец его отца, не могут простить измену. Они не отпустят, они придут оттуда, откуда их не ждут, и напомнят о себе». Именно так сказал папа маме, я слово в слово запомнила! – сообщила своим слушателям Маша, довольная тем, что может продемонстрировать, какая хорошая у нее память. – А еще дедушка признался, что сам он готов простить сына, вот только лоасы не позволяют. «Я хотел счастья для своего первенца, но ты сам выбрал путь скорби. Возьми этот амулет, – может быть, тебя защитят добрые духи, а может быть, восторжествует зло. Даже мне, могущественному жрецу-унгану, неведомо, как сложится судьба моих детей и внуков. Этот амулет обладает огромной силой, но не каждому дано постичь его предназначение. Добро и зло ходят рядом». Сказав все это, дедушка умер, а папа вернулся домой. Он привез мне в подарок забавную фенечку – дедушкин амулет, все мои подружки от него в восторге, просят дать поносить. Но я не даю, ведь деревянный человечек принадлежит только мне.

– Что это за амулет?

– Я же объяснила – смешной деревянный человечек на длинном шнурке. Его надо носить на шее.

– И что случилось после того, как твой отец вернулся? – вступил в разговор до сих пор молчавший Арсений.

– Стало совсем плохо. Они с мамой ссорятся, ругаются. Мама решила отправить меня сюда на лето. Она так спешила, что даже не стала дожидаться окончания учебного года. Бабушка очень обрадовалась, когда я приехала, но потом стала какой-то странной, злой. Теперь она дергает меня за косичку и говорит всякие вредности. А потом и вовсе стала делать непонятные вещи…

– Какие? – уточнил Толик.

– Как бы это сказать… Она стала варить какие-то зелья, толочь порошки. А однажды раздобыла где-то живую курицу, убила ее, перемазалась ее кровью и начала петь.

– Да уж… Такое поведение обычным не назовешь.

– И так каждый день, все хуже и хуже… – успокоившаяся было девочка вновь зарыдала, вспомнив произошедшие с бабушкой перемены. – Я боюсь! Теперь к ней приходят «гости»…

Сквозь бурные рыдания очень трудно было понять, о чем идет речь, однако доносившиеся обрывки фраз сильно встревожили и напугали Толика. Кажется, речь шла о каких-то призраках, которых научилась вызывать обезумевшая старуха.

– Сегодня у бабушки много «гостей»! Она что-то бормочет и смеется странно-странно. Был там один маленький мальчик… Он посмотрел на меня и сказал: «Помоги!» – а потом превратился в зеленое облачко… – Мулатка опять всхлипнула. – Я больше не вернусь к бабушке! Я хочу домой!

Толик до боли сжал кулаки. Теперь он понял, что за «гости» посещали старуху. Но мальчишка не мог позволить себе предаваться отчаянию – ведь только его решительные действия могли спасти молившего о помощи Сережку и других жертв ведьмы.

– Идем, Маша! Ты отведешь меня к бабушке, – сказал он девочке.

– Нет! Нет! Нет! – выкрикнула та и опять заплакала.

– Не плачь и не кричи. Делай, что тебе говорят старшие.

Арсений посмотрел на Толика:

– У тебя есть план?

– Пока нет. Просто, думаю, нам надо посетить квартиру, посмотреть, как там обстоят дела. Вдруг на месте что-нибудь придумаем?!

– Не боишься?

– Боюсь. Но нам совершенно не обязательно встречаться со старухой. Она безвылазно торчит на кухне, как сказала Маша, а мы обследуем другие помещения. Авось бабка нас и не заметит.

Арсению не слишком нравилась рискованная затея Толика, но он понимал – это единственное, что они могут сделать в данной ситуации. Уговорить мулатку оказалось нелегко, но, пролив немало слез, она все же согласилась проводить парней в логово злой колдуньи.

Три человека крадучись вошли в подъезд обычной пятиэтажки. Нервы у всех были на пределе, поэтому страх внушало все: неровное мигание лампочки, шелест конфетного фантика под ногой, движение собственной тени… Вначале Толик думал, что причиной страхов было разыгравшееся воображение, но потом уловил тонкий, едва различимый запах, растворенный в воздухе на лестничной клетке даже первого этажа. Он казался почти приятным, однако при этом внушал инстинктивную, не поддающуюся оценке разума тревогу. Запах словно подсказывал людям, предупреждая об опасности, – надо бежать из этого страшного места, спасать свое тело и душу. Однако, пренебрегая предупреждением, Толик первым стал подниматься по лестнице. Маша и Арсений следовали за ним на некотором расстоянии.

– Вот… – Мулатка указала на крайнюю дверь. – Может, все-таки не надо нам туда идти?

– Надо.

Терпкий сладковатый запах здесь был еще сильнее, и внушал он уже не страх, а самую настоящую панику. Толик почувствовал, как по его спине заструился просто водопад холодного пота. Он даже постарался не демонстрировать свои руки спутникам, зная, как сильно трясутся его пальцы.

– Открывай.

– Нет… Пожалуйста… – пролепетала девочка, смуглая кожа которой приобрела сероватый оттенок.

– Все будет хорошо, Маша.

Девочка сняла болтавшийся на шее ключ, дважды повернула его в замочной скважине. В двери глухо щелкнул замок, скрипнули петли. Вырвавшийся на лестничную площадку запах усилился, но почему-то перестал вызывать панику. Вместо нее возникло легкое головокружение и сознание собственной неуязвимости, смахивавшее на эйфорию. Такой поворот событий крайне не понравился Толику, боявшемуся потерять контроль над ситуацией, однако отступать было уже поздно. Зажав нос платком, он тихонько вошел в прихожую. Арсению очень не хотелось следовать за своим случайным знакомым, однако парень не желал выглядеть в его глазах трусом, а потому тоже шагнул в квартиру. Маша, испуганная настолько, что уже не пыталась противиться судьбе, покорно следовала за ребятами.

Маленькая квартирешечка с двумя смежными комнатами явно принадлежала пожилому человеку – об этом свидетельствовала старомодная мебель, ветхие обои, застоявшийся запах давно не ремонтированной квартиры, который не смогли перебить даже пары колдовского зелья. Свет в комнатах и прихожей не горел, и только за матовым стеклом кухонной двери продолжали мерцать разноцветные всполохи. Оттуда же доносилось гнусавое пение, сопровождавшееся ритмичным стуком.

– И что теперь? – одними губами спросила девочка.

– Наблюдай за кухней, а мы с Арсением осмотрим квартиру, – едва слышно прошептал Толик. – Если за дверью что-то изменится, предупреди.

Маша покорно кивнула головой, уставившись полными ужаса глазами на кухонную дверь, за которой колдовала ее бабка. Парни на цыпочках двинулись в глубь квартиры, освещая ее брелком-фонариком. Впрочем, этот поверхностный осмотр ничего не дал, – судя по всему, связанные с магией вуду предметы находились в кухне, а в самой квартире не нашлось ничего примечательного.

Разочарованные ребята вернулись в прихожую. Они понимали, что должны заглянуть на кухню, но приоткрывать ведущую туда дверь было слишком опасно, а сквозь матовое стекло не представлялось возможным разглядеть что-либо.

– Уходим? – прошептал Арсений.

Толик уже собирался направиться к неплотно закрытой входной двери, но тут у него в голове возникла недурная идейка.

– Подождите… – Мальчик бесшумно проскользнул в санузел, встал на край ванны.

Теперь, поднявшись на цыпочки, он мог посмотреть во внутреннее окошко, разделявшее ванную комнату и кухню. Вытянув шею, мальчишка заглянул в соседнее помещение…