Британия. Краткая история английского народа. Том I - Джон Ричард Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если «Царица фей» выражала высшие начала века Елизаветы, то выражением этого века в целом, как высших, так и низших его начал, служила английская драма. Мы уже называли условия, по всей Европе сообщавшие поэтическое направление возбужденным умам людей; это направление всюду приняло драматическую форму. Правда, искусственная французская трагедия, которой где-то в это время положил начало Гарнье, до позднейшей эпохи не оказала никакого влияния на английскую поэзию; зато влияние итальянской комедии, появившейся полувеком раньше, с Маккиавелли и Ариосто, сказалось в новеллах или рассказах, откуда драматурги заимствовали интриги. Это влияние наложило свою печать на некоторые из худших особенностей английской сцены. Из итальянской драмы были заимствованы те стороны английской, которые оскорбляли нравственный характер эпохи и вызвали смертельную ненависть пуритан, — грубость и нечестивость, пристрастие к сценам ужаса и преступления, частое использование в качестве мотивов драматического действия жестокости и вожделения, смелое применение ужасного и неестественного, лишь бы оно позволяло раскрывать страшные и возмутительные стороны человеческой страсти.
Сомнительно, чтобы английские драматурги многим были обязаны испанской драме, при Лопе де Вега и Сервантесе достигшей вдруг такой высоты, что она почти соперничала с английской. Обе драматургии очень похожи по мышлению трагедии и комедии, по отказу от торжественного однообразия поэтического языка ради разговорной речи обыденной жизни, использованию неожиданных случаев, по сложности завязок и интриг; по-видимому, это сходство объясняется скорее сходством условий, которым обе они были обязаны своим происхождением, чем какой-либо прямой их связью. В действительности английская драма была создана не какими-либо внешними влияниями, а самой Англией. Сам характер народа отличался драматизмом. Со времен Реформации двор, училище правоведения, университет соперничали друг с другом в постановке пьес; они так рано стали популярными, что уже при Генрихе VIII оказалось необходимым назначить для надзора за ними «руководителя развлечений».
Всякий переезд Елизаветы из одного графства в другое являл собой ряд зрелищ и интермедий. Диана со своими нимфами встречала королеву при возвращении ее с охоты; Амур дарил ей свою золотую стрелу, когда она вступала в ворота Норвича. С первых лет ее царствования дух Возрождения проник в грубую форму мистерий; это были изображения аллегорических добродетелей и пороков или героев и героинь Библии, в течение средних веков представлявшие драму. Скоро с чисто церковными нравоучениями (moralités) начали чередоваться переделки классических пьес, а в народной комедии «Игла бабушки Гертон» выразилось стремление к более живому языку и сюжету; в то же время Сэквиль, лорд Дорсет, в своей трагедии «Гирбодук» сделал смелую попытку ввести возвышенную речь и воспользоваться белым стихом как орудием драматического диалога. Но не этим попыткам и усилиям ученых и вельмож в действительности обязана была английская сцена поразительной гениальностью, проявившеюся с того времени, как в 1576 году «слуги графа Лестера» построили в Блэкфрайере первый общественный театр. Сам народ создал себе сцену. Обычно театром служили просто двор гостиницы или балаган, какие до сих пор встречаются на сельских ярмарках; масса зрителей помещалась на дворе под открытым небом, несколько крытых мест в галереях, окружавших двор, представляли ложи более состоятельных зрителей, а покровители и дворяне занимали места на самой сцене.
Все принадлежности отличались крайней грубостью: несколько цветков воссоздавали сад, десяток статистов с мечами и щитами изображал толпу или войско, герои въезжали и уезжали на лошадке, а записка на столбе обозначала нахождение сцены в Афинах или Лондоне. Актрис не было, и грубые слова, поражающие нас в устах женщины, принимали другой оттенок, поскольку все женские роли исполнялись юношами. Но все эти неудобства больше чем уравновешивались народным характером драмы. Как ни прост был театр, все бывали в нем. Сцену занимали дворяне и придворные, ремесленники и купцы теснились на лавках во дворе. Грубая толпа партера сообщила английской драме отпечаток своих чувств и вкусов. Она требовала от сцены бурной жизни, быстрых переходов, сильных страстей, реальности, жизненной смеси и путаницы, живой беседы, болтовни, остроумия, пафоса, возвышенности, вздора и шутовства, ужасов и кровопролития, возвышения над всеми классами общества, знакомства как с худшими, так и с лучшими проявлениями человеческого характера. Новая драма хотела придать «веку и духу времени отпечаток формы». Сам народ выносил на сцену свое благородство и свою низость. Не было сцены, столь человечной, а поэтической жизни — столь напряженной. Дикие и необузданные противники всех старых преданий и условных правил, английские драматурги не признавали другого наставника, другого источника вдохновения, кроме самого народа.
В истории английской литературы немного таких поразительных событий, как это внезапное появление драмы при Елизавете. Первый общественный театр, как известно, был построен только в середине царствования королевы, а к его концу только в Лондоне существовало уже восемнадцать театров. За 50 лет, предшествовавших закрытию театров пуританами, появилось 50, в том числе первоклассных, драматургов; много их произведений погибло, и тем не менее до нас еще дошла сотня драм, написанных в то время, и из них по меньшей мере половина — превосходных. Взгляд на их авторов показывает, что духовное возбуждение эпохи проникло в массу народа. Почти все новые драматурги получили хорошее образование, и многие из них окончили университет. Но вместо придворных певцов, вроде Сидни и Спенсера, теперь появились «бедные студенты».
Первые драматурги — Нэш, Пиль, Кид, Грин, Марло — были в основном бедняками, смелыми в своей бедности: они вели беспутную жизнь, презирали закон и молву, восставали против обычаев и верований, считались «безбожниками», «называли Моисея обманщиком», проводили жизнь в непристойных домах и пивных и погибали от голода или в кабацких драках. Но с их появлением началась драма века Елизаветы. Немногие дошедшие до нас пьесы раннего времени представляются или холодными подражаниями комедиям классиков, или грубыми фарсами, или, как «Горбодук», трагедиями, не обещавшими особенного драматического развития, несмотря на поэтичность отдельных мест. Но в год, предшествовавший прибытию Армады (1587), положение в театре вдруг изменилось, и новые драматурги сгруппировались вокруг двух людей с очень разными талантами — Роберта Грина и Кристофера Марло. Мы уже говорили о Грине как о творце легкой английской прозы; но гораздо важнее была его поэтическая деятельность.
Глубокое понимание характеров и общественных отношений, живость его фантазии и слога оказали на современников такое влияние, в котором с ним могли поспорить только Марло и
