Ликует форвард на бегу СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

Но, разумеется, делиться с Бесковым своими мыслями Данила благоразумно не стал.

— Приложу все усилия, чтобы оправдать оказанное мне товарищами высокое доверие!

— Ну-ну, посмотрим, — пробурчал Константин Иванович и жестом показал, что Мельник может покинуть комнату. Уже в дверях парень случайно услышал, как старший тренер вполголоса попросил: — Адик, будь добр, возьми там в шкафу, да плесни-ка мне грамм пятьдесят. Устал я что-то, как собака.

— Не томи, рассказывай, — накинулись на Данилу товарищи по команде, что, оказывается, ожидали его в коридоре неподалеку от тренерской. Надо же, приятно. — Вернули тебя в состав?

— Вернули, — не стал томить их молодой форвард. — Так что, с тбилисцами, думаю, выйду. Если, разумеется, Бес не передумает.

— Молоток! — хлопнул его по плечу Аничкин. — Теперь точно грузин порвем. Что ты там обычно говоришь: «Как Тузик грелку»?

— Погоди, Вить, с грузинами, — попросил Мельник. — Скажи лучше, вы в больницу сегодня звонили? Что врачи говорят?

— Звонили, — помрачнел капитан. — Состояние стабильно тяжелое. Это так доктор сказал. Хрен его знает, хорошо это или плохо.

— Поверь, не самое страшное, — задумчиво произнес Данила. — Обычно подобный диагноз ставят, когда у больного имеются серьезные проблемы, но в критическую стадию они не перешли.

— Ты-то откуда знаешь? — поразился Маслов.

— А у нас пацана одного в детдоме так же ножом в драке пырнули и мы к нему частенько наведывались. Так врач все время одно и то же говорил, а мы не понимали. Допекли его, видать, здорово и он однажды взял и нам целую лекцию прочел, — Мельник вовремя извлек из памяти подходящую информацию и сейчас говорил вполне уверенно. — Проще говоря, нет ни плохих, ни хороших изменений.

— Да уж, райончик у тебя бандитский всю жизнь был, — покачал головой Маслов. — То поножовщина, то драка стенка на стенку или школа на школу. Причем так во всем было. Помню, пацаном зеленым я все время на «Фрезере» ошивался, а там постоянно команды разных возрастов тренировались или играли. И если где-то игрока не хватало, то запросто могли нас позвать. Не всех, конечно, а кого потолковей. Так честно скажу, скидку на то, что среди мужиков шкет лет тринадцати-четырнадцати бегает, никто не делал. Зазеваешься — мигом подкуют так, что летишь белым лебедем. А пикнешь, могли и в рожу двинуть. Но характер за счет этого вырабатывался не чета нынешним домашним мальчикам.

— Жалко Одувана, — вздохнул Володька Ларин. — Вот скажи, Малой, что за дурь Вальке в башку ударила, что она на него с ножом полезла?

— Я почем знаю? — мгновенно окрысился Данила. — Свечку во время их разборок не держал. Так что, без малейшего понятия. Поди их, людей искусства, пойми — настроение меняется, будто погода весной: то снег, то дождь.

— Не кипятись, — примирительно сказал Аничкин. — Мы все прекрасно знаем, что у нее характер бешенный. Непонятно просто, как она до «мокрухи» дошла.

— Сплюнь, — мрачно посоветовал товарищу Маслов. — И по дереву постучи. Живой ведь бразила. И, даст бог, выкарабкается. Парень он крепкий, организм тренированный. Должен выкарабкаться. Попылим еще вместе.

Футболисты согласно загомонили, поддерживая слова Валерия. На шум из тренерской выглянул Голодец. Лицо его подозрительно раскраснелось, а глаза характерно поблескивали.

— Чего шумите? — поинтересовался он, недовольно щурясь. — А ну, расходитесь по комнатам. Сейчас час отдыха или что? Смотрите у меня, будете на вечерней тренировке филонить, мигом отправлю кросс бегать!

— Напугал ежа, — хмыкнул Жора Рябов. Но все же направился вразвалочку по коридору в направлении своей комнаты. — Пошли, парни, даванем минуточек шестьсот.

— Малой, а сколько эта фигня с Ривелино может продолжаться, — насели на Данилу Семин и Эштреков.

— Точно не скажу, — с сожалением развел руками Мельник. — Там разброс по времени может быть большой — от пары дней до нескольких недель. Но вы не переживайте, при таком раскладе врачи за пациентом день и ночь смотрят. И если хоть что-то в его состоянии меняется — неважно, в лучшую или в худшую сторону — они сразу же реагируют.

— Скажи, — замялся Владимир. — А ты когда с Малявиной…это самое…ну, хороводился, в общем, не замечал за ней чего-нибудь эдакого?

Данила остановился и глянул на него исподлобья.

— Знаешь, — тяжело сказал он. — Не имею такой привычки: болтать о том, что происходит в моей спальне. Это личное!

— Брэк! Разошлись! — Юрка встал между ними и улыбнулся. — Поняли мы, Малой, все поняли. Не хочешь — не рассказывай. Пошли, Володь.

Мельник проводил их неприязненным взглядом. Какая разница, кидалась на него Малявина с ножом или нет. Он-то жив и здоров, чего не скажешь о Ривелино. Сейчас и правда самое главное, чтобы бразилец очухался и пошел на поправку. И так уже на базе не протолкнуться от всяких — разных высокопоставленных начальников, следователей и прочих деятелей. Ходят, душу тянут, тренироваться нормально не дают. Коллеги по базе — баскетболисты с волейболистами — из-за этого глядят волками и матерят втихомолку. Нет, оно, конечно, понятно — скандал на весь мир — в СССР зарезали известного игрока. Пища для вражеских «голосов» знатная. Но пока никаких подробностей об этом происшествии ни у кого нет. Кто его знает, что именно произошло в квартире актрисы той злополучной ночью? Малявина, по слухам, даже не в изоляторе временного содержания, а в психиатрической больнице пребывает. Говорят, тяжелейший нервный срыв.

Хорошо еще, что сам Данила на время происшествия имел железобетонное алиби и никаким боком с ним не соприкоснулся. В момент трагического инцидента Мельник общался с дюжиной весьма известных товарищей, которых страсть как интересовали детали победного матча с «Барселоной», причины невоздержанности Данилы в игре с «Араратом» и перспективы «Динамо» и сборной команды страны в грядущих матчах за Суперкубок и отборочных играх за право попасть на чемпионат мира в Мексике. Хоть какая-то польза от семейства Андреевых. А то, зная, как в последнее время ветреная Фортуна то и дело норовит повернуться к футболисту своей филейной частью, как пить дать пристегнули бы к преступлению в качестве соучастника. А что, мамаша Ленкина, как выяснилось, весьма решительно была настроена. Может быть сейчас, когда драгоценная дочурка улетела обратно к мужу, подуспокоится.

В комнате Данила оказался один. Бросил сочувственный взгляд на пустую койку, которую до недавнего времени занимал улыбчивый смуглый бразилец и с раскаянием подумал, что хорошо бы попробовать навестить его в больнице. И, загоревшись от внезапно пришедшей в голову мысли, решил: надо срочно раздобыть где-нибудь бананов, авокадо, фейхоа и прочих диковинных фруктов. Вдруг поможет Одувану родной запах — придет в себя? Черт, вопрос только в том, продают ли сейчас в Москве подобную экзотику? По идее, можно наведаться в «Березку». Но там же все по чекам. А с этим у Данилы было туго. Спекулянты-фарцовщики? Теплее. В крайнем случае, есть Маслов — у него среди этой публики чуть ли не родня имеется. Помнится, хвастался давным-давно знакомствами с различными авторитетами. Сходить что ли, не откладывая дело в долгий ящик, поговорить с ним на эту тему?

Мельник высунулся в коридор. О, на ловца и зверь бежит.

— Валер, можно тебя на минуточку?

Маслов подозрительно оглянулся.

— Чего не спишь, Малой?

— Можно подумать, ты в кровати! — тихонько засмеялся Данила. — Зайди на пару слов. Да не боись, это не про твой феерический забег.

— Подумаешь, напугал! — Валерий презрительно усмехнулся. — Раз обещал, то сделаю, не переживай. Вот кодла эта с Петровки и Лубянки нас в покое оставит и пробегусь. Чего хотел?

Данила поделился с ним своей идеей. Маслов задумался.

— Знаешь, — медленно сказал он, наконец. — В принципе, иногда бананы и ананасы в «Елисеевском» выбрасывают. А тебе точно именно эти фрукты нужны, обычный лимон не подойдет?

— Хрен его знает, — честно признался Мельник. — Там все настолько зыбко, что поручиться невозможно — поможет или нет.