999-й штрафбат. Смертники восточного фронта - Хайнц Конзалик

— Вы не могли бы выделить людей — на всякий случай, если вдруг Волера завернут? От тех, кто наверху, можно ждать чего угодно. Вдруг командованию придет в голову отправить его на юг вслед за фон Манштейном. Надо быть готовыми ко всему.

— Да, мы уже об этом подумали. Но не волнуйтесь, Волер прибудет. Фон Манштейн мне обещал.

Шерер попытался представить себе, до каких масштабов простираегся власть фон Манштейна, но не смог, по крайней мере, сравнить ее с той, какой обладал сам. Что касается командной вертикали, можно ли здесь вообще полагаться на чье–то обещание? Но разве он не пообещал фон Зассу помощь всего минуту назад? Проклятье, он уже не помнил. Ладно, черт с ним, подумал Шерер, представляя себя у Холма, хотя отнюдь не горел желанием снова оказаться в том прежнем своем положении — отрезанным от Верховного командования, от остального мира, от всего на свете.

— Ну, хорошо. В таком случае буду ожидать звонка генерала Волера. Здесь у нас дорог каждый час.

— Я знаю. Не стесняйтесь, звоните, если он в ближайшие часы не даст о себе знать. И желаю вам удачи, Шерер. Удачи всем вам.

Спустя несколько часов Шерер подумает, что ему следовало поблагодарить фон дер Шевалери за все, что тот для него сделал или хотя бы пытался сделать. Но теперь с благодарностью придется подождать. Подождать неделю, а может, и месяц.

В настоящий момент его ждали звонки от командиров полков, тех, кто в данную минуту сидел в городе посреди грязи и мокрого снега под вражеским артобстрелом. К ним движется подкрепление — а это самое главное. Он уже было решил объявить об этом во всеуслышание своему штабу, когда его снова прервали. На этот раз радист — это значило, что с ним хочет говорить Мейер.

Мейер был единственным старшим офицером, кому повезло остаться в живых из 257–го полка, который оказался отрезан от остальных уже в первые часы после первого удара противника. Сейчас он и его солдаты сидели в окопах среди непролазной грязи и мокрого снега. С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, метель усиливалась. И так было на протяжении нескольких километров к югу от города. Они из последних сил пытались сдержать натиск русских, чтобы не дать им захватить железнодорожную ветку. Увы, теперь они попали в окружение, и если командование хочет сохранить в своих руках железную дорогу, то для выполнения этой задачи необходимо прислать подмогу.

Увы, в ближайшие несколько дней большая часть этого подкрепления, в свою очередь, тоже будет раздроблена, отрезана от остальных, разбросана по бескрайней снежной пустыне. Таким образом, почти все усилия Шерера будут направлены на то, чтобы все–таки не дать этим людям погибнуть — будь то в окопах или на огневых рубежах. Причем это следует сделать еще до того, как он пошлет подкрепление непосредственно в Великие Луки.

Именно это он и пытался втолковать фон Зассу сегодня утром. Надо сказать, что тот воспринял ситуацию довольно спокойно — либо потому, что оказался сделан из гораздо более твердого материала, нежели предполагал Шерер, либо ему просто не хватало опыта, и он с трудом понимал истинное положение вещей за пределами города. Он по–прежнему сохранял спокойствие, или, по крайней мере, так могло показаться со стороны, когда город, как это и было предсказано накануне, попал в окружение. Теперь общение со штабом Шерера в Ново–Сокольниках было возможно лишь по радио. И так будет продолжаться неделя за неделей, на протяжении всей зимы.

К этому моменту генерал Волер сумел дозвониться до Шерера. Нет, никакая это не фантазия: к ним действительно движется пополнение. Когда ему об этом доложили, фон Засс ответил по радио:

— Это хорошее известие, герр генерал. Кроме того, хочу доложить, что «Байрейт» снова в наших руках в результате контрнаступления, предпринятого час назад. В других местах по всему периметру русские сконцентрировали силы, значительно превосходящие наши, и продолжают это делать и дальше. Других прорывов на наши позиции пока не было. Майор Редде разработал с артиллерийским полком план ведения огня. Огонь вокруг «Байрейта» сегодня днем велся с поразительной точностью.

— Отлично. Значит, «Байрейт» снова наш, я вас правильно понял? Отлично, фон Засс. Скажите, а что с бронепоездом?

— Он отошел несколько часов назад, до того как в 18.30 были взорваны рельсы. По моим расчетам, к этому времени он уже должен был вернуться в Ново–Сокольники.

— Черт побери! — выругался Шерер и жестом подозвал Метцелаара.

— Выясните, где находится этот чертов поезд, — отдал он распоряжение, после чего вновь обратился к фон Зассу. Он попросил его зачитать список запасов продовольствия и боеприпасов, а также подробный отчет о размещении сил обороны. Впрочем, все это он и сам знал. Пока фон Засс читал, Шерер слушал его тенорок, пока что ровный, без признаков беспокойства, голос человека, недавно прибывшего из Германии. Шерер подумывал о том, а не отдать ли командование силами внутри города целиком и полностью в руки фон Засса. С другой стороны, не хотелось делать лишних ошибок — кто знает, как тот проявит себя в критической ситуации. Тем более что положение фон Засса не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило за городской чертой, где практически каждый клочок земли грозил вот–вот перейти в руки русских.

Впрочем, через несколько дней ситуация изменится, и кровопролитие будет одинаково ужасно как в самом городе, так и за его пределами, независимо от времени суток.

Тем временем в полутора тысячах километров юго–восточнее Великих Лук лежал Сталинград. Было 26 ноября. Сталинград был взят в кольцо ровно неделю назад.

На протяжении всей этой недели огромный промышленный город, запутанный лабиринт руин вдоль берега Волги, начал источать по всему Востоку некую силу, да нет — по всей оккупированной Европе.

Великие Луки, крошечный провинциальный, хотя и симпатичный городок, источал куда более слабые токи.

Повторяется ситуация с Холмом, с горечью подумал Шерер.

С той разницей, что теперь он сам находится с внешней стороны. Факт, с которым невозможно спорить. Единственное, чего он не знал — это как к нему отнестись. Он уже устал, а ведь сегодня всего лишь конец первого дня. Впрочем, теперь уже не будет особой разницы, день это или ночь. Что–что, а уж это он знал точно.

Холм остался в прошлом, такой обманчиво сонный и тихий — вот он, как на ладони под замерзшим небосводом. Но это лишь потому, что теперь он принадлежит прошлому. Его больше нет.

Первый день тянулся бесконечно долго. Далеко за полночь начали поступать донесения о том, что русские бросили на железнодорожную ветку почти все свои силы. Снегопад к этому времени перешел в настоящую метель, и в вихре снежинок было невозможно разглядеть силуэты вражеских танков. Как в этой белой круговерти ориентировались сами русские, оставалось загадкой, и тем не менее вот они. Двигались вперед исключительно по компасу, предполагал Шерер, посреди кромешной тьмы, пока наконец не уперлись в железнодорожное полотно. Ему вспомнилось хаотичное наступление бронетехники на Холм. Оставалось лишь надеяться, что защитники железнодорожной насыпи воспользуются снегопадом и уничтожат русские танки по очереди, один за другим. Тем более что русские со своей неорганизованностью наверняка застрянут здесь надолго. Да и как вообще можно надеяться на согласованные действия при такой погоде, даже если им и удастся выйти к железнодорожной ветке? А может, лучше пока не утруждать себя размышлениями по этому поводу, ведь единственным добрым известием за целые сутки было то, что к ним на помощь спешит дивизия Волера. Им хотя бы один небольшой успех, и тревожные мысли отступят, давая возможность передохнуть хотя бы час–другой, а ведь если он в чем и нуждается, так это в отдыхе. Увы, тяжелые думы неотвязно преследовали его, давили изнутри на черепную коробку. Что ж, наверно, не стоит и мечтать о том, чтобы вздремнуть, пусть даже на несколько минут. Радиодонесения от группы Мейера, попавшего в ловушку за железнодорожной веткой, прекратили поступать вот уже несколько часов назад, и Шерер опасался худшего. Тем временем те, кто непосредственно обороняли железнодорожную ветку, постоянно пускали сигнальные ракеты и даже включали прожектора, чтобы заметить русские танки, прежде чем те подойдут близко. Увы, толку от этих мер было мало, метель поглощала свет, отбрасывала его назад, на их собственные лица. И снова противотанковые орудия, которые имелись в их распоряжении, были вынуждены ждать, пока противник подойдет на близкое расстояние и его можно будет расстрелять в упор. Согласно имеющейся информации новые орудия отличались высокой эффективностью. Впрочем, имелись и прямо противоположные сведения — люди гибли в темноте под гусеницами вражеских танков, так и не успев произвести ни единого выстрела. Шерер уже в предыдущие дни почувствовал, что на этот раз все будет иначе. Теперь же он знал это точно. Нет, это не одно упрямое наступление в одной–единственной точке, а массированное, со всех направлений. Причем без какой–либо передышки.