Маски времени (сборник) - Роберт Силверберг

Сегодня, однако, предстояло продолжение культурной программы.

Путь наш лежал на Нью-Йоркскую фондовую биржу. Я понятия не имею, как она попала в список достопримечательностей, которые администрация решила показать Ворнану. Уж он-то наверняка туда не рвался. Скорее всего, кто-то из бюрократов решил, что гость нашего времени обязательно должен взглянуть на бастион капиталистической системы. Со своей стороны я чувствовал себя таким же пришельцем, ибо никогда не бывал на бирже да и не имел с ней никаких дел. Пожалуйста, поймите, это не снобизм ученого. Будь у меня время и желание, я бы с удовольствием поучаствовал в биржевой игре с акциями «Консолидейтид систем майнинг» или «Юнайтид алтроник». Но я получал хорошее жалованье, имел приличный доход с оставленного мне наследства, так что ни в чем не нуждался. А жизнь слишком коротка, чтобы перепробовать все удовольствия. Так что жил я по средствам и всю энергию отдавал работе, а не рынку. И потому с нетерпением ждал похода на биржу. Наверное, точно так же, как старшеклассник ждет выезда за город на выходной день.

Крейлика вызвали на совещание в Вашингтон. Так что от администрации нас в тот день сопровождал молчаливый молодой парень по фамилии Холидей, всем своим видом показывавший, что это поручение не доставляет ему особой радости. В одиннадцать часов мы тронулись в путь: Ворнан, наша семерка, Холидей плюс члены комитета, несколько мелких чиновников, шестеро журналистов и охрана. По предварительной договоренности в этот день галерею, откуда туристы могли наблюдать за таинствами биржи, закрыли для всех, кроме нашей компании. С Ворнаном хлопот хватало, поэтому мы решили ограничить круг его общения.

Колонна наших лимузинов с мотоциклетным эскортом торжественно подкатила к огромному зданию. На лице Ворнана читалась вежливая скука. За все утро он не сказал ни слова. И вообще, практически не раскрывал рта с того момента, как сел в вертолет, чтобы вернуться в отель после банкета у Брутона. Я боялся его молчания. Подозревал, что он припас нам очередную гадость. Но он словно отключился от реальности. Куда подевались все замечающий взгляд и лучезарная улыбка. С бесстрастным лицом, ушедший в себя, он напоминал обычного туриста, для которых, собственно, и предназначалась галерея.

Открывшийся нам вид производил неизгладимое впечатление. Вне всякого сомнения, нас привели в дом денежных королей.

Сверху вниз смотрели мы на зал, длиной и шириной не меньше тысячи футов, с потолком, отстоящим от пола футов на сто пятьдесят. В центре возвышался главный финансовый компьютер — сверкающая колонна диаметром в двадцать ярдов, уходящая под потолок. Каждая мало-мальски значимая брокерская контора имела к нему непосредственный доступ. Внутри его сверкающей оболочки находилось бессчетное количество реле, микроскопически малых ячеек памяти, телефонных контактов, банков данных. И одного выстрела из лазерного ружья вполне хватало, чтобы вывести из строя этого колосса, держащего на своих плечах финансовую структуру человеческой цивилизации. Я искоса глянул на Ворнана Девятнадцатого, гадая, какую дьявольскую шутку замыслил он на этот раз. Но тот по-прежнему скучал: происходящее на бирже не слишком интересовало его.

По периферии центральной колонны-компьютера располагались небольшие, похожие на клетки кабинки, числом тридцать или сорок, вокруг каждой толпились возбужденные, жестикулирующие брокеры. Пол между кабинками усыпали листы бумаги. Повсюду сновали мальчишки-посыльные. Информация, выдаваемая компьютером, одновременно высвечивалась на гигантской «бегущей строке», опоясывающей зал. Суета и огромное количество выброшенной бумаги удивили меня. Компьютеры, похоже, ничего не изменили на бирже. Убери центральную колонну, и не поймешь какой год на дворе, 1999 или 1949. Наверное, я не учел склонности брокеров к сохранению традиций. Люди, имеющие дело с деньгами, консервативны, если не по образу мышления, то уж в привычках. Они хотели, чтобы все оставалось, как было всегда.

Пять или шесть директоров биржи пришли поприветствовать нас. Поджарые, седовласые джентльмены, все в строгих старомодных костюмах. Как я мог смело предположить, все они были баснословно богаты. Не понимал я другого: почему, вместо того чтобы наслаждаться жизнью, они предпочитают круглыми днями торчать в этом доме? С нами они держались весьма дружелюбно. Полагаю, точно так же принимали бы они и делегацию из какой-нибудь социалистической страны, еще отрицающей основные принципы посткапиталистического общества, скажем, убежденных марксистов-ленинцев из Монголии. Они перезнакомились с нами и, похоже, появление на их галерее ученых знаменитостей обрадовала их не меньше, чем приход человека из будущего.

Президент Фондовой биржи, Самюэль Нортон, произнес короткую, энергичную речь. Высокий, ухоженный, общительный, несомненно, довольный местом, занимаемым в жизни. Он коснулся истории возглавляемой им организации, привел некоторые статистические данные, похвалился новым зданием биржи, построенном в 80-х годах и закончил следующим: «Теперь наш гид покажет вам, как осуществляются биржевые операции. Когда осмотр закончится, я с удовольствием отвечу на вопросы, которые могут у вас возникнуть, особенно на те, что касаются философских аспектов нашей системы. Я уверен, что здесь вы найдете для себя много интересного».

Гидом оказалась девушка лет двадцати с небольшим, с короткими рыжеватыми волосами, в серой униформе, скрывающей достоинства ее фигуры. Она пригласила нас к ограждению.

— Под нами торговый зал Нью-Йоркской фондовой биржи. В настоящий момент на торги выставлены четыре тысячи сто двадцать пять обычных и привилегированных акций. В центре зала вы видите колонну нашего главного компьютера.[31] Она уходит на тринадцать этажей вниз и поднимается на восемь вверх. Из ста этажей этого здания пятьдесят один полностью или частично используются для обслуживания компьютера, включая программирование, расшифровку текущей информации, техническое обеспечение, хранение полученных ранее данных. Все сделки, заключенные в торговом зале биржи или в ее филиалах в других городах и странах, тут же фиксируются компьютером. Таких филиалов у нас одиннадцать: в Сан-Франциско, Чикаго, Лондоне, Цюрихе, Милане, Москве, Токио, Гонконге, Рио-де-Жанейро, Адис-Абебе и Сиднее. Так как расположены они в различных часовых поясах, продажу и покупку акций можно вести практически круглосуточно. Нью-Йоркская биржа, однако, по традиции открыта с десяти утра до половины третьего дня. Все сделки, заключенные в «нерабочее время», обрабатываются компьютером, и к утру брокеры получают готовые распечатки. Дневной объем продаж торгового зала биржи составляет примерно триста пятьдесят миллионов акций, примерно в два раза больше акций продается и покупается в наших филиалах. Несколько десятков лет тому назад такие цифры назвали бы фантастическими.