Сказки и легенды маори - Александр Кондратов

А потом произошло вот что. Голова Туны-роа превратилась в рыбу, хвост — в морских угрей, а кусочки тела — в пресноводных угрей. Вот как Туна-роа стал прародителем угрей.

* * *

Шли годы, Мауи старел. Он был все таким же веселым, но в волосах у него появились серебряные нити, а двое его сыновей стали совсем взрослыми. Сыновья были очень похожи на отца. Их проделкам не было конца, и Мауи обуяла зависть. Однажды на закате он позвал их к себе.

— Мне надоело слушать рассказы о ваших бесчинствах. Вы позорите меня. Пора вам покинуть этот мир. Но люди не забудут о вас, — сказал Мауи, опуская руки им на плечи. — Я превращу вас в звезды. На вас будут смотреть те, кто ждет наступления ночи, вам будут радоваться те, кто ждет зарю. Прощайте, сыновья.

Мауи махнул рукой — и облик сыновей изменился, их тела начали излучать свет. Мауи вынул у сыновей челюсти и спрятал вместе с рыболовными крючками. Потом он поднял сыновей и подбросил высоко в небо, где они долго кружились по необъятным просторам и в конце концов остановились каждый на предназначенном ему месте. Там они живут до сих пор, украшая широкий плащ Ранги. Один из них стал утренней звездой, другой — вечерней (Подобно древним грекам, маори считали планету Венеру двумя различными звездами (ср. античные "Фосфор" и "Геспер"). — Примеч. ред.).

Многие знали, какая участь постигла юношей, знал об этом и Таки, старший брат Мауи. Старый Таки устал жить на земле. Он видел, как мирно сияют звезды на небе, и завидовал им.

— Забрось меня на небо, как моих племянников, — попросил он Мауи. — Я буду вечно жить на небе на радость людям.

Мауи посмотрел на брата и задумался. Несмотря на преклонный возраст, У Таки были крепкие белые зубы. Из челюсти Таки вышел бы превосходный крючок. Но Таки разжирел, он стал чересчур тяжел.

— Я не могу добросить тебя до неба, — сказал Мауи. — Но если ты отдашь мне свою челюсть, я покажу тебе, как вскарабкаться на небо по паутине, которая тянется от земли до самого неба.

Таки согласился, и Мауи помог ему вскарабкаться на головокружительную высоту. Когда Таки добрался до своего места на небе, один его глаз засиял ярким светом и радостно сияет до сих пор. Это звезда Такиара, или путеводная звезда (Такиара — Полярная звезда.).

У жены Мауи была сестра. Она вышла замуж за Иравару, и как-то раз Мауи отправился с Иравару удить рыбу. Мауи привязал к леске крючок, сделанный из челюсти Мури. Но несмотря на необычайную красоту и чудодейственную силу прославленного крючка, Мауи не мог поймать ни одной рыбешки, а Иравару едва успевал закидывать удочку, и гора серебристых рыб на дне лодки все росла и росла. Мауи начал терять терпение. Наконец он почувствовал, что леска дернулась, и стал торопливо вытягивать ее из воды. Но его леска зацепилась за леску Иравару, и Мауи закричал:

— Держи свой крючок подальше! Это моя рыба!

Иравару отпустил леску, чтобы помочь Мауи высвободить крючок, потом снова потянул, и Мауи тоже. Рыба, судорожно хватая ртом воздух, упала на дно лодки, и мужчины увидели, что она попалась на крючок Иравару.

Мауи ничем не выдал своего гнева. Они поплыли назад, но когда лодка достигла берега, Мауи велел Иравару унести ее. Иравару нагнулся и взвалил лодку на спину. Тогда Мауи бросил весло и вспрыгнул на лодку. Иравару упал под непосильной ношей, и тяжелая лодка прижала его к камням. Иравару не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, а Мауи приплясывал на лодке. И тут спина Иравару вдруг стала длинной и узкой. Тело его покрылось шерстью, вместо рук и ног появились короткие лапы, у него вырос хвост, и голова стала другой формы. Иравару превратился в мохнатую собаку — первую собаку на земле маори.

По дороге домой Мауи встретил жену Иравару.

— Где мой муж? — спросила она.

— Остался около лодки, — сказал Мауи и засмеялся, хотя глаза его не смеялись. — Пойди, помоги ему, сестра моей жены. А не найдешь мужа, позови его. Крикни: "Мо-и, мо-и, мо-и!" — и он отзовется.

Хинаури, жена Иравару, поспешила на берег, но не нашла мужа. Она стала звать его, но тщетно. Тогда она вспомнила слова Мауи и закричала:

— Мо-и! Мо-и!

В ту же минуту послышался шорох, из кустов выбежал какой-то странный зверек и замахал хвостом. Хинаури посмотрела на зверька, повернулась и молча пошла в деревню — она поняла, что Мауи свел счеты с ее мужем, и сердцу ее переполнилось печалью.

* * *

Мауи старел. Его сыновья жили среди звезд, светившихся по ночам. Солнце неторопливо передвигалось по небу и напоминало Мауи о подвиге, который он совершил в юности. Мауи жил на земле, которую поднял со дна океана. По вечерам он ел пищу, сваренную на огне, похищенном у Махуики.

Его близкие не забыли о том, что он совершил. И хотя Мауи часто обижал их, они дорожили плодами, которые принесло его непокорство, и ждали от него новых удивительных деяний. Вот почему уже стариком Мауи задумал величайший из своих подвигов. Он решил одолеть самое богиню смерти, ужасную Хине-нуи-те-По.

Мауи издалека увидел богиню. Ее глаза пылали, зубы сверкали, длинные волосы обвивались вокруг ее тела и колыхались, будто водоросли на волнах; когда она говорила, казалось, что грохочет гром.

Мауи призвал на помощь своих друзей птиц, и они откликнулись на его зов. С моря, с болота, с побережья — отовсюду слетелись к нему птицы, и каждая была готова выполнить любую его просьбу. Мауи попросил воды, и пукеко тут же побежала за водой. Мауи оценил ее усердие: он поймал пукеко и вытянул ей ноги; с тех пор у пукеко длинные тонкие ноги, и ей удобно ходить по мелкой воде своих родных болот. Только птицы остались с Мауи, когда он приблизился к богине смерти.

Хине спала. Спала, широко открыв рот. Мауи сбросил плащ и приготовился прокрасться через рот к ней в глотку.

— Помните, — шепотом приказал он птицам, — у меня, наверное, будет смешной вид, когда я полезу к ней в рот, но никто из вас не должен смеяться. Я вылезу, и тогда вы будете смеяться и петь, потому что я вылезу, только когда убью Хине, и с той самой минуты людям и птицам больше не придется умирать.

Воцарилась мертвая тишина. Мауи прыгнул, и его голова исчезла в разинутом рту Хине. Ее зубы нависли над ним, как остроконечные скалы, испуганные птицы затаили дыхание. Мауи прополз в глотку Хине — теперь снаружи торчали только его татуированные ноги. Он изгибался, вертелся, и его ноги болтались из стороны в сторону. Смешливая маленькая трясогузка тивакавака не спускала глаз с ног Мауи. И вдруг ее пронзительный писк нарушил тишину — тивакавака не выдержала и засмеялась. Хине проснулась. В ее красных глазах сверкнула молния, раздался оглушительный грохот, и ее зубы сомкнулись.

Только смех тивакаваки, только смех маленькой тивакаваки и заклинание, которое позабыл произнести отец, помешали Мауи одолеть смерть. Целый день и целую ночь опечаленные птицы молчали и вспоминали о своем друге Мауи. А потом они забыли о нем, потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на огорчения, а смерть, завершающая жизнь, похожа на сон, который нисходит на всех, кто устал.

Тинирау, кит и Кае

Тинирау решил, что над его сыном обряд наречения имени должен совершить знаменитый тохунга Кае из дальней деревни. Он послал за ним лодку, и Кае прибыл на торжественную церемонию.

Кае произнес нужные заклинания: благодаря им младенец со временем должен был стать доблестным и бесстрашным воином. А после совершения обряда Тинирау и Кае пошли погулять по берегу моря. Они подошли к скале, замыкавшей бухту. Здесь Тинирау вдруг остановился и громко крикнул:

— Тутунуи!

Кае с удивлением оглянулся и не увидел ни души. На пустынном берегу не было никаких следов, кроме тех, что оставили на песке он и Тинирау. Кае взглянул на лес, но заросли мануки, чайного дерева, казалось, вымерли. Кае посмотрел на море, отыскивая взглядом лодку с рыбаком, но все лодки лежали на берегу возле па.

И вдруг Кае с удивлением увидел, что из моря поднимается огромная туша. Туша кита. Вода стремительно скатывалась с его спины, будто с горного склона; две струйки горячего пара поднимались вверх, и ветерок не торопясь уносил их прочь. Кае еще никогда не видел живого кита так близко. Но к его изумлению, кит подплывал все ближе и ближе и наконец коснулся скалы, на которой стояли двое мужчин.

Тинирау вырезал кусок мяса из спины кита. А кит только скосил на Тинирау крошечные глазки, вздохнул и уплыл в море.

Кае не мог поверить собственным глазам. Тинирау видел, как он поражен, и ему стало смешно.

— Неужели ты не слышал о моем ручном ките? — спросил он. — Кита зовут Тутунуи — Большой Туту. Мы с ним друзья. Я плаваю на нем быстрее, чем в лодке. Он меня очень любит.

Кае едва нашелся, что сказать.

— А зачем ты вырезал у него кусок мяса? — спросил он.

— Увидишь, когда мы вынем это мясо из печи и оно попадет тебе в рот.

В ту ночь Кае долго ерзал на циновке в доме для гостей. Он съел так много китового мяса, что никак не мог заснуть. Кае лежал без сна и не переставая думал о Тутунуи.