У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Со льном как раз было сложнее всего, его, в отличие от пластика и растворов, в кармане не утащишь, нужны фуры и грузовики. Значит, необходимы те, кто проследит, чтобы не терялись документы на груз, когда не надо, терялись, когда надо, и чтобы груз не стоял месяцами в отстойниках. Необходимы те, кто сможет быстро доставить повторно выписанные документы на пропускной пункт и забрать груз в срок. В сезон чуть не половина таких рейсов делалась именно на байках, но по совсем серьезным делам ездили на легковушках. Дозор, связь и поддержка катались, сопровождающие грузовых колонн ездили. Те, кому выпало кататься в этот раз, получали больше кайфа от дороги, и вокруг распределения задач всегда немного кипело. Следить за справедливостью приходилось внимательно, учитывая каждый час за рулем и каждый час в седле, хотя сказать, что те, кто в седле, делают меньше, или их работа менее значима, ни у кого в клубе не повернулся бы язык.

   Была и другая работа, штабная. График окон на таможне давно стал отдельной статьей постоянных расходов. Он стоил терпимых для "Ключика" и уже заложенных в стоимость доставки, но денег. Далеко не всегда, кстати, средства можно было просто вручить или переслать. Иногда их нужно было обратить в борзых щенков различных форм, видов и расцветок. А дубликаты документов на груз и контроль любой аферы с переполнением отстойника - это не только усилия, это еще вопрос времени, и довольно короткого, за которое надо успеть обернуться. Да, пограничникам выгоднее пропускать контрабанду, и таможне тоже. Но это не значит, что можно вот так просто загрузить лишнюю фуру и катиться через пропускной пункт. Все несколько сложнее. Нужное перекидывалось мелкими партиями, порой по двадцать килограммов, как какой-нибудь долбаный героин, но речь шла о куда более прозаических вещах: льняное семя, трепаный лен, льняная солома. Жители приграничных городов и деревень кормились, одевались и строились с контрабанды. Учитывать приходилось каждый пикап, каждый жигуль и каждую крестьянскую телегу, обеспечивающие загрузку фур на этой стороне границы. Край без этого сырья легко бы обошелся, но из-за звезд шерсть и обезболивающие поступали именно в обмен на лен и льняное семя. Причем Большой Саалан был готов брать за золото хоть трепаный лен с кострой, хоть чесаное волокно, а за льняное семя платили изумрудами и бриллиантами.

   Через месяц такой жизни сам собой образовался аналитический штаб, регулирующий потоки. То, что в этом штабе крутится еще пяток парней и девчонок, говорящих на сааланике с рождения, проходило как-то мимо внимания "Рыцарей" до нынешнего дня. Но вот это общение с Ведьмаком, как бы не кривило байкеров от вида сааланца, было насущной необходимостью. Перец и Валькирыч уже прямо сказали: надо вербовать. Вплоть до полного членства в клубе. Сейчас это понималось и принималось не без труда, но жизнь не заканчивается на льняных войнах. То, как сейчас живет клуб, не может продолжаться вечно, изменится и нынешнее положение вещей. Кто-то уйдет в войну и станет очередным Че Геварой местного разлива. Может, будет работать с новобранцами. Единственный путь для клуба сохранить себя - это сохранять мосты между "Че Геварами" и тылом. Что особенно неприятно - оставалось уже не так много времени до того, как закроется окно возможности. Если сейчас клуб разорвется внутри себя, то "рыцари" станут чужими одновременно и для саалан, и для жителей края. Ведьмак нужен тут так же, как Айриль, затем, чтобы озверевшие от войны люди видели во всех саалан не только врагов, но и людей. Именно это сохраняет жизни в том числе и тем, кто не способен перестать делить мир на черное и белое. Им в первую очередь. И именно то, что во врагах можно увидеть людей, оставит в рядах и тыл, который до последнего будет пытаться удерживать от безумных авантюр "Че Гевар", помогать им и оберегать. Именно Ведьмак и Айриль то самое необходимое звено в этой все усложняющейся системе сдержек и противовесов, в которую превращается клуб... Край...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Жуткий пьяный инсайт придавил Валентина к месту и оглушил до звона в ушах. Он вдруг всей шкурой почувствовал, что отсюда и до упора, пока будут силы, вести колонну и отвечать за то, что будет с клубом, предстоит ему, Валентину Аркадьевичу Логачеву. Что Витыч не вернется никогда. И что капитан клуба - это он, Валентин, и есть. Причем не вчера и не с начала сезона, а с двадцать третьего года, с того дня, когда колонна с маленькими пассажирами пошла дальше без Витыча.

   - Старшой, ты чего? - услышал он вопрос.

   Подняв голову, с усилием улыбнулся Белому.

   - Ничего. Отбой, пожалуй.

   На чай к Бате в профессиональный праздник Иван Кимович шел в хорошем настроении, с полным набором европейских благ: бельгийским сыром, немецким печеньем, французским коньяком и финской салями. И с вопросами. В крае из-за внутренних санкций было днем с огнем не отыскать только нормальной сырокопченой колбасы, все остальное, включая разнообразие сыров, легко приобреталось если не через спецраспределители, доживающие последние месяцы, то через краевую торговую сеть. Когда Бауэр передала свое предприятие сааланскому дворянину, да еще и близкому к наместнику, осведомленные и сообразительные сперва вздрогнули, предполагая перспективу формирования монополии и взвинчивание цен. Ничего подобного, однако, не последовало. Маркиз да Юн принялся в очень бодром темпе выстраивать торговлю с Большим Саалан, поставляя в край фрукты, шерсть, непривычные сааланские лекарства, морепродукты, алкоголь и драгоценные камни. За звезды гнали красящие пигменты, бумагу, мясо птицы и яичный порошок. Сырое яйцо в портал не удалось пронести ни разу, они взрывались там, как в микроволновке, попутно подвешивая сообщение на полчаса-час. Держать кур по ту сторону звезд пока никто не отважился. Не нашлось даже желающих попробовать кормить птицу кормами из Большого Саалан. А основным товаром, отправляемым за звезды, были крапива и лен во всех видах. Льняное семя, трепаный лен, льняное волокно, доставляемые в обход санкций, шли в портал, едва пройдя проверку сааланскими техниками, даже без распаковки. Из края забирали все, что удавалось вырастить, причем едва просохшую солому паковали сразу, не оставляя лежать в поле положенные три недели. Засоленную зелень крапивы тоже забирали охотно и за хорошие деньги, в крае столько же давали за килограмм лисичек, а за крапивные стебли платили только немного меньше, чем за лен.

   Если за год после передачи сааланцам бывший портал Сопротивления развернулся в полноценную торговую сеть, значит маркиз да Юн не бедствовал и бедствовать не собирался. Как и все люди, которых он теперь называл своими, не разбирая ни происхождения, ни титула, ни прочих достоинств и изъянов. Саалан успешно прибрали к рукам огнеопасное наследство Сопротивления и ухитрились вставить в рамки даже мутноголовых оппозиционеров, по сравнению с которыми легендарные криминальные авторитеты лихих девяностых были еще вполне вменяемыми собеседниками. Место нашлось и отморозкам из боевого крыла, и тихим пакостникам из мирного, и даже правозащита, вечная зубная боль любой структуры министерства внутренних дел, была плотно занята делом. Отряды городской самообороны - бывшие боевики Сопротивления - заканчивали проверку ремонтопригодных зданий в городе и планировали спускаться в метро, проверять и зачищать. Мирное крыло или погрязло в льняных таможенных войнах, или было прочно занято процессом реабилитации осужденных по приговорам сааланской инквизиции. Квохтанье в прессе и соцсетях указывало только на то, что в ближайшее время стрельбы не будет. Год в кои-то веки заканчивался спокойно. Это все Рудой и выложил Бате под коньяк, наслаждаясь моментом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Батя, слушая его, молчал, крутя в руках гладкий стакан с толстым дном. Потом вздохнул:

   - Ох, Ванька, Ванька... И что, Андрей Михалыч так же мыслит?

   Иван Кимович подобрался.

   - Он не делился, Батя. А что думает, по нему никогда не заметно.