Дорога домой - Мери Каммингс

Джерико в то утро бы сама любезность — угощал ее яичницей, уговаривал попробовать булочку с маком; быстро догадался, что она мандражирует из-за тренировки, и принялся успокаивать:

— После того, как ты в драке с Солом себя показала, они тебе в рот заглядывать будут. Так что не тушуйся.

— Насколько жестко я могу действовать? — несмело спросила Лесли.

— То есть?

— Ну, если я случайно кому-то нос сломаю или кисть вывихну…

— Сломаешь — тебе же самой и лечить, — ухмыльнулся Джерико. — Так что действуй, как считаешь нужным, и не церемонься с ними — пусть сразу почувствуют твердую руку.

Когда она пришла на спортплощадку, ее встретили двадцать три пары глаз — будущие ученики, первый взвод первого отряда, тесной группкой сидели в нижнем ряду.

— Всем привет! — спускаясь, безмятежно улыбнулась Лесли — что бы она сейчас ни чувствовала, показывать это она никому не собиралась.

Парни тоже заулыбались и загалдели что-то невнятноприветственное. Физиономии у них были еще совсем мальчишеские, в глазах — любопытство с толикой опаски: а вдруг эта инструкторша сейчас ка-ак стукнет!

Лесли как-то сразу внезапно перестала нервничать. Приказала:

— Ну что — выходим на площадку и начинаем учиться. Разбейтесь на пары. Кто остался без пары — на том я показываю прием. Вы повторяете. Все ясно?

Ее «партнером» на этом занятии оказался здоровяк чуть ли не на голову ее выше. Что ж — тем эффектнее выглядел продемонстрированный ею прием: используя инерцию бросившегося на тебя противника, подсечь его и свалить на землю. Заодно она немного поучила парней падать — чтобы не валились как дрова, набивая себе синяки.

На следующий день тот же самый прием она отрабатывала со вторым взводом первого отряда — и так далее, и так далее… три отряда, по три взвода в каждом.

Затруднение, да и то небольшое, возникло лишь со вторым взводом третьего отряда. Их враждебный настрой Лесли почуяла, едва придя на занятия, и быстро поняла причину: многие лица были ей знакомы — те, кто сидел сейчас перед ней, всего несколько дней назад, дружески похлопывая по плечам Сола, провожали его на бой.

Она почти не удивилась, когда ее «партнером» оказался Логан. Когда он, сжав кулаки, встал в боевую стойку, подобралась, понимая, что учебная схватка сейчас может перейти в настоящую. И, поскольку прием, которому она обучала бойцов все эти дни, наверняка ни для кого уже не был секретом, показала другой — тоже с использованием инерции противника, но не подсечку, а переброс. К этому Логан был не готов и шлепнулся, как мешок.

— Ну что ж, попробуйте повторить! — отступив от него и обведя остальных парней взглядом, сказала Лесли. — А потом я вас поучу, как надо правильно падать, чтобы не приходилось вот так… ползать, — кивнула на стоявшего на четвереньках и мотавшего головой Логана — похоже, он крепко приложился физиономией об траву.

Услышала сверху хлопки, подняла голову — на верхней ступеньке стоял Лео и аплодировал. Еще пару раз хлопнул, показал жестом «о’кей» и скрылся из виду.

Довольно скоро занятия превратились для Лесли в рутину.

Показать прием, а потом сидеть и смотреть, как бойцы раз за разом его неумело повторяют; обойти пару за парой, подхваливая, поправляя, объясняя — и снова смотреть. Если останется время — ответить на вопросы, часто дурацкие, вроде: «Что лучше — когда противник выше тебя или когда ниже?»

И знать, что и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра ей предстоит то же самое…

Нередко во время занятий на площадку заявлялся Джерико. Заметив его, бойцы вытягивались по стойке «смирно»; он махал рукой — «Занимайтесь, занимайтесь!» — и присаживался в верхнем ряду. Парни снова сходились в учебной схватке, но бог мой, как же они теперь старались — еще бы, сам Хефе смотрит! — как, если прием получался, косились на трибуну — заметил, нет?!

Иногда он, посидев немного, просто уходил, иногда спускался на площадку — хвалил отличившихся, кого-то мог и пожурить: «Отвлекаешься попусту!» Бойцы смотрели на него восторженными глазами, и было ясно, что прикажи Хефе — они пойдут за него в огонь и в воду.

Его обожали, перед ним преклонялись, его слово было законом, а мимолетная похвала ценилась выше любой награды.

И для этого ему не приходилось прикладывать никаких усилий — просто он обладал каким-то свойством, которое заставляло людей дарить ему свою безоговорочную любовь и преданность. И не только бойцов — точно так же относились к нему и Пит, и Лео, и Динеро.

Порой Лесли казалось, что она единственный человек в Логове, который способен воспринимать Джерико без розовых очков — таким, каким он был на самом деле. Возможно, «переболев» в шестнадцать лет любовью к нему, она получила некий «иммунитет» против его неотразимого обаяния — но теперь, глядя на Джерико, видела перед собой не великого непогрешимого лидера, а человека, чью настроение менялось, как погода в ноябре, способного в одну минуту быть добрым, ласковым и заботливым — именно быть, а не притворяться, это шло у него от сердца! — и тут же побледнеть от злобы; человека авторитарного и самоуверенного, в принципе не злого и не жестокого, но при необходимости или в приступе раздражения способного на любую жестокость.

Как-то ночью она проснулась от стука в дверь, спросила:

— Кто там?

— Миссис Лесли (так уважительно называли ее бойцы), пожалуйста, идемте в больницу! — возбужденно затараторил молодой голос из-за двери. — Там… парень один… он ранен…

— Сейчас приду, — не дослушав, ответила Лесли и пошла одеваться.

Ребят, стоявших у входа в лазарет, она увидела издали — двое поддерживали третьего, в грязной, извалянной в песке одежде. Безвольно повесив голову, тот еле держался на ногах.

Спросила, подходя:

— Что с ним — пьяный?

— Нет, он… — начал один из парней, но тут раненый поднял голову.

Его лицо было разбито до такой степени, что едва можно было различить черты, глаза заплыли, из носа текла кровь.

— О, господи! — вырвалось у Лесли. — Он что, с мотоцикла упал?

— Нет, я… я сам виноват, — расквашенными губами пробормотал раненый. Только теперь она узнала светловолосого паренька из второго отряда — одного из тех, кого пару дней назад учила правильно делать переброс через плечо.

— Он заснул на посту, — пояснил поддерживавший его справа боец. — Хефе это заметил.

— Это Хефе его так? — переспросила Лесли.

— Да… я сам виноват, — повторил раненый.

Лечить его пришлось долго. Первые дни он не мог сам встать — так кружилась голова, лежал в полудреме, порой тихонько бредил, повторял одно и то же: «Пожалуйста… я виноват…» Отказывался от еды, Лесли еле удавалось напоить его отваром вороньего глаза — единственным доступным ей средством от сотрясения мозга.

И — ни единого слова протеста.

Лесли сама выросла на военной базе и знала, что солдаты, когда командир не слышит, в сердцах могут и послать его подальше, и обругать, если считают его поступок несправедливым. Тут же ничего подобного не было — все, что сделал с ним Джерико, паренек воспринимал как должное. Да и другие бойцы тоже.

— Ты еще легко отделался. Хефе тогда здорово рассердился! — сказал один из навестивших его приятелей; прозвучало это чуть ли не с восхищением.

Наконец молодость взяла свое — головокружение прекратилось, парнишка мало-помалу начал вставать и через пару недель почти пришел в норму, лишь по вечерам еще болела голова. Лесли попросила Динеро временно, на месяц-другой перевести его на какую-нибудь легкую работу, не требующую езды на мотоцикле.

К ней самой Джерико явно благоволил и не стеснялся демонстрировать это на людях — мог и взять за руку, и приобнять, и с заговорщицкой улыбкой шепнуть на ухо что-то смешное, словом, как правильно сказал сержант Калвер, вел себя с ней так, будто она была его давней подругой.

Порой он приглашал Лесли на завтрак, без всякого порядка и логики: то два-три утра подряд она лакомилась в его обществе деликатесами (в том числе любимой им яичницей-глазуньей), то неделю и больше вынуждена была обходиться едой из общего котла.

Сам он к ней пришел лишь однажды, вечером, опять с миской жареного мяса и кувшином вина. Вспоминал старые времена, весело посверкивая глазами, рассказывал забавные истории — и Лесли ничуть не удивилась, когда он вдруг придвинулся ближе, и она почувствовала его губы на своих.

Прикосновение, привкус вина — больше ничего: ни бегущих по спине мурашек, ни поднимающейся изнутри горячей волны желания. Просто прикосновение, с каждой секундой становившееся все более властным и настойчивым.

Она обвила руками шею Джерико и, как могла, ответила на поцелуй, понимая, что и это, и все дальнейшее придется принять как должное. Что ж — не так уж это и страшно: правда, в постели Джерико никогда не был особенно хорош (теперь, проведя почти год с Джедаем, Лесли понимала разницу), но и жестоким тоже не был.