Нестор Бюрма в родном городе - Лео Мале

– Минуточку, сынок,– говорю я.– Ты согласился молчать. Как бы не так, держи карман шире! У тебя, должно быть, жутко длинный язык, хотя это и не самая распространенная черта гостиничного персонала. Скажи-ка, во вторник вечером, вернее, в среду утром, короче, той ночью, ну, в общем, когда ты таскал бутылки с виски тем клиентам, которые вернулись в отель… ты был в ударе и буквально обалдел, встретив частного детектива во плоти… Ты, часом, не сболтнул этим обуреваемым жаждой клиентам – так, не со зла, а чтобы прихвастнуть, показать, что ты сильно умный, или просто по болтливости,– что я почтил «Литтораль» своим присутствием?

– О, месье! – восклицает он с легкой паникой во взгляде.– Ну, вы даете! От вас ничего не скроешь…

Он снова встает и стоит передо мной с почтительным видом.

– А! Ну да… Г-н Морто, видно, нанес вам визит…

– Никто никаких визитов мне не наносил. Этот Морто – один из тех самых клиентов?

– Да. Из 78-го номера. Клянусь вам, не в моих привычках валять дурака, что бы вы там ни думали… но в ту ночь, сам не знаю, какая муха меня укусила… я не ведал, что творил… я был слегка навеселе… в возбужденном состоянии… Да и вообще, это они начали… Хотел пыль в глаза пустить этой бабе… одной из этих баб, прошу прощения!

– В гробу я видал твоих баб. Дальше что?

– Ну что, это же не преступление… Вы же у нас остановились не инкогнито… Когда я им приволок и бутылки и все остальное, г-н Морто мне сказал: «Так, значит, приятель, ты прикладывался там у себя в одиночку, в своей конуре?» Если помните, я вышел на их звонок с бокалом в руке… Ну, я ему в ответ: «Не в одиночку. В компании г-на Нестора Бюрма».

– И что, они откинули копыта от изумления?

– Нет,– говорит Жерар.– Прошу прощения, но…– Страх его улетучился, и он, наверное, посмеивается в глубине души.– Не похоже, чтобы их это очень впечатлило. «Это что еще за тварь такая, Нестор Бюрма?» – сказал г-н Морто. А я ему: «Частный детектив». Тут меня удостоила взглядом г-жа Морто. Что до г-на Морто, так тот стал смеяться, как и его приятель из 75-го номера, г-н Бернар. Он сказал, что я сбрендил и у меня галлюцинации. А г-н Морто добавил, что частных детективов вообще не существует. Меня задело то, что он сказал это в присутствии г-жи Морто. «Ах так! – сказал я.– Сейчас г-н Бюрма занят, но завтра он будет у себя! Можете сами к нему сходить и спросить, кто он такой, детектив или нет. Он живет в номере 83».

– Ты потрясный мужик, Жерар,– говорю я.– Когда я жил в этом паршивом городе, таких, как ты, еще не водилось. Короче… ты такой кретин, что я даже на тебя не сержусь. Держи, вот тебе еще штука…

Я протягиваю ему тысячефранковую купюру, и он ее берет. Не без колебаний, но все же берет и отправляет в компанию к первой, в карман.

– А теперь,– добавляю я,– раз уж ты любитель поточить лясы, я тебя еще кое о чем спрошу.

– Да, месье.

– Кто такой этот Морто?

– Парижанин. Представитель.

– Представитель чего?

– Без понятия.

– Этот Морто – он такой молодой, тощий, с кривым носом и густыми висячими усами, как у Брассанса, с загорелой рожей?

Я имею в виду наблюдателя за «Дубками», но Жерар выводит меня из заблуждения. По его словам, Морто – крепко сбитый детина с брюшком, лет сорока, со сплюснутым носом, без намека на усы и с цветом кожи, какой обычно бывает у людей, живущих севернее Лиона.

– А г-жа Морто?

Ну, тут-то уж нет и тени сомнения. Он так мне описывает блондинку с дороги в Праду, как если бы она лежала между нами, распростертая на кровати.

– Они еще здесь?

– Нет, сегодня уехали.

Опять дело нечисто. Было бы слишком самонадеянно с моей стороны полагать, будто я их спугнул.

– Они приехали когда и откуда?

– В воскресенье, по-моему. Из Парижа.

– Ты упомянул какого-то Бернара. Это кто еще такой?

– А! Г-н и г-жа Бернар? Они из 75-го номера, уехали в среду днем. Коммерсанты из Авиньона.

– Они были на «ты», эти Бернары и Морто?

– Нет. Мне кажется, они просто так познакомились, как знакомятся люди на отдыхе.

– Ладно. Пока все. Спасибо. Но смотри, берегись, понял? Я не шучу. Закрой свою пасть.

Сдрейфив, он ретируется. Оставшись один, я перечитываю еще раз тетушкино послание, прежде чем его выбросить, и решаю, не откладывая на потом, нанести визит любезной красотке Мирей, моей пассии мальчишеских лет. Сомневаюсь, чтобы она могла меня очень просветить насчет Аньес, которая, возможно, просто была одной из ее случайных клиенток, но попытаться порасспросить ее стоит.

В этот момент звонит телефон. Это Дельма, мой журналист, который, по его собственным словам, хочет представить мне отчет. Он полагает, что мне до смерти хочется знать, как там все обернулось, на улице Браде-Фер.

– Да,– говорю я,– но вкратце, пожалуйста. Если только там у вас нет действительно чего-то из ряда вон выходящего. Мне не до деталей, я спешу. Мне нужно купить лифчик, а магазины вот-вот закроются.

– А, вот как! Ну так вот…

Он не сообщает мне ничего нового, за исключением того, что фараоны склоняются к версии преступления. Дельма же со своей стороны собирает – пытается собрать – как можно больше сведений о жертве. Он предлагает мне встретиться в Матье-баре, на улице Оме-Рефреже, в двух шагах от редакции его газетенки, поскольку где-то часов в одиннадцать вечера у него намечается кафе-пауза. Договорились.

Глава V

Феликс Фор и другие

Улица Дарано – во времена моего детства она называлась иначе – находится метрах в трехстах от «Литтораль». Я отправляюсь туда на своих двоих. Это тихая буржуазная улочка, не лишенная пыльного очарования. Лавочка «Мирей» занимает специально оборудованный под магазин первый этаж небольшого трехэтажного частного особнячка. Витрина радует взгляд блистательным ассортиментом женского белья, начиная от крохотного пояса для чулок до воздушных трусиков, тончайшего дезабилье и соблазнительных лифчиков.

Я вхожу в лавочку, наполненную тонким запахом духов, и меня встречает улыбка некоей брюнетки, драпирующей наготу воскового манекена. Я интересуюсь у нее, могу ли я повидать г-жу Дюкро, и, прежде чем она успевает мне ответить, кто-то приподнимает полог в глубине комнаты и устремляется ко мне тяжелой неровной походкой.

Это уже не очень молодая (ну, еще бы!), но замечательно сохранившаяся благодаря – как я предполагаю – прилежному посещению институтов красоты женщина. «Феномен»,– как говорил мой дядюшка. Красотка Мирей действительно феномен, вроде Марлен Дитрих, exciting[14], бабушка с неиссякаемым запасом сексуальной привлекательности. Трудно сказать, как выглядит этот шедевр за подписью Элизабет Ардан в разобранном виде рано поутру, но в настоящий момент (несмотря на состояние нашей пастушки, пьяной в дупель) вид безукоризненный. Шапка крашенных хной волос обрамляет приятное, хоть и слегка шлюховатое лицо, искусно накрашенное, с четко обозначенными скулами и глубокими серыми глазами, словно омытыми слезами. Узкое матово-серое прямое платье с V-образным вырезом лишь подчеркивает ее благородную пластику.

Прежде чем раскрыть свой чувственный рот, она меряет меня пьяным взглядом, в котором сквозит легкая подозрительность.

– Я – г-жа Дюкро,– говорит она.– Что вам угодно?

Язык у нее слегка заплетается. Знавал я таких пьянчужек, на Монпарнасе. С большим чувством собственного достоинства. Абсолютно одеревенелых. Которые в конце концов грохались со всего размаху на пол и деревенели еще больше. И нужно было дня три, чтобы мышцы их обрели прежнюю гибкость. Ясное дело, они и сюда добрались. Да, теперь это большой город.

Я называю себя, и она тотчас же посылает мне широкую улыбку.

– Боже мой! – начинает она ворковать.– Подумать только, ведь я вас знала вот такусеньким! – Она протягивает мне руку. Я пожимаю ее.– Ко мне как раз заходила ваша тетушка, рассказывала о вас,– продолжает она.– Я, конечно, читала заметку в «Эко» и думала, заглянете ли вы ко мне или нет.

– Ну что ж, как видите! – говорю я чертовски оригинально.

Ее ладонь все еще в моей руке. Точнее, это она продолжает держать меня за руку. Я пытаюсь освободиться, как могу.

Она смотрит на свои наручные часики.

– Йоланда,– говорит она, обращаясь к брюнетке,– уже пора. Будьте любезны закрыть…– Затем, повернувшись ко мне: – Пойдемте, г-н Бюрма. Нужно отметить нашу встречу. Вы ведь не откажетесь что-нибудь выпить?

Решительно, это перевоплощение самой покойной Эпонж. Я вежливо соглашаюсь, и мы поднимаемся на второй этаж. Я кое-как помогаю ей попадать на ступеньки. Поднявшись в комфортабельную гостиную с баром, она предлагает мне сесть и уходит за кулисы обменяться парой слов с невидимой горничной. Затем на обратном пути она предпринимает попытку состряпать какой-то коктейль на американский манер. Глядя, как она хлопочет, я никак не могу прийти в себя от того, что эта женщина, возраст которой я просто не решаюсь подсчитать, выглядит так молодо и по-прежнему желанно. Если она так накачивается со времен Выставки прикладных искусств, то доказательство налицо: алкоголь оказывает консервирующее воздействие.