Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

А недавно мечты Баниола перестали его прельщать. Пилот смог скрыть эффект стимуляторов, которые он принимал, чтобы не спать, по крайней мере поначалу. Но теперь он боялся, что его уловку заметят легионеры.

В действительности он уже давно боялся. Особенно, когда сны начали просачиваться в явь.

Баниол совершил ошибку, взглянув через толстое стекло кабины в безумие потрескивающих плазменных сполохов, вспыхивающих над носом и передним горизонтальным оперением «Грозовой птицы». Он увидел существ, смотрящих на него из пламенных разрядов, они знали его имя и хотели вцепиться в него.

— Эй! — окликнул Толенс Баниола, судя по всему, не в первый раз. — Следи за дистанцией! Ты меня слышишь? Мы сходим с глиссады планирования.

Когда офицер не среагировал, Толенс выругался вслух и отстегнул ремни, повернувшись на своем сиденье:

— Баниол, ты что там, уснул?

С пилотом что-то произошло, и он резко отвернулся от панели управления, уставившись на инженера с такой экспрессией на бледном, вспотевшем лице, что Толенс отпрянул от удивления.

— Ты видишь их, ведь так? Лица? Лица в огне? — он ткнул пальцем в окна. — Смотри! Смотри!

Озадаченный Толенс немного повернулся.

— О чем ты говоришь…

— Ты видишь их! — Баниол не знал, откуда появилась внезапная жажда насилия, но он вдруг освободился от ремней и схватил Толенса за шею. Застигнув врасплох товарища, Баниол вдавил его лицо в фонарь кабины рядом с первым сервитором-рулевым.

— Смотри! — закричал он. — Ты видишь их!

Кости хрустнули, и брызнула кровь. Инженер обмяк и упал на пульт управления, глаза закатились.

Летный офицер захныкал и похлопал по голове Толенса, его охватила паника. Он не собирался этого делать. Баниол моргнул сквозь слезы, следя за тем, как приближается ледяная поверхность Холста. Сквозь непрерывную метель были видны созданные людьми постройки — огромные башни аркологий и вырезанные в вечной мерзлоте огромные земляные сооружения.

Он совершил ужасную ошибку, и она привела к убийству. Он не мог позволить легионерам узнать, что он сделал, не мог вернуться. Не сейчас. Никогда. Он должен убедиться, что никто не узнает.

Снаружи визжали и хихикали огни, следя за тем, как Баниол вытягивает пистолет и прицеливается в затылок сервитора.

Звук был характерным и четким. И был не чем иным, как выстрелом из мелкокалиберного лазерного пистолета. Глухой треск заставил Мероса повернуть голову.

— Я тоже слышал, — произнес Сарга, глядя из противоперегрузочной подвески. Он собрался еще что-то сказать, но Мерос не расслышал. Вдруг нос «Грозовой птицы» опустился, и десантный корабль вошел в отвесное пике, сойдя с курса. Прежде чем Мерос смог среагировать, его сбило с ног и отбросило вдоль отсека, швыряя из стороны в сторону, как и все незакрепленные предметы на корабле.

Он прикрыл голову, когда пролетел по проходу и чуть не врезался в штабель грузовых контейнеров в задней части отсека. Мерос с трудом поднялся и понял, что его падение остановил один из Несущих Слово. Их командир Харокс уже встал и направился к люку, ведущему в кабину экипажа.

Над их головами затрещали новые лазерные выстрелы, спорадичные и неприцельные.

— Капитан… — начал Мерос. — Подожди.

Харокс проигнорировал его и подтянулся, каждым своим шагом борясь с перегрузкой. Несущий Слово, пошатываясь, подошел к панели управления люком, и овальная дверь открылась. Мерос нахмурился и, цепляясь за поручни, последовал за Хароксом.

Едва широкие плечи капитана протиснулись в кокпит, как к нему устремились лазерные лучи. Летный офицер неистово стрелял, импульсы желтого когерентного света с шипением ударяли в наплечники, нагрудник и шлем Харокса. Лазерный пистолет не был предназначен для поля боя, являясь скорее личным оружием, и только удачное попадание в глазные линзы шлема могло быть опасным для воина. Выстрелы оставляли опалины на толстых внешних слоях керамитного доспеха, но не пробивали его.

Харокс шагнул вперед, его темная масса заполнила кабину. Мерос вошел за ним и увидел, как Несущий Слово выбил оружие из руки серва с треском сломанных костей. Удар был достаточно сильным, чтобы человек отскочил от фонаря обратно в хватку Харокса.

— В чем дело? — голос Несущего Слово из дыхательной решетки звучат громко и устрашающе.

Мерос осмотрел кабину за долю секунды, стремительно работающий сверхчеловеческий разум обратил внимание на мертвого летного инженера на палубе, на уничтоженных сервиторов, пронзительные сигналы тревоги аварийной системы. Он увидел, что когитатор автопилота выведен из строя, как и регуляторы тяги и вокс-устройство дальнего действия.

— Это… самоубийство, — сказал апотекарий. Слово отдалось в груди, словно сильный удар.

— Лица, лица! — серв выпучил глаза, мышцы на шее вздулись, как стальные канаты. Он молотил по шлему Харокса, царапая зеленые линзы, и тщетно попытался стянуть шлем, отчаянно дергая замки горжета.

— Я вижу лица, вы тоже должны их видеть, лица, огонь и кровь! Лица, лица…

Слова человека прервались с влажным хрустом, когда Харокс смял его трахею и отшвырнул тело. Несущий Слово шагнул вперед и посмотрел через фонарь кабины на быстро приближающуюся землю. Острые пики ледяных гор проносились мимо крыльев «Грозовой птицы».

— Кровавый Ангел, — сказал он, не глядя на Мероса. — Ты можешь управлять этим кораблем?

Мерос протолкнулся мимо него к вспомогательному пульту управления.

— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем убивать серва, — он с мрачным выражением лица уселся в кресло и взялся за рычаги управления. В его гигантских руках они казались игрушечными.

— Думаю, нас заметят. Дай всем команду пристегнуться. У нас не будет шанса на вторую попытку.

Каждый Легионес Астартес проходил гипнотическую тренировочную программу, которая давала ему общее представление о работе машин. В память легионеров вводилась информация о том, как запустить наземный транспорт и обычные воздушные машины, такие как скиммеры, штурмовые спидеры и гравициклы, но о пилотировании «Грозовой птицы» имелись только общие представления.

Мерос на мгновенье забыл, что он апотекарий, уступив свои рефлексы внедренным глубоко в разум программам мышечной памяти. Он отдаленно помнил, как следует управлять «Грозовой птицей», подобно человеку, напевающему частично услышанную мелодию.

Времени на аккуратное и осторожное пилотирование не было. Левое крыло «Грозовой птицы» ударило в верхушку бело-синего ледяного столба, сбив снежный покров, из-за чего десантный корабль изменил курс. Внизу огромным рокритовым пространством раскинулся главный улей Холста, дюжина узких треугольных башен окружала гигантский конус, на каждом уровне соединенная друг с другом сотнями воздушных виадуков и линий монорельсовых дорог. Башни-ульи поднимались из низкого и плоского геодезического купола, который, в свою очередь, лежал на пересечении нескольких многополосных магистралей. С этой высоты не было видно ни одной пригодной для посадки площадки, а с поврежденным управлением обычный способ вертикальной посадки «Грозовой птицы» был весьма маловероятен.

Пока корабль скользил сквозь студеный воздух, уворачиваясь от сильного бокового ветра со стороны башен, Мерос выпустил посадочные лыжи.

В обычных обстоятельствах магистрали и комплексы Холста были защищены от тяжелых погодных условий холодной планеты энергетическими стенами. Невидимые барьеры отражали снег и ветер, но, судя по почти однообразному серо-белому покрову на дорогах, система бездействовала уже много дней. Выпуклости под метровым слоем снега скрывали застрявшие и брошенные грузовики из ледовых шахт.

Мерос выкрикнул предупреждение по общему вокс-каналу и включил тормозные двигатели, но повреждения системы управления были слишком серьезными.

«Грозовая птица» Дельта-25 «Орел крови» вынырнула из тумана к магистрали, раскалившийся при входе в атмосферу багровый корпус все еще испускал пар. Корабль неуклюже приземлился, влетев в сугроб и препятствия под ним, подняв фонтаны осколков льда. Металл раскололся, левое крыло смялось, а корпус завалился на бок. «Грозовая птица» еще целый километр неконтролируемо скользила по покрытой льдом дороге, пока окончательно не остановилась.

Корпус корабля заскрипел, когда из него вырвались клубы пара, тут же превращаясь в мокрый снег металлического оттенка.

Капитан корабля Годолфан наклонился вперед в командном кресле и вгляделся в то, что находилось перед носом «Гелиоса», словно мог таким образом получить ответы. Он потер чисто выбритый подбородок.

— Это чертовски странно, — сказал Годолфан, из-за энигмейского акцента он растягивал слова.