Банда Мило - Дэнни Кинг

— А как там внутри? — спросил я у Норриса.

Тот пожал плечами, как обычно поступал, когда подыскивал слова, и у меня возникло чувство, что там либо действительно все, либо ничего вообще.

— Не знаю. Просто офис. Столы, стулья, телефоны, канцелярские резинки — всякая фигня, короче. Это ж офис. А, да, еще сейф, конечно же.

— Но ведь ключи от сейфа не хранятся вместе с ним?

— Нет. Они заперты в другом сейфе в офисе охраны. Вот на том как раз стоит сигнализация, и нужно звонить специальному человеку, которому известен пароль. Только тогда ее отключат, и мы сможем вынуть ключи. В противном случае через мгновение повсюду будут сновать легавые. Однажды я уже наблюдал такую картину, случайно. Так вот они слетелись сюда как мухи на дерьмо, не прошло и пяти минут.

— Что за пароль? — допытывался я, открывая дверцу холодильника и пихая в корзину тележки коробку уцененных замороженных рыбных палочек.

— А я почем знаю? Пароль-то секретный, — огрызнулся Норрис.

— И как же, черт подери, нам звонить, чтобы отключить сигнализацию?

— Легко. Скажем приятелю, который сидит в аппаратной, что, если он не даст на номер, мы размозжим ему башку. «Да, кстати, дружище, когда будем отходить, прихватим и тебя на случай, если тебе вдруг взбредет в голову сообщить нам подложный шифр, по которому внезапно нагрянут легавые». Теперь подумай, станет он рисковать за пять фунтов в час?

— Гениальность твоего плана заключается в его утонченности, — произнес я, но Норрис слишком увлекся печеньем и меня уже не слышал.

— А мы действительно покупаем всю эту хрень? — спросил мой приятель.

— Если хочешь, можешь взять. У меня денег нет, — заявил я, и Норрис как-то сразу поник духом, словно ожидал, что мы закатим пир горой, когда выйдем из магазина.

— Еще один момент. Менеджер дневной смены, уходя домой, забирает с собой ключи от сейфа из офиса охраны. Так что придется их как-то у него отнять, прежде чем мы начнем запугивать народ. Что делать будем? Притащим его с собой?

— Нет, придется забрать ключи и покрепче его связать, да и всех, кто с ним будет, — тоже. Будем надеяться, в этот день он не соберется закатить вечеринку.

Норрис улыбнулся, как будто его заинтересовала мысль связать дюжину разодетых по случаю вечеринки человек. И, вероятно, так оно и было.

— Что будет, если ему все-таки удастся высвободиться посреди ночи? Тогда все мы окажемся в дерьме.

— Да, проблема. Но мы не можем выделить парня только для подстраховки, — размышлял я.

— Всегда ведь можно включить в команду еще одного члена.

— Об этом забудь. Мы и так уже вербуем половину проходимцев города. Остановимся на цифре восемь, ладно? Есть у меня идейка одна, как разрешить этот вопрос. На самом-то деле она пришла ко мне еще в тюряге, хотя и не подозревал, что когда-нибудь придется ею воспользоваться, — объяснил я. — Вот что мы будем делать: свяжем его, женушку и детишек, скажем, что одного забираем с собой в качестве гарантии. Предупредим его, что, если вздумает нас кинуть, киндеру конец. А чтобы крепче поверил, упомянем о том, будто где-то совсем недавно прочли, что за убийство ребенка в наши дни дают всего-то четырнадцать лет, тогда как двадцатка у нас уже в кармане, если нас загребут за ограбление.

— Что? — непонимающе вытаращился на меня Норрис. — Где ты это вычитал? Хрень это все, чушь собачья. Пришьешь кого-то при ограблении, и тебя пожизненно упекут за решетку. Не говоря уже о ребенке.

— Знаю я. Смысл — заставить его думать, что мы в это верим. То есть, если он будет считать нас достаточно тупыми, чтобы верить, будто, прикончив его сосунка, мы надеемся скостить себе шесть годков, то молиться будет, чтобы нам все удалось. И будет желать нам успеха еще больше нас самих, — разъяснил я Норрису.

Лично я, придумав сей план, счел его очень удачным: игра на особенностях психики и бездумной агрессии, а все в совокупности — искусный блеф.

— Ага, а вдруг нас заметут прямо на улице со связанным киндером в охапке? На фиг нам этот геморрой?

Прям «Трое мужчин и младенец».

— Не тупи. Заткнем глотку кляпом, запрем в спальне для гостей, когда убираться будем. Дети и работа — понятия несовместимые.

Норрис все обдумал и признал, что идея не так уж плоха. Определенно попытаться стоит, если лучше ничего не придумаем. Это меня некоторым образом задело. Если лучше ничего не придумаем? Да мой план в сто раз круче, чем дурацкое предложение с угрозой вышибить мозги из обреза. На сей раз я спустил ему это. Однако Норрис авторитет свой слегка подорвал.

Мы притормозили у фруктов и овощей, надругались над парой авокадо, после чего нагрузились апельсинами и персиками и двинулись дальше. Мы шли бок о бок, дружно толкая перед собой порядком потяжелевшую тележку, и какие-то дамы средних лет бросали на нас взгляды, полные любопытства.

— Все в порядке, мы — не гомики, — заверил одну из них Норрис, и, дождавшись, когда она покинет зону слышимости, мы продолжили.

— Так, значит, деньги точно будут там. И не выйдет так, что, открыв сейф, мы обнаружим в нем одни только книги жалоб и предложений? Не выйдет?

— Нет, клянусь. Там кипа банкнот. Все аккуратно сложены в мешки и перевязаны ленточкой. Монеты там тоже есть: по два фунта, по фунту, по пятьдесят пенсов, по двадцать… — Я вытаращился на Норриса, а тот продолжал перечислять мне все денежные единицы Великобритании: — В один пенни тоже.

— Действительно?

— То есть там где-то десять «штук» только монетами.

— Оставим мелочь, возьмем лишь по соверену и по полтиннику, иначе половина наших дурней погорит, пытаясь обменять железки на нормальные деньги, — резюмировал я.

— Да, вероятно, ты прав, — признал Норрис, и мы направились к крупам.

— Сможешь набросать для нас пару планов верхнего этажа и торгового зала, чтобы я чувствовал место? Отметь, где расположены камеры и, самое важное, где выходы. Если мы все-таки возьмемся за это дельце, нельзя допустить, чтобы хоть одна живая душа выскользнула из наших рук. Если мы не сгребем их в кучу, то загребут нас.

Пока мы бродили по магазину, я постоянно осматривался и отмечал для себя малейшие детали, которые могут оказаться значимыми в определенный момент: запасные выходы, тайные боковые дверцы — а они располагались повсюду. Раз уж мы хотим обеспечить себе безопасность, придется прочесать место сверху донизу в поисках «отставших», а уж потом только приступать к денежному вопросу. Или нет? Может, парни, ответственные за безопасность, смогут потом забрать бабки, пока остальные будут разбираться с заложниками. Вот моя идея: если ребята будут носиться по залу, производить достаточно шума и вести себя крайне устрашающе, кто бы там ни спрятался между полок, он все равно не посмеет высунуть оттуда нос, а мы выполним работу и благополучно свалим. Да, эта идейка получше будет. Меньше времени. Меньше риска. Нападаем неожиданно, пока все сбиты с толку и перепуганы, забираем свое и уносим ноги, не давая им возможности сообразить, что они упускают единственный шанс в жизни заслужить медаль, о которой так мечтали.

— Не волнуйся. Сегодня же днем начерчу тебе парочку планов. Только не оставляй их нигде на виду, — вымолвил Норрис, запуская руку в коробку «Голден наггетс» и набивая ими полный рот.

— Ой, я тебя умоляю! Давай не будем ставить под угрозу срыва ограбление на сотни тысяч фунтов из-за полпакета сухих хлебцев, — отчитал его я, выхватил пачку и бросил ее в корзину.

— Да не боись ты. Все так делают. Если ты все равно заплатишь на кассе, то всем плевать. И вот что я тебе еще скажу: некоторые прожорливые типчики довозят до кассы одни только пустые упаковки.

— Только вот оплачивать это мы не собираемся, так что уйми минут на пять свои кишки и начинай вести себя как профессионал, — процедил я. — Можешь бросить еще вот тот арахис. Ага, тот, что у тебя в кармане. Думал, я ничего не заметил? Давай-давай. Швыряй орешки в тележку.

Норрис хоть и неохотно, но подчинился. Интересно, сколько еще мне придется одергивать его, пока мы доберемся до выхода.

— Знаешь, что… Не тебе мне указывать, что можно красть, а что нет. Не твое это дело, — проворчал тот.

— Если мы намерены взяться за это дело, я хочу, что бы все — включая и тебя — сидели тише воды ниже травы. Неужели нам так трудно не распускать рук хотя бы на протяжении нескольких недель? Нам светит по пятнадцать «штукарей» — неплохая компенсация за три-четыре недели честности.

— Не вижу никакой связи. Ладно, в этом месте никакого воровства, все это я куплю. Но почему я должен отказаться от других дел, которые не имеют никакого отношения к этому магазину?

— А я тебе скажу. Потому что, если ты, Боб, Гуди или еще кто-то из парней, кого мы уже втянули в дело, если хоть кто-то попадется на мелочи, то на всем предприятии можно ставить жирный крест. И я знаю наперед все, что ты скажешь. Слишком хорошо я тебя знаю, Норрис, — заявил я. К моему удивлению, Норрис прекратил спорить. Он понимал, что я непреклонен как скала и ему никогда не удастся склонить меня на свою сторону. И он либо последует моему совету и на пару недель воздержится от действий, либо абсолютно проигнорирует мои пожелания, но мне об этом ничего не скажет. Если в его башке остались хоть какие-то капли разума, он выберет первый вариант. В конце концов, это работа Норриса. Разумеется, он мог бы залечь на дно на пару недель и направить все усилия на наше общее дело.