Любовная горячка - Карен Монинг

Бэрронс изучал меня, темные глаза оставались холодными:

– Нет, если бы он защитил вас.

– А они это умеют? Правда?

– Попытайтесь умерить энтузиазм в голосе, мисс Лейн.

– Мне просто интересно, – вскинулась я.

– Хорошо. Вы ведь не доверяете ему?

– Я никому не доверяю. Ни ему. Ни тебе. Никому.

– Тогда у вас есть шанс остаться в живых. Где вы сегодня были?

– А Фиона тебе не сказала?

Я уже знала эти фокусы: отвечать вопросом на вопрос. Это отвлекает. И дает возможность ускользнуть.

– Ее сложно было назвать разговорчивой, когда я… Уволил ее.

Маленькая пауза перед словом «уволил», почти незаметная, но я знала, с кем имею дело.

– А что, если она вернется сюда и снова попробует от меня избавиться?

– Не волнуйтесь. Так где вы были?

Я рассказала ему о Гарде, о том, что провела весь день в участке, поскольку О'Даффи мертв.

– И они считают вас способной перерезать глотку человеку, который в два раза больше вас? – фыркнул Бэрронс. – Это глупо.

Внезапно в моей голове стало тихо-тихо. И очень пусто. Я ведь не сказала ему, как именно погиб О'Даффи.

– Ой, да ладно, – выпалила я, пытаясь избавиться от наваждения, – ты же знаешь этих копов. Кстати, а где ты сам был все это время? За последние двадцать четыре часа мне несколько раз могла бы пригодиться твоя помощь.

– Похоже, вы и без меня неплохо справились. Теперь вам помогает ваш новый друг, В'лейн. – Он произнес это имя так, словно речь шла о маленькой крылатой цветочной фее, а не о смертельно опасном принце Фейри. – Что случилось с моим окном на заднем дворе?

Я не собиралась признаваться человеку, который неведомо откуда знает о том, как погиб О'Даффи, что мне известно о монстрах, которых он держит под гаражом. Поэтому я просто пожала плечами.

– Не знаю. А что?

– Оно разбито. Вы ничего не слышали прошлой ночью?

– Мне было чем заняться, Бэрронс.

– Надеюсь, вы говорите о Тенях, а не о В'лейне.

– Ха.

– Вы ведь не были в гараже, не так ли?

– Нет.

– И не стали бы мне лгать, верно?

– Конечно же.

Я не стану лгать тебе больше, чем ты сам мне лжешь, но об этом я промолчала. Вор у вора дубинку украл, вот и все.

– Что ж, тогда спокойной ночи, мисс Лейн.

Бэрронс коротко кивнул и бесшумно скрылся за дверью, ведущей в жилую часть здания.

Я вздохнула и начала собирать книги и безделушки, которые рассыпала, наткнувшись на журнальный столик. Мой мозг все еще не мог принять тот факт, что Фиона прошлой ночью пробралась сюда и выключила все лампы. Она пыталась подставить меня, петуния. Эта женщина хотела моей смерти. Я не могла представить себе человека, который, хорошо зная Бэрронса, способен испытывать к нему такие сильные чувства. И все же мне было известно, что между этими двумя существовала связь куда более глубокая, чем интим и длительное знакомство.

Из жилых комнат раздался яростный рев. Секунду спустя в дверях нарисовался Бэрронс, волокущий за собой персидский ковер.

– Это что такое? – спросил он.

– Ковер? – Я невинно захлопала ресницами, думая о том, что более глупого вопроса он мне еще не задавал.

– Я знаю, что это ковер. Вот это что? – Он сунул ковер мне под нос и обвиняюще указал на десяток, или около того, подпалин.

Я уставилась на них.

– Подпалины?

– Подпалины от брошенных спичек, мисс Лейн? Спичек, которые могли быть брошены во время вашего кокетничанья с этим пагубным Фейри, мисс Лейн? Вы хоть представляете себе ценность этого ковра?

Я не думала, что ноздри Бэрронса могут так раздуваться. В его глазах плясал темный огонь.

– Пагубным? Жуть какая. Английский – это твой второй язык? Третий? – Использовать такое слово мог лишь человек, учивший английский по словарю.

– Пятый, – проворчал он. – Отвечайте.

– Не дороже моей жизни, Бэрронс. Нет ничего дороже моей жизни.

Он уставился на меня. Я вздернула подбородок и уставилась на него в ответ.

У нас с Бэрронсом уже выработался особый способ общения. Мы вели короткие молчаливые диалоги, и все, что мы не произносили вслух, мы говорили взглядами, прекрасно при этом понимая друг друга.

Я не произнесла: «Ты мерзкий зануда консерватор».

А он не сказал: «Если вы еще раз прожжете мой ковер за четверть миллиона долларов, я сдеру с вас шкуру, не поинтересовавшись: "Милая, зачем же ты?"».

И он не сказал: «Мисс Лейн, вам пора повзрослеть, поскольку я не сплю с маленькими девочками», а я промолчала в ответ и не заявила, что в его постель я не заберусь даже в том случае, если это будет единственное место во всем Дублине, где до меня не доберется Гроссмейстер.

– Однажды вы можете передумать. – Голос Бэрронса был низким, глубоким, практически гортанным.

Я открыла рот:

– Насчет чего?

Внутренний этикет наших бессловесных перепалок не позволял озвучивать обсуждаемую тему. И это было единственным условием, которое устраивало нас обоих.

Он холодно улыбнулся мне:

– Насчет того, мисс Лейн, что в этом мире нет ничего дороже вашей жизни. Есть кое-что дороже. И не стоит себя переоценивать. Чтобы потом не пришлось сожалеть.

Бэрронс повернулся и зашагал прочь, все еще волоча за собой ковер.

А я пошла спать.

На следующее утро я проснулась, заставила заткнуться свой невыносимо противный будильник, открыла дверь и обнаружила маленький телевизор со встроенным видеомагнитофоном и DVD-проигрывателем, который поджидал меня прямо под дверью.

Манна небесная! Вчера я думала, что раз уж Фиона ушла, то мне удастся стащить ее телевизор, стоящий за конторкой. Теперь не придется мучиться.

В комплекте шла кассета.

Я затащила телевизор в комнату, устроила его у стены, вставила кассету и включила плеер. Оказалось, он уже настроен на нужный режим.

Я взглянула на экран и быстро выключила плеер. После чего с чувством пнула стул.

Каждый раз, стоило мне подумать, будто я поумнела, тут же оказывалось, что я сотворила какую-то глупость. Папа говорит, что в этом мире есть лишь три типа людей: те, кто чего-то не знают и не знают, что они не знают; те, кто не знают, но знают, что они чего-то не знают, и те, кто знают что-то и при этом помнят, сколького они еще не знают.

Это сложно, я понимаю. Думаю, я наконец перешла из категории «не знаю и не знаю» в категорию «знаю, что не знаю».

У Бэрронса в гараже установлены камеры слежения. И он только что дал мне запись моих «гаражных» похождений.

5

Я перевернула табличку, на которой бледно-розовым фломастером было написано ""Книги и сувениры Бэрронса". Летние часы работы 11.00–19.00, с понедельника по пятницу", – и закрыла входную дверь, весьма довольная собой.