Илиада. Одиссея - Гомер

То пировать нам по-прежнему, в доме его собираясь,

390 Будет нельзя, и уж каждый особо, в свой дом возвратяся,

Свататься станет, подарки свои присылая; она же

Выберет доброю волей того, кто щедрей и приятней».

Так говорил он; сидя неподвижно, внимали другие.

Тут, обратяся к собранью, сказал Амфином благородный,

395 Нисов блистательный сын, от Аретовой царственной крови;

Злачный Дулихий, пшеницей богатый, покинув, в Итаке

Он отличался от всех женихов и самой Пенелопе

Нравился умною речью, благими лишь мыслями полный.

Так, обратяся к собранью, сказал Амфином благородный:

400 «Нет! Посягать я на жизнь Телемаха, друзья, не желаю;

Царского сына убийство есть страшно-безбожное дело;

Прежде богов вопросите, чтоб сведать, какая их воля;

Если Зевесом одобрено будет намеренье наше,

Сам соглашусь я его поразить и других на убийство

405 Вызову; если ж Зевес запретит, мой совет: воздержитесь».

Так он сказал, подтвердили его предложенье другие.

Вставши, все вместе они возвратилися в дом Одиссея;

В дом же вступив, там на стульях они поместилися гладких.

Но Пенелопа разумная, дело иное придумав,

410 Вышла к своим женихам многобуйным из женских покоев;

Слух к ней достигнул о замысле тайном на жизнь Телемаха:

Все благородный глашатай Медонт ей открыл; и, поспешно,

Взявши с собой двух служанок, она, божество меж женами,

В ту палату вступив, где ее женихи пировали,

415 Подле столба, потолок там высокий державшего, стала,

Щеки закрывши свои головным покрывалом блестящим.

Речь к Антиною свою обратив, Пенелопа сказала:

«Злой кознодей, Аптиной необузданный, словом и делом

Ты из товарищей самый разумнейший – так здесь в Итаке

420 Все утверждают. Но где же и в чем твой прославленный разум?

Бешеный! Что побуждает тебя Телемаху готовить

Смерть и погибель? Зачем ты сирот притесняешь, любезных

Зевсу? Неправ человек, замышляющий ближнему злое.

Иль ты забыл, как отец твой сюда прибежал, устрашенный

425 Гневом народа, которым гоним был за то, что, приставши

К шайке тафийских разбойников, с ними ограбил феспротов,

Наших союзников верных? Его здесь народ порывался

Смерти предать и готов у него был исторгнуть из груди

Сердце и все, что имел он в Итаке, предать истребленью;

430 Но Одиссей, за него заступившись, народ успокоил;

Ты ж Одиссеево грабишь богатство, жену Одиссея

Мучишь своим сватовством, Одиссееву сыну готовишь

Смерть. Удержись! Говорю и тебе и другим в осторожность».

Тут Евримах, сын Полибиев, так отвечал Пенелопе:

435 «О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Будь беззаботна; зачем ты такой предаешься тревоге?

Не было, нет и не будет из нас никого, кто б помыслил

Руку поднять на убийство любимца богов Телемаха.

Нет! И покуда я жив и покуда очами я землю

440 Вижу, тому не бывать, иль – скажу перед всеми, и верно

Сбудется слово мое, – обольется убийца своею

Кровью, моим пораженный копьем; Одиссей, не забыл я,

Брал здесь нередко меня на колени и мяса куски мне

Клал на ладонь и вина благовонного выпить давал мне.

445 Вот почему и всех боле людей я люблю Телемаха.

Нет! Никогда он убийства не должен страшиться, по крайней

Мере от нас, женихов. Но судьбы избежать невозможно».

Так говорил он, ее утешая, а мыслил иное.

Но Пенелопа, к себе возвратяся, там в светлых покоях

450 Плакала горько о милом своем Одиссее, покуда

Сладкого сна не свела ей на очи богиня Афина.

Смерклось, когда к Одиссею и к сыну его возвратился

Старый Евмей. Он нашел их, готовящих ужин, зарезав

Взятую в стаде свинью годовалую. Прежде, однако,

455 Тайно пришед, Одиссея богиня Афина ударом

Трости своей превратила по-прежнему в хилого старца,

Рубищем жалким одевши его, чтоб Евмей благородный

С первого взгляда его не узнал и (сберечь неспособный

Тайну) не бросился в город обрадовать вестью царицу.

460 Встретив его на пороге, сказал Телемах: «Наконец ты,

Честный Евмей, возвратился. Скажи же, что видел? Что слышал?

В город обратно пришли ль наконец женихи из засады?

Или еще там сидят и меня стерегут на дороге?»

Так, отвечая, сказал Телемаху Евмей благородный:

465 «Сведать о них и расспрашивать мне не входило и в мысли;

В городе я об одном лишь заботился: как бы скорее

Данное мне порученье исполнить и к вам возвратиться.

Шедши ж туда, я с гонцом, от ходивших с тобой мореходцев

Посланным, встретился – первый он все объявил Пенелопе;

470 Только одно расскажу я, что видел своими глазами:

К городу близко уже, на вершине Эрмейского холма,

Был я, когда быстролетный, в глубокую нашу входящий

Пристань, корабль усмотрел; я приметил, что было в нем много

Ратных; щитами, двуострыми копьями ярко блистал он;

475 Это они, я подумал: но правда ли? Знать мне не можно».

Так он сказал. Телемахова сила святая блеснула

Легкой улыбкою в очи отцу, неприметно Евмею.

Кончив работу и пищу состряпав, они с свинопасом

Сели за стол, и порадовал душу им ужин; когда же

480 Был удовольствован голод их сладкой едою, о ложе

Каждый подумал; и сна благодать ниспослали им боги.

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Сын Одиссеев, любезный богам, Телемах благородный,

К светлым ногам привязав золотые сандалии, в руку

Взял боевое копье, заощренное медью, которым

5 Ловко владел, и, готовый в дорогу, сказал свинопасу:

«В город иду я, отец, чтоб утешить свиданьем со мною

Милую мать: без сомненья, дотоле крушиться и горько

Плакать она, безутешная, будет, пока не увидит

Сына своими глазами; тебе же, Евмей, поручаю

10 Этого странника; в город поди с ним, дабы подаяньем

Мог он себя прокормить; там подаст, кто захочет,

Хлеба ему иль вина. Мне нельзя на свое попеченье

Всякого нищего брать; и своих уж забот мне довольно;

Если же этим обидится твой чужеземец, тем хуже

15 Будет ему самому; я люблю говорить откровенно».

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

«Здесь неохотно и сам бы я, друг, согласился остаться;

Нашему брату обед добывать подаянием легче

В городе, нежели в поле: там каждый дает нам, что хочет.

20 Мне ж не по летам смотреть за скотиной и всякую службу

С тяжким трудом отправлять, пастухам повинуяся. Добрый

Путь, мой прекрасный; меня же проводит хозяин, когда я

Здесь у огня посогреюсь, когда на дворе потеплеет;

В рубище этом мне холодно; тело насквозь проницает

25 Утренник резкий; до города ж, вы говорите, не близко».

Так отвечал Одиссей. Телемах благородный поспешным

Шагом пошел со двора, и недоброе в мыслях готовил

Он женихам. Наконец он пришел беспрепятственно в дом свой.

Там, боевое копье прислонивши к высокой колонне,

30 Он через двери высокий порог перешел и увидел

Первую в доме усердную няню свою Евриклею:

Мягкие клала на стулья овчины старушка. Потоком

Слез облилася, увидя его, Евриклея; и скоро

Все собрались Одиссеева дома рабыни; и с плачем

35 Голову, плечи и руки они у него лобызали.

Вышла разумная тут из покоев своих Пенелопа,

Светлым лицом с золотой Афродитой, с младой Артемидой

Сходная; сына она обняла и с любовию нежной

Светлые очи, и руки, и голову стала, рыдая

40 Громко, ему целовать и крылатое бросила слово:

«Ты ль, ненаглядный мой, милый мой сын, возвратился? Тебя я

Видеть уже не надеялась боле, отплывшего в Пилос

Тайно, со мной не простясь, чтоб узнать об отце отдаленном.

Все расскажи мне теперь по порядку, что видел, что слышал».

45 Ласково ей отвечал рассудительный сын Одиссеев:

«Милая мать, не печаль мне души и тревоги напрасной

В грудь не вливай мне, спасенному чудно от гибели верной;

Но, сотворив омовенье и чистой облекшись одеждой,

Вместе с рабынями в верхний покой свой поди и с молитвой

50 Там обещание дай принести гекатомбу бессмертным,

Если врагов наказать нам поможет Зевес Олимпиец.

Там я на площадь пойду, чтоб позвать чужеземца, который

Ныне со мною, когда возвращался я, прибыл в Итаку:

Вместе с моими людьми он сюда наперед был отправлен;

55 В город его проводить поручил я Пирею, дабы он

В доме его подождал моего возвращения с поля».

Так говорил он, и слово его не промчалося мимо

Слуха царицы. Омывшись и чистой облекшись одеждой,

Вечным богам обещала она принести гекатомбу,