Благородное сердце - Кэт Мартин

– Нам нужно будет рассказать об этом родственникам.

Она кивнула:

– Утром я напишу отцу.

Мэтью просиял.

– Я поговорю с родителями, объявлю им новость. Я знаю, как они обрадуются. – Он улыбнулся. – Криста, ты сделала меня очень счастливым.

Мэтью поцеловал ее снова, в этот раз гораздо нежнее.

Они вернулись в дом и объявили новость тетушке Абби, глаза которой заговорщически блеснули при взгляде на Мэтью. Жених Кристы улыбался. Тетя Абби была в восторге.

Криста никак не могла понять, почему не чувствует себя счастливой.

Итак, она приняла решение и через год станет замужней женщиной.

Утром она написала отцу, сообщив новость, а два дня спустя получила ответное письмо с благословением и сердечными поздравлениями ей и Мэтью. Она знала, что надо написать и деду, и сказала себе, что так и сделает. Очень скоро.

Однако дата свадьбы еще не обсуждалась, и они с Мэтью договорились, что о помолвке будет официально объявлено после возвращения отца из деревни. Шли дни, и Криста обнаружила, что рада промедлению. С того вечера, как она приняла предложение Мэтью, ее не переставали терзать сомнения.

Да еще в последнее время обострились проблемы с газетой.

Стоя рядом с Корали у печатного станка конструкции Стэнхоупа, она раздумывала о записках угрожающего содержания, полученных с момента отъезда отца, – их было семь, включая ту, которую она нашла утром в почтовом ящике и теперь держала в руках.

– Так что здесь написано? – поинтересовалась Кори, пытаясь прочесть записку через плечо Кристы.

Та вручила клочок бумаги подруге.

– Почти то же самое, что и в предыдущей.

Кори прочла записку вслух:

– «Ты получила последнее предупреждение. Теперь ты пожнешь неприятности, которые посеяла». – Кори подняла голову, закладывая прядь цвета темной меди за ухо. – По-моему, почерк другой, чем на предыдущей записке.

Криста прошла в кабинет. Открыв левый ящик, она вынула небольшую стопку записок, которые получила за прошедшие несколько недель.

В верхней записке говорилось: «Порождение дьявола, не вмешивайся в чужие дела – или пожалеешь». Эту доставили последней, приколов к двери редакции. Несколько других были связаны с компанией в защиту билля, названного «Акт о труде на шахтах». В случае утверждения билль запретил бы всем женщинам и мальчикам младше десяти лет работать на подземных шахтах. Поскольку дети были значительной рабочей силой, законопроект был в высшей степени непопулярен среди владельцев шахт.

Лоренс Бертон, держатель основного пакета акций «Консолидейтед майнинг», проявил в этом вопросе наибольшую активность, но, разумеется, он был не единственным.

Корали взглянула на записку, полученную этим утром.

– Ни в одной записке нет ничего хорошего, но последняя почему-то производит более зловещее впечатление, чем другие.

Криста нахмурилась:

– Да, конечно. «Порождение дьявола» особенно неприятно звучит.

– Криста, мы давно не обращались к властям. Нужно отослать эти записки в полицию. Может быть, они смогут узнать, кто стоит за этими угрозами.

Криста не ответила. Достаточно проблем и без того, чтобы нести записки в полицию.

Утром, найдя в задних комнатах «От сердца к сердцу» только гору тлеющей сажи и почерневшей золы, она поняла, что совершила ошибку.

Огонь был почти потушен. Криста видела остатки белого дыма, поднимавшегося там, где наряд пожарных поливал задние комнаты редакции тяжелыми струями воды. Ущерб был довольно велик. Криста молилась о том, чтобы огонь не проник в главную часть здания, где стоял печатный станок.

– Мисс, держитесь подальше, – сказал дородный человек с густыми рыжими волосами, видимо, главный пожарный. – Ради вашей собственной безопасности.

– Меня зовут Криста Харт. Это мое предприятие. Можете мне сказать, что произошло?

Он взглянул на дым, струившийся из разбитого окна:

– Пожар начался в задней части здания. Хотя и не добрался внутрь.

– Слава Богу. Как это началось?

– Можно предположить, что в окно бросили что-то горящее.

– Вы хотите сказать, это не было случайностью?

– Нет, мисс. И если бы старая миссис Мерфи не проснулась очень рано и не увидела бы пламя, все ваше здание сгорело бы, а может быть, и целый квартал.

Миссис Мерфи жила с больным супругом над «Бакалеей Мерфи» через несколько домов от газеты. Криста вздрогнула, представив, сколько имущества, а может быть, и жизней могло быть погублено, если бы огонь не был обнаружен так быстро.

Рядом Кори осматривала почерневшие кирпичные стены и осколки стекла, усеявшие переулок.

– Теперь понятно, что это были не просто угрозы.

Криста вздохнула:

– Я была не права. Надо было идти в полицию, как ты советовала мне, Кори.

Лейф вошел в конюшню Хартленда – большое каменное здание, пропахшее пылью и свежим сеном. Сидя у него на плече, Альфин весело попискивал, радуясь любимому месту. Когда они зашли в тень, обезьяна спустилась, вскарабкалась наверх ограждения одного из стойл, потом поднялась по стропилам.

– Альф, веди себя хорошо, – предупредил Лейф.

Обезьяна шумно отозвалась, радуясь жизни. А еще ей очень нравился помощник конюха Джимми Сатерс, который ухаживал за ней больше всех.

– Какой он озорник сегодня утром, – заметил долговязый темноволосый мальчик с явной симпатией.

– Он получает удовольствие от общения с тобой, Джимми.

Лейф махнул мальчику, радуясь, что Альфин нашел себе приятеля, и направился к дому. Он прошел через холл с мраморным полом и вошел в библиотеку с высоким потолком, которую профессор использовал в качестве кабинета.

Проведя несколько месяцев в удобной комнате, отделанной деревянными панелями и заставленной полками с книгами, он чувствовал себя гораздо уютнее здесь, чем в любой другой комнате этой большой и красивой сельской усадьбы.

Лейф подумал о первых неделях после приезда. Имение было местом, достойным короля. Трехэтажный дом из красивого камня золотистого оттенка стоял на холме в окружении безбрежных зеленых лугов и садов.

Подножие холма обтекала река.

Дом был обставлен даже богаче, чем в городе у профессора. Кровать, на которой спал Лейф, была шире лондонской, матрас набит мягким гусиным пухом.

Профессор сказал, что существуют сотни имений гораздо пышнее Хартленда, но для Лейфа это не имело никакого значения, потому что это место пришлось ему по душе с первого взгляда.

Он сел в кресло, украшенное резьбой, – оно напоминало ему стул с высокой резной спинкой, на котором сидел на возвышении его отец – вождь клана. Здесь это было одно из шести кресел, расставленных вокруг деревянного стола с красивой резьбой, стоявшего у торцовой стены библиотеки. Стопа книг, которые, по мнению профессора, могли заинтересовать Лейфа, лежала на столе перед ним. Раскрыв верхнюю, он углубился в чтение.