Грешные ночи с любовником - Софи Джордан

Маргарит стояла на дрожащих ногах, ее голова кружилась.

— Я должна идти.

— Ты же только пришла.

— Простите. Это не то, о чем я думала… чего ожидала.

— Маргарит, — Клео пристально взглянула на нее. — Не хочешь же ты сказать, что уедешь так скоро. Мы даже не успели познакомиться.

— Она белая, как привидение.

— Мне очень жаль. Я не могу остаться… Я вернусь…

— Когда? Ты же уезжаешь в Испанию, — напомнила ей Грир.

Она была права, конечно. Маргарит сделала успокаивающий вдох. Она уезжает в Испанию. Она не собирается выходить замуж. Не выйдет замуж. Нет нужды бросаться из комнаты, как испуганный заяц, при одном лишь упоминании мужа. Нет нужды реагировать так иррационально. Однако слово висело в воздухе. Это было чересчур, слишком близко… слишком опасно.

— Я навещу вас, когда вернусь. — Хотелось бы надеяться, что к тому времени отец оставит безумные намерения выдать ее замуж и удовлетворится более покладистыми Грир и Клео. Маргарит упрямо кивнула, отступая из комнаты. — Я должна идти. Берегите себя. Обе.

Она покинула их, намереваясь уехать прежде, чем встретится лицом к лицу с отцом, прежде чем услышит из его собственных уст о безумном эгоистичном плане.

Стоило ей выйти из комнаты, как сердце успокоилось. Она была уверена, что стоит ей выйти из дома Джека Хадли — ее пульс вернется в норму.

Проведя дрожащей рукой вниз по лицу, Маргарит направилась вниз по коридору. Она сделала всего несколько шагов, прежде чем почувствовала, что не одна. Половица скрипнула, и волосы у нее на затылке зашевелились.

Воспоминание вспыхнуло в голове: закутанная в плащ фигура из ее сна. Холодок пробежал вниз по позвоночнику. Сердце снова бешено заколотилось.

Девушка резко обернулась, намереваясь положить конец своим страхам, уверенная, что найдет не кого иного, как приближающегося слугу.

Темная расплывчатая фигура накинулась на нее большой накатывающейся волной. Менее чем за секунду она была скручена руками, которые по ощущениям напоминали стальные оковы, а за ее спиной — кирпичная стена груди. Маргарит открыла рот, чтобы закричать, но смогла издать лишь короткий вскрик. Ее вопль был быстро пресечен, когда комок ткани нашел свой путь в ее открытый рот. Пытаться говорить было бесполезно.

На нее что-то набросили, завернув как в кокон. Пойманная, стреноженная, окутанная темнотой, девушка пиналась и цеплялась за плотную ткань, боясь, что задохнется.

— Ты уверена, что она одна из них? — прорычал мужской голос, бархатисто мягкий, несмотря на едкость слов.

Маргарит замерла при звуке этого голоса, холодок пробежал по ней и охватил ее сердце.

Женский голос, напряженный и шепчущий, как потрескивающий пергамент, быстро заверил его:

— Да, да, она одна из них. А теперь бери ее и уходи. Иди, пока кто-нибудь не пришел.

Затем вернулся низкий голос, проникая в ее темный, пугающий мир. Она почувствовала его лицо, прижатое близко к ее голове, представила, что чувствует его дыхание рядом со своей щекой.

— Не шуми и не сопротивляйся. Чем быстрее мы выйдем отсюда, тем скорее я сниму с тебя это покрывало. Я не собираюсь пугать тебя, и в мои привычки не входит причинение вреда женщинам. Поняла?

Она отчаянно кивнула: что угодно, лишь бы снова дышать, избавиться от удушающей ткани.

— Эш, уходи, пока кто-нибудь не пришел. Я не собираюсь терять свое место из-за тебя, не важно, как давно мы друг друга знаем. — Это снова была шепчущая женщина, служанка, без сомнения, нанятая помочь негодяю, который посмел проникнуть в дом ее отца и убежать с ней. Маргарит могла бы рассмеяться или заплакать от иронии. Ее первый день в качестве дочери Джека Хадли, в некотором смысле, и она подвергается похищению. Зачем?

— Так значит согласна? Ты будешь вести себя хорошо? — настаивал напавший на нее.

Хорошо себя вести? Как примерная маленькая жертва? Ее нрав закипал, и все же она снова кивнула. Перед глазами замелькали пятна. Маргарит пообещала бы что угодно, лишь бы ее освободили от удушающего покрывала.

Тут его голова отдвинулась, и девушку подняли на руки. Покрывало сдвинулось, слегка ослабилось, пропустило больше воздуха к носу, и дышать стало легче. У нее было чувство, что он очень высокий. Казалось, земля вырисовывается далеко внизу. Она, как могла, ухватилась за него через тяжеловесные слои ткани, покрывающие ее, молясь, чтобы не упасть.

Они двигались быстро. Прежде, чем девушка успела осознать это, холодный, влажный воздух закрутился вокруг ее свисающих лодыжек, и она поняла, что они снаружи. Паника поднялась в груди, охватывая ее. Его шаги зазвучали громче, как если бы отдавались от твердых булыжников. Она покинула дом отца. Именно то, чего хотела мгновения назад, только не при таких обстоятельствах.

Под множеством слоев ее покрова девушка сумела поднять вверх руки и избавилась от кляпа.

— Боюсь, что произошла ужасная ошибка, — ее голос был все еще приглушен, но Маргарит была уверена, что он расслышал.

Мужчина проигнорировал ее и продолжал двигаться твердыми резкими шагами.

Она не позволит ему сразить ее молчанием.

— Я никто, ничто для Джека Хадли. Какую бы цель вы не преследовали, похитив меня, вы будете жестоко разочарованы.

— Ты — одна из его дочерей, — глухо прогрохотал низкий голос.

Утверждение, не вопрос. Маргарит воздержалась от отрицания. Его внутренний источник, служанка, полностью убедила его в этой истине, так что не было смысла отрицать.

— Едва ли. Я даже никогда не встречалась с этим человеком. Я просто зашла сегодня, получив его сообщение, чтобы встретиться со своими сводными сестрами. Я уходила, чтобы никогда не вернуться…

— Как я сказал, Джек Хадли — твой отец. Это все, что имеет для меня значение.

Когда он произнес это, она почувствовала в нем напряжение, в его твердом теле, держащем ее, таком сильном, таком большом, таком… мужском. Он укутал ее в покрывало и нес без малейшего намека на затруднения дыхания.

Он был рабочим. Должен был быть. Не было ни унции мягкости в теле, которое держало ее так близко.

После еще нескольких резких шагов они остановились. Маргарит услышала скрип двери кареты, и затем ее бесцеремонно свалили на мягкие сиденья. Когда дверь, хлопнув, закрылась, девушка начала рьяно освобождаться от своего покрова. Сорвав с себя ткань, она глотнула воздуха и осознала, что окружающая обстановка немногим отличается от темного мира всего мгновение назад.

Карета не была освещена. Шторки задернуты. Скудный свет пробивался в щель между ними. Даже ослепшая, Маргарит мотала головой, сдувая волосы, свободно спадавшие ей на лицо.