Путь. - Владимир Волев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это так удивило и одновременно разозлило его, что он закричал от ярости. Весь день — такой необыкновенно светлый и удачный, который, как ему думалось, он прожил в реальном мире, оказался лишь сном?
«После такого в чём вообще можно быть уверенным? И как теперь проснуться?!»
Он вполне ощущал всё, что происходило вокруг, однако пошевелиться не мог. Или мог, но получалось совершать лишь определенные действия — к примеру, пить вино или читать книгу. Всё это было несколько театрализованным, он ощущал себя главным героем какой-то сцены, но одновременно был и марионеткой. Желание — и его рука, словно прикованная к прочной нити, поднесла бокал ко рту, еще одно усилие — и книга очутилась рядом с лицом. Ощущение, знаете ли, не из приятных.
Что-то нужно было делать, ведь после всех догадок оставаться в этом намагниченном сновидении становилось просто невыносимо. Хотя, признаться, камин и бокал вина очень вдохновляли: эдакое стремление к богатой жизни с ее излишествами. Арсений бешено затряс головой, точнее, попытался. Вышло смазанное и медленное движение, похожее на то, как собака стряхивает лишние слюни, даже смешно как-то. По крайней мере, проснуться по-прежнему не удалось. Тогда он попробовал встать со своего импровизированного трона, но и тут его постигла неудача. Ноги не слушались.
— Чёрт! — в сердцах воскликнул он, и тут же почувствовал, как всё естество затряслось и завибрировало, затем послышались отдаленные крики, которые всё нарастали. Звуки были явно не местного происхождения, так что вывод напрашивался сам собой: кто-то его будил, и нужно было немного помочь этому доброму человеку. Собрав все оставшиеся силы, он открыл глаза.
* * *
Вокруг была скромных размеров обычная квартирка, которую Арсений так привык называть своей. Правда, звуки и вибрация никуда не делись — его изо всех сил тряс из стороны в сторону старик китайской наружности и в сердцах кричал:
— Просыпайся! Просыпайся, я сказал! Ты еще с нами! Прием?! — Это показалось настолько комичным, что Арсений не выдержал и рассмеялся. — Фух! Слава Богу! — ответил старец и наконец прекратил свои рубленые телодвижения.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты вовсе не похож на мудрого китайца? Нет, ты, конечно, внешне выглядишь как этакий Лао-Цзы, но как только откроешь рот, то выдаешь мысли покруче любого тинейджера, — всё еще хохоча на постели, прокричал Арсений.
Это то ли задело старика, то ли заставило задуматься, но он, резко развернувшись, отправился на кухню и начал по привычке что-то кухарить, не проронив при этом ни слова. Арсений же лежал на своей кровати, обхватив голову руками, и безуспешно пытался унять боль, которая с момента пробуждения раздирала ее напополам. Скорчившись в позе эмбриона, он больше всего на свете хотел, чтобы эта боль отступила, однако, сколь бы огромные усилия он ни прилагал, ничего путного не происходило.
Вскоре старец вышел из кухни, в его руках была зажата резная металлическая кружка, которой наш герой до этого ни разу в жизни не видел. Старик протянул ее Арсению, не сказав ни слова, было заметно, что он немного обижен.
От этого неизвестного отвара неприятно и резко попахивало, но было ясно, что выпить его придется. Наш герой ухватился за кружку и влил ее содержимое в себя. Вкус был ничуть не лучше запаха. Поежившись и вернув сосуд, Арсений сел, в его глазах помутилось. Реальность вновь стала зыбкой, вокруг подул вполне осязаемый ветер, который нес за собой, кусочки тумана и какой-то неведомой реальности. Эти кусочки, тем не менее, выполняли свои функции: они подбирались по цветам, подходящим к окружающей обстановке, и становились точно на место. Только теперь Арсений заметил, что некоторых частичек его комнаты попросту не хватало. К примеру, пространство около шкафа было неразличимо-серого цвета, а на зеркале, вмонтированном в его дверцу, также недоставало частей, дыры уродливо зияли посередине, не позволяя миру отражаться в нём.
Когда кусочек обретал место в этой круговерти, это приносило некоторое облегчение. В итоге влияло на головную боль, которая понемногу отступала, и чем больше частей мозаики собиралось воедино, тем становилось легче. Вскоре последний нашел свое место, и рябь с непрекращающимся невидимым ветром резко отступила, оставив пространство мерному постукиванию в висках и легкости во всём теле.
— Что за ерунда? — воскликнул Арсений. Такого действия снадобья он не ожидал.
— Мир нужно собрать, — сказал китаец, — нельзя безнаказанно создавать новые измерения и никак не задеть реальность. Путь — это, конечно, не мир, созданный лично тобой, но он также меняет всё вокруг, и в умах людей, и осязаемую сущность. Возможно, когда ты вернешься в следующий раз, будет не хватать не только частички зеркала, а самого шкафа. А если будешь совсем неосторожен, то может вычеркнуть и тебя самого.
Арсений слушал его, открыв рот, и всё пытался осознать, о чём толкует Учитель, но понимание пока маячило где-то рядом.
— Ну что, мысль поинтересней тинейджерской? — ехидно спросил тот и погрозил пальцем. — Теперь слушай внимательно. При прохождении Пути есть один неприятный момент. Так как сам Путь есть не что иное, как переплетения мира снов и реальности, то, будучи участником всего этого, ты можешь очень просто запутаться. Та невидимая грань между сном и бодрствованием, что раньше была так ощутима и понятна, теперь станет зыбкой — и придется разбираться, где ты сейчас, по ту или эту сторону. Сны необходимы, так как только сны дают ответы, поэтому придется мириться и учиться отличать явь от сновидения. Это одна из ступеней познания Пути.
Осознание медленно накатывалось, завладевая вниманием Арсения. Было совершенно ясно, что это именно то варево помогло нашему герою вновь вернуться в исходное состояние, и что только Учитель мог помочь вникнуть в происходящее. Теперь стоило напряженно следить за словами, чтобы ненароком его не обидеть. Старец тем временем продолжал:
— Здесь начинается следующий этап Пути, и ты уже не будешь так беспомощен, как раньше. Медленно, хоть вначале ты и не будешь этого понимать, ощущение подмены придет к тебе, и в конце
