Марки. Филателистическая повесть. Книга 2 - Георгий Турьянский

— У меня нет слов. А дальше?

— Знаете, я посмотрел на календарь. Это был день лунного затмения. У шаманов, коими так богата Тува, небесные знамения играют большую роль. Лунное затмение, согласитесь, непростое явление природы.

— Я так благодарен вам, Александр Степанович. Но… как вы смогли догадаться именно про Туву? Ведь… Ведь вы в глаза не видели Чингисхана!

— Очень просто. «Колесо счастья».

— А что с колесом?

— Помните ту чёрную метку? Ту, что Чингисхан выдавал своим жертвам?

— Конечно.

— «Колесо счастья» — очень известная тувинская марка из первого выпуска. Я тувинца сразу по ней и вычислил. Наших господ генералов и к маркам-то можно отнести с большой натяжкой. А уж про Туву им и по рангу знать не положено. Они, быть может, слышали про Урянхайский край и про город Белоцарск. Так до революции называлась Тува и её столица. А теперь они про этот отдаленный угол вспомнят разве что, если там война начнётся.

— Ну, это вряд ли, — отмахнулся я.

— Это вы сейчас так говорите. Откуда вы знаете, что думает Китай по поводу Тувы?

— Подождём — увидим, как гласит пословица, — подвёл я итог.

— «Поживём — увидим». Впрочем, всё едино.

— В лице тувинского председателя вы имели достойного соперника, Александр Степанович, — сказал я. — Теперь он мёртв.

— Не то слово. Вы знаете, что самое интересное для меня лично во всей этой истории?

— Расскажите.

— Самое интересное то, о чём проболтался Сат Чурмит в разговоре с вами. Это его взгляд на события предреволюционных лет, на партию эсеров. Согласитесь, управлять террором невозможно. По крайней мере, никому это ещё не удавалось.

Мы вновь помолчали.

— А что же теперь генералы? — спросил я.

— В ближайшее время им не захочется заниматься политикой, — ответил профессор с улыбкой. — У нас есть даже бумага с их обязательствами. Я выбил бумагу с каждого участника заговора.

— Колчак — ваш знакомый? — не мог не спросить я. — Он про вас говорил.

— Колчак — незаурядная личность. Это точно. Я его неоднократно предупреждал, что добром его деятельность не кончится. Признаюсь вам, из-за него я и взялся снова за это дело.

— И о чём же вы сумели договориться?

Профессор вновь улыбнулся.

— Верховный Правитель России снял с себя все полномочия, — произнёс он. — Александр Васильевич согласился помогать мне в работе. Колчак ведь — учёный-океанограф и по морскому ведомству, как и ваш покорный слуга. Коллега, как ни крути.

Я допил чай и пошёл домой. Дело, которому я дал название «ВОЗРОЖДБННАХ РОССИХ», было раскрыто.

Прежде чем отправить Алексея Максимовича домой и завершить главу, Автору хочется поделиться с читателями своими размышлениями. Что случилось, читатель? Почему у Вас такое лицо? Вы не хотите узнать о некоторых мыслях Автора? Нет? Тогда слушайте.

Всё последнее время Автора мучает совесть. Дело в том, что взявшись за перо, Автор ставил перед собой цель показать, наконец, характеры, достойные подражания. Иными словами, людей отважных, милосердных, чистых помыслами и благородных в поступках. Кого же мы видим? Попов держался хорошо, но он и есть персонаж положительный. Колчак — наивен, как ребёнок. Горький почти что вступает в террористическую организацию, польстившись на пустые обещания и пытаясь угодить и «вашим, и нашим». Май-Маевский выходил поначалу более или менее прилично, но под конец предстал всё-таки во всей красе, какой-то пародией на генерала. И вот так всегда: стоит начать поподробнее расписывать характер героя, так вылезают на свет одни гадости. Смельчаки только бахвалятся своей смелостью, люди добросердечные и добропорядочные торгуют убеждениями, а романтики и идеалисты на поверку оказываются циниками и человеконенавистниками.

У Автора просто опускаются руки. Зачем он тогда писал всё это? Хотел он кого-то высмеять? Нет, если только немного. А может, вся его писанина — дело рук британской разведки? Да нет же! Читатель, Автор хотел правдивого описания просит о снисхождении. Сам же он всегда надеется на лучшее и верит в чудо преображения человека. Никогда не теряйте надежды на чудо. Иной раз это — единственное, что нам остаётся.

Окончание записей

Ветер стал выть за моей спиной. Мне показалось, Цербер стоит на крыльце и виляет мне хвостом. Я обернулся. Никого. Впечатление такое, будто мне всё случившееся за эти дни попросту приснилось. Засунул руку в карман и нащупал картонку. Достал её, вгляделся. В моей ладони лежало колесо счастья, переливавшееся непонятными значками и иероглифами.

Над головой моей раздалось урчание. Я поднял голову кверху и оцепенел. Похожая на огромный огурец тёмная махина двигалась неумолимо вперёд и закрыла уже собой половину небосвода. Ноги мои отнялись на короткое время. Под огурцом висела кабина, мерцая огнями. Рот мой сам собою раскрылся.

Зрелище было потрясающее и грозное одновременно. Надо мной проплывал гигантский цеппелин.

Налетевший ветер выхватил из моей руки метку Чингисхана и подхватил колесо. Порыв оказался столь стремительным и неожиданным, что я не удержал колесо в руке. Я бросился было за ним — да куда там! Таинственный знак исчез в мгновение ока. Теперь и никаких доказательств происшедшего со мной более не осталось.