Против лома нет вампира. - Галина Гончарова

— Что бы ты там без меня нашел!? И потом, это МОЕ дело и МОИ вампиры. И Я должна лично сунуть нос в каждую дырку!

— Я всегда знал, что ты — чокнутая.

— А теперь узнал насколько я чокнутая. Ты счастлив?

Вампир зашипел сквозь стиснутые зубы.

— Юля, ты невыносима!

Я вздохнула. Нужно погасить напряжение, пока мы не поссорились. Я протянула руку и погладила вампира по щеке.

— Даниэль, милый, ну пойми меня!

Вампир сидел, как мраморная статуя.

— Даниэль, это ведь я виновата в том, что их схватили! Я и никто другой! Если бы я смогла разбудить их тогда, утром…

— Не смогла бы, — вампир повернулся и смотрел на меня в упор. Моя рука замерла у него на щеке, Даниэль перехватил меня за кисть и поднес пальцы к губам, целуя вену. — Не смогла бы. Ты разбудила Мечислава, потому что связана с ним Печатью. Теперь уже двумя. Поэтому ты его и дозвалась. А я еще не спал. Нам повезло. Но ты не виновата, что их схватили! Не виновата!

Я опустила глаза.

— Даниэль, говорить можно многое. Но я должна что-то сделать, чтобы избавиться от этого чувства! Я была там. Была — призраком. Но видела и слышала все! Их пытали — по моей вине. По моей и Мечислава. И кто-то из нас двоих должен исправить то, что произошло.

Упс! Недоработка! Вот про Мечислава говорить не стоило! Вампир тут же посмотрел на меня холодными серыми глазами.

— Ты собираешься исправлять все несправедливости, которые натворил твой хозяин? Тебе жизни не хватит, девочка!

— Благодаря тебе — уже не девочка, — отбила я мяч. — И потом, он мне не хозяин. Даниэль, Печати мне поставлены. Это так. Но я сделала это ради тебя. Мечислав сам по себе чертовски красив, обаятелен, привлекателен и женщины падают в обморок при виде него, но мне он не нужен.

— Врешь.

— Ну и вру, — легко созналась я. — Немного. Совсем чуть-чуть. Но так же как на него, я смотрела бы на произведение искусства. На любое произведение искусства. И это чистая правда. Я умею ценить красоту. Кстати, ты не пробовал его рисовать?

— У него есть пара портретов моей работы.

— Даниэль, а меня ты нарисуешь?

— Обязательно, — лицо его смягчилось, стало почти человеческим. — Я хочу нарисовать тебя, лежащей на кровати, на алых шелковых простынях, совершенно обнаженной.

В голосе его было столько тепла и нежности, что я улыбнулась в ответ.

— И вывесить этот портрет в гостиной?! Или где вампиры вывешивают такое творчество!?

— У себя дома, в гостиной. Или в клубе. Чтобы все смотрели, облизывались и безумно завидовали мне. Потому что ты — моя женщина, а не их.

— Докажи, — потребовала я.

Поцелуй вышел долгим и влажным. Клыки чуть кольнули губу, но не оцарапали. Но надолго это не затянулось. Даниэль отстранился.

— Как мне жаль, что у нас мало времени. И сейчас день. Лучше завершить все до того, как вампиры проснутся. Вот ближе к вечеру…

В его голосе было тако-ое обещание этого самого… Я покраснела. Вампир улыбнулся мне.

— Неужели гроза оборотней смущена? Смотрите-ка, у нее даже уши заалели!

Я ткнула его кулачком в грудь.

— Нахал!

Вампир как-то ловко перехватил меня за запястья и притянул к своему телу. Под моей ладонью глухо и отчетливо билось его сердце.

— А за распускание рук, госпожа, с вас штраф — еще два поцелуя!

Я не возражала. Действительно, что за пакость! На такое важное дело — времени не хватает. И хорошо бы еще машину с тонированными стеклами! Джип почему-то пока не был затонирован. Недавно куплен? Даниэль первый оторвался от моих губ и посмотрел на меня чуточку шальными глазами.

— Юля, или мы идем сейчас, или мне будет просто наплевать на все приличия.

— Идем, — решительно выбрала я.

— Тогда попробуй отлепиться от меня, — ехидно предложил этот кровопийца.

Ушам стало как-то подозрительно горячо. Я и не заметила, когда успела сомкнуть руки за спиной вампира. Пришлось отпрянуть и изобразить сплошную невинность. Хотя получилось плохо. Даниэль откровенно насмешливо разглядывал меня.

— Ну что, сможешь выбраться? Ты вообще-то двигаться сможешь?

— Пять минут назад ты у меня об этом не спрашивал, — не удержалась я. Вот язык чертов!

Даниэль тут же помрачнел и холодно посмотрел на меня.

— Идем, прелесть моя?

— Ой! — вспомнила я полезную вещь. — Подожди минутку, Даниэль! Отвернись!

— Что еще!?

— Я должна достать кресты!

— Что?

— Ну, кресты же! Там три вампира в гробах. И каждый из них меня на фарш для блинчиков переработает! Отвернись, чтобы я могла достать их и переложить без торжественной иллюминации!

— Как прикажешь, кудряшка!

Даниэль отвернулся. Я только головой покачала. Обиделся. Если Даниэль употребляет

прозвище, данное мне Мечиславом, значит, точно обиделся. Черт бы побрал мой слишком ядовитый язык! Но не выдирать же! Да и вампир хорош! Мог бы и мимо ушей пропустить! А он словно без кожи — и не скажи при нем ничего такого, и не сделай — все сразу на нервы! Только вот сейчас мне некогда его самолюбие таблетками лечить. Перетопчется. В этом отношении с Мечиславом лучше. Тому, что ни скажи — он просто посмеется. А у Даниэля все всерьез, все к душе! Ужас!

Я достала из бардачка пакетик с крестами. Двадцать штук. Лучше, больше, чем меньше. Но видели бы вы, какая рожа была у попа в церкви! Да-да, я покупала крестики именно там, справедливо рассудив, что мне нужен освященный товар. Или хотя бы такой, при котором прошло не одно богослужение.

— Зачем вам столько? — поинтересовался несчастный.

Я дала дурацкий ответ на дурацкий вопрос.

— А я с ними огурцы солю. Оченно вкусовые качества улучшает! А если еще с чесночком, да с хреном…

Этого хватило. Кресты мне продали, и я с удовольствием покинула церковь. У меня всегда от церковной вони… ну ладно, пусть — благовония, голова раскалывается. И не фиг на меня шипеть! Вы сами-то давно нюхали, чем в церкви пахнет!? Ладан — раз! Испарения плохо вымытых тел — два! Спиртное (непонятно откуда, но воняет же!) — три! Гарь от свечек — четыре! Мало? А в смеси это просто убойно. Я уж не говорю про бомжей и одеколоны прихожан. Для меня, с моим тонким обонянием — так вообще рвотная смесь!

— Ты убрала эту гадость?

— Кресты? Убрала.

Я поспешно засунула их в карман дубленки, Даниэль помог мне выйти из машины и мы отправились к домику. Вампир обнимал меня за талию, как самый пылкий влюбленный. Я не возражала. Ноги меня почти не держали, подкашивались и норовили подломиться в коленках. И в таком состоянии я куда-то иду!? Голова моя головушка садовая, жизнь моя — колода дубовая.