Волкодав - Мария Семенова

– Дедушка!.. – взвыл Зуйко и так вцепился в плащ Вароха, что отдирать пришлось бы с мясом.

Мыш, не любивший снега и холода, отсиживался у Волкодава за пазухой. Ощутив напряжение между людьми, он выскочил наружу и с неистовым криком заметался над головами. Лошади остановились: никто не рвался ехать вперед. Может, здесь в самом деле было полно грешников. Но друзей бросать ни один из них не привык.

– Да ну вас, в самом-то деле! – плачущим голосом сказал Эврих. – Мне, что ли, с вами помирать оставаться?..

А дурацкий вышел бы конец, подумалось венну. После таких-то мытарств. После предательства родни, продавшей в рабство племянницу. После железной клетки в подвале у Людоеда. После плена у жрецов и утраты сыновей… Бот так бездарно погибнуть у стен города, решившего выкупить свой покой нашими головами?.. Уже завтра галирадцы, наверное, приструнят Лучезаровичей. Но друг другу в глаза смотреть навряд ли возмогут. Только нам-то будет уже все равно. И Эврих, дурак, наплел неизвестно чего, а теперь из дурацкой же гордости вздумает остаться с нами на смерть…

– Вот что, – решительно проговорил Тилорн. – Мы поедем искать Врата все вместе. И вместе попробуем их пройти. Не отчаивайся, мастер Варох. И внучка зря не пугай.

Старик пробормотал что-то в бороду и толкнул пятками коня. Будь что будет, а только и на месте торчать было совсем ни к чему. Зуйко не выпускал дедова плаща и сидел уткнувшись лицом ему в спину, плечи мальчика вздрагивали, господь мой, Повелитель Грозы, мысленно взывал Волкодав. Возможно ли, чтобы Твоего заступничества оказался недостоин даже мальчишка?.. Огради этих людей, Хозяин Громов, а со мной поступи так, как я заслужил. Может, ты ради этого дня сохранил меня у Препоны?.. Я готов, Господи. Я готов…

Кони несли их дальше, трусил возле копыт молодой пес, и Ниилит спрашивала Эвриха:

– Кто же решает, достоин человек или не достоин? Аррант неохотно ответил:

– Непросвещенные умы раньше усматривали там Привратников… То ли младших Богов, то ли могущественные светлые души… Теперь наши ученые всего чаще сравнивают Врата с обыкновенной дверью или же со щелью в стене. Проникновение туда, по их мнению, определяется свойствами самого человека. Один человек, говорят они, проникнет в узкую щель без труда, другой застрянет.

Волкодав сразу вспомнил страшный Людоедов подвал и тайную дверь, за которой чуть не остались гнить его кости.

– Ученые расходятся во мнениях, – несколько воодушевившись, продолжал Эврих, – что именно определяет судьбу человека, подошедшего ко Вратам. Большинство утверждает, что ширину, так сказать, щели следует признать для всех одинаковой. Но некоторые настаивают на том, будто Боги Небесной Горы всякий раз творят особенный суд…

…И вот тут-то Волкодав наконец постиг смысл предупреждения, что ниспослала ему тогда весной Хозяйка Судеб. Есть двери и Двери, понял венн. Да. Вот теперь его земной путь поистине завершался.

Место на свете, где можно выстроить дом, и мужчина, уходя из него, не станет бояться, что в его отсутствие дом ограбят и спалят враги. Где красивая девушка, встретив в лесу незнакомого мужчину, безо всякого страха говорит ему «здравствуй». Где цветут яблони и зреет малина, где шумит вековой бор, а ледяные ручьи с хрустальным звоном сбегают со скал…

И что за беда, если я этого никогда не увижу. Теперь я хоть знаю, что такое место ЕСТЬ. Есть страна, о которой издавна слагает легенды мой народ. И ее в самом деле могут достичь мудрые и справедливые. А раз так, то не жалко и помереть на пороге этой страны…

Волкодав подъехал к Тилорну и спросил его:

– Чего добивался от тебя Людоед?

Ученый, не ожидавший вопроса, промедлил на полмгновения дольше, чем следовало. Волкодав увидел в его глазах сомнение – стоит ли, мол, говорить. Венн хлопнул Тилорнова коня ладонью по крупу, проворчав:

– Обойдусь я и без твоих тайн.

– Я… – пристыженно начал Тилорн. Волкодав перебил:

– Я сказал, обойдусь!

Еще накануне он, пожалуй, крепко обиделся бы на Тилорна. Другое дело, накануне он не стал бы и спрашивать.

Теперь он никакой обиды не почувствовал. Просто окончательно выяснил, что в этой Двери не было скрытого механизма, который стоило бы ради него запустить. Потому что Тилорн, как и Эврих, считал его недостойным. И был прав, наверное. А впрочем, даже и это никакого значения уже не имело.

Между тем Мыш, вновь устроившийся поспать у него под меховым плащом, насторожился, вспорхнул, метнулся назад, в сторону города, потом вернулся, повис над головой у Серка и завизжал, трепеща в воздухе крыльями. Волкодав прислушался и спустя некоторое время услышал то же, что и чуткий зверек. Там, далеко, лаяли собаки, пущенные по их следу. След был отчетливо виден, ничего выискивать не приходилось; просто кто-то хотел, чтобы свора остановила беглецов, а получится, так и вываляла в снегу. Чтобы не надо было спешить, гоняясь за дичью.

Варох снова потянулся к ножу…

– Мы прогоним собак! – подала голос Ниилит. – И лошадей!

– Собаками, – непререкаемо заявил Волкодав, – займусь я. Скачите, я догоню.

Они топтались на месте, слушая перекличку быстро приближавшейся своры.

– Сказал, скачите! – рявкнул Волкодав. И так это у него получилось, что кони прижали уши и порскнули с места. Молодой пес задержался было, заглядывая венну в глаза. Но тоже ощутил приказ Вожака и со всех ног помчался следом за лошадьми.

Слушая свирепое, с подвывом, гавканье, Серко волновался и танцевал. Каменная уверенность седока все же заставила его постепенно успокоиться.

Волкодав спешился и стал ждать.

Довольно скоро он различил на мглистой равнине с десяток ярких двойных огоньков. Ночная темнота была прозрачна для его глаз, и он увидел за каждой парой огоньков плотную тень. Они подскакивали вразнобой, словно поплавки на волнах, и стремительно приближались. Поджарые, легконогие, страшные сольвеннские волкодавы. Они вряд ли уступали веннским свирепостью и быстротой, только были гораздо брехливей. Они и теперь заливались кровожадным бешеным лаем. Лютые твари, которым было все равно кого рвать. Думать они не умели. За них обо всем подумали люди.

Волкодав ждал, стоя молча и неподвижно.

Псы наконец увидели его, и лай слился в какое-то надсадное стенание. Они готовы были выскочить из шкуры, только чтобы подоспеть к нему поскорее. Каждый рвался первым взлететь к его горлу. Горящие глаза, облитые пеной клыки…

Но потом…

Их носы обоняли впереди ЧЕЛОВЕКА. А при нем – испуганного коня и летучего маленького зверька, сидевшего у человека на голове. Их глаза уверенно сообщали им о том же. Но вот рассудки… куцые рассудки ищеек упрямо видели впереди ВЕЛИКОГО ВОЖАКА. Неповиновение которому стало бы поистине несмываемым срамом для всего песьего рода.