Германская военная мысль - Альфред Шлиффен

Всем этим определяется военная обстановка в Европе. В центре ее стоят незащищенные Германия и Австрия, а вокруг них расположены за рвами и валами остальные державы. Военной обстановке соответствует политическая. Между окружающими и окруженными державами лежат трудно устранимые противоречия. Франция не отказалась от мести, осуществить которую она поклялась в 1871 г. Идея реванша, вооружившая всю Европу, образует краеугольный камень ее политики. Мощное развитие германской промышленности и торговли создало Германии нового непримиримого врага. Ненависть к презиравшемуся прежде конкуренту не может быть ни устранена уверениями в искренней дружбе и сердечной симпатии, ни обострена зажигательными словами. Степень раздражения определяется не чувствами, а реальными интересами. Россия удерживается в старом союзе унаследованной от прошлого антипатией славян к германцам и традиционной симпатией к романским народам, а также и потребностью в займах, и теперь она бросается в объятия той державы, которая может причинить ей больше всего вреда. Италия, не имеющая никакой возможности расширения на запад, считает еще незаконченным вытеснение иноземцев, которые некогда вступили через Альпы в богатые долины Ломбардии. Она не желает их терпеть ни у южных горных проходов, ни на берегах Адриатического моря.

Неизвестно, выльются ли все эти страсти и вожделения в насильственные действия. Но все же существует настойчивое стремление соединить все эти державы для совместного нападения на срединные государства. В должный момент ворота будут открыты, подъемные мосты подняты и миллионные армии пойдут, опустошая и уничтожая все на своем пути, через Вогезы, Маас, Кёнигсау, Неман, Буг и даже Изонцо и Тирольские Альпы. Опасность кажется огромной. Но если рассматривать ее ближе, она несколько уменьшается.

Англия не может разрушить германскую торговлю, не нанеся жестокого вреда своей собственной. Правильно понятые интересы Англии требуют сохранения жизни ее ненавистному конкуренту, являющемуся одновременно ее лучшим клиентом. Прежде чем она приступит к обещанной высадке в какой-нибудь ютландской гавани, она будет ждать телеграммы из Африки, Индии. Восточной Азии и Америки. Разжигая пожар во всем мире, она найдет, что у нее есть более приятные занятия, чем отправка своей армии на континент, где она будет, по рецепту Бисмарка, заперта в Шлезвиге. Россия, в расцвете своей силы и мощи, умела противостоять всем соблазнам союзников, увлекавших ее к нападению. Нам кажется сомнительным, чтобы теперь, когда сущность современной войны стала ей лучше известна, такое нападение показалось бы ей привлекательным. Франция решила испытать наслаждение от своей холодной жажды мести лишь в обществе хороших друзей. Все ощущают колебания в предвидении огромных расходов, возможных больших потерь и того красного призрака, который встает в их тылу. Всеобщая воинская повинность, превращающая в равноценное пушечное мясо как знатных, так и простых, как богатых, так и бедных, сократила жажду войны. Крепости, которые считаются неприступными и в стенах которых можно чувствовать себя уютно и безопасно, делают менее соблазнительной перспективу вступления в бой с обнаженной грудью. Оружейные и артиллерийские заводы, паровые молоты, закаляющие башенную броню, создали больше приветливых физиономий и больше любезной готовности к услугам, чем все мирные конгрессы. Каждый испытывает колебания перед тем, как напасть на многочисленного и хорошо вооруженного противника, и боится применить собственное губительное орудие войны, которое он с трудом создал и в умении манипулировать которым он сам не уверен. А когда все сомнения будут устранены, все трудности преодолены, когда решение созреет и мощное наступление должно будет начаться со всех сторон, в груди каждого возникнет жуткий вопрос: присоединятся ли «другие», явятся ли в должную минуту отдаленные союзники, не придется ли мне в полном одиночестве испытать удары дубинки гораздо более сильного противника? Эти сомнения принуждают сохранять спокойствие и ждать, откладывать момент мести и вновь вкладывать в ножны наполовину уже обнаженный меч.

«Коалиция готова», – кричат с той стороны пролива. Но сейчас еще сомнительно, перейдет ли коалиция к военным действиям, необходимости в которых пока еще отнюдь нет. Положение, занятое союзными державами, настолько благоприятно, что оно само по себе создает постоянную угрозу для Германии и автоматически разрушает германскую нервную систему, потрясенную экономической борьбой и кризисами. Чтобы избежать этого давления, Германия готова уступать, удовлетворять предъявляемые к ней притязания и выпускать из рук одно преимущество за другим.

Пока велась подобного рода борьба, картина внезапно изменилась. В результате последних событий на Балканском полуострове Австрия оказалась там на значительное время связанной. Она требует от своих союзников поддержки, но сама предоставить ее им не может. Противнику удалось своей тактикой добиться такого положения, при котором каждая из центральных держав привязана к своему особому театру войны, и это мешает им своими объединенными, превосходными по численности силами нанести сокрушительный удар сперва одному, а потом другому врагу. Австрии приходится повернуть свой фронт на юг, Германии – на запад. Россия оставляет за собой право с помощью всей своей силы сказать решающее слово в том или другом пункте.

Несмотря на положение, ставшее для них гораздо более благоприятным, окружающие Германию враги все еще, видимо, не желают браться за оружие. Их многочисленные сомнения еще не устранены. Даже после своего разъединения Австрия и Германия все еще слишком сильны. Предварительно они должны быть ослаблены внутренними распрями. Национальная борьба в Австрии тщательно раздувается с помощью дружеских представлений дипломатии, при содействии возбуждающих борьбу депутаций и боевых призывов прессы. Недавно обнаружилось, что в Германии та же цель может быть достигнута с помощью небольшой газетной статьи и хитроумно составленных устаревших жалоб. Но для грядущей борьбы – независимо от того, будет ли она вестись с оружием в руках или другими средствами, – требуются, хотя бы перед лицом внешнего мира, «единый братский народ» и большая сильная, мощная армия, руководимая крепкой рукой и исполненная неограниченной веры в свои возможности.

Альфред фон Шлиффен О МИЛЛИОННЫХ АРМИЯХ [247]

«Миллионные армии» не представляют собой современного изобретения, они издавна исторически подготовлялись. Армия, с которой Фридрих II приступил к преобразованию Германии, едва насчитывала 100 000 чел., но относительно, в сопоставлении с 21/2 миллионами населения тогдашней Пруссии, она значительно превосходила те бесчисленные массы, которые в настоящее время будут выставлены 65 миллионами немцев при объявлении войны. Относительно еще гораздо значительнее было то количество призывников, молодых и старых, которых совершенно изнуренная и обессиленная Пруссия сумела выставить в действующую армию в 1813 г., чтобы сбросить ярмо, лежавшее на ней и на всей Германии. Из этих рыхлых масс Вильгельм I создал армию, которая, внутренно укрепившись, стала гораздо многочисленнее, чем армии значительно более крупных и сильных соседей. С ней он выиграл сражение при Кёниггрэце, и из нее возникла германская миллионная армия, которая сокрушила Францию. Лишь энергичными мерами и при большом напряжении можно создавать великие вещи и осуществлять великие идеи. Германская империя также возникла лишь с помощью армии, которая по своим размерам, казалось, должна была исчерпать все силы до дна.