Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трейчке написал пространную редакционную статью. Вначале он выразил свои взгляды на внешнеполитические проблемы – альянс с Австрией, отношения с Россией, нестабильность на Балканах – и посетовал на поражение либералов на недавних выборах в Пруссии. Посвятив этим материям десять страниц, историк переходит к основной теме. Он заявляет, что обнаружил в «глубинах народной жизни сильную и удивительную ажитацию», проявляющуюся в «страстности настроений против Judenthum» (еврейства. – Дж. С.). Но Трейчке – все-таки не Глагау, не Марр и не щелкопер с Граб-стрит, а степенный господин, цивилизованный человек, серьезный историк, и он должен соблюдать политкорректность. Он соглашается с тем, что испано-португальские евреи не создают проблем ни в Англии, ни во Франции, однако отмечает: немцам приходится иметь дело с польскими евреями, чье поведение определяется иными историческими причинами. По его мнению, евреи должны стать немцами, но историк тут же, противореча самому себе, нападает и на иммигрантов, и на тех, кто уже ассимилировался и говорит на немецком языке. Трейчке усматривает «самую большую опасность в неоправданном преобладании евреев в прессе»: «В продолжение десяти лет общественное мнение во многих городах формировалось пером евреев. Для либеральной партии стало несчастьем то, что она предоставила Judenthumчересчур много вольности». Конечно, немцы многим обязаны умным иудеям, но евреи привнесли цинизм, острословие и непочтительность, способствуя деградации нравственности в обществе. Их шутки и злопыхательство в отношении религии не просто дерзки, а «бесстыдны». Трейчке делает вывод: то, что происходит, возможно, «уродливо и бесчеловечно, но это естественная реакция немцев на чужеродный элемент, захвативший слишком много места в нашей общественной жизни»112.
Антисемитизм, таким образом, добрался до верхов истеблишмента, а в скором времени им заразится и высшая аристократия – не без помощи придворного священника Адольфа Штёккера, уже начавшего выступать с проповедями против евреев и их тлетворного влияния. Одним из его слушателей был юный принц Вильгельм, будущий кайзер Вильгельм II, другим – граф Альфред фон Вальдерзе, преемник Мольтке. Придворный проповедник сеял смуту и в конечном итоге способствовал падению Бисмарка.
Все это, безусловно, отражалось на положении германо-еврейской общины. Бертольд Ауэрбах (1812–1882) был даже более известен, чем Трейчке, особенно за пределами Германии. Он происходил из ортодоксальной еврейской семьи и мог стать раввином, если бы его не арестовали за революционную деятельность. Он стал журналистом и не очень успешным новеллистом. В 1843–1858 годах Ауэрбах опубликовал четыре тома «Schwarzwlder Dorfgeschichten»(«Шварцвальдских деревенских рассказов»), принесших ему мировую известность. За рубежом он был так же популярен, как и Густав Фрейтаг. Его рассказы многократно переиздавались и переведены на все европейские языки113. Но этот общенациональный писатель-патриот родился евреем, что, как он понял в конце шестидесятых годов, для некоторых людей является немаловажным фактором. В ноябре, за неделю до выхода в свет пространной статьи Трейчке, Ауэрбах писал брату Якобу:
...
«Ласкера даже не выдвинули кандидатом в Бреслау. Здесь тоже развернулась подстрекательская кампания против евреев. Вчера в местной газете написали: евреи живут в домах, которые они не строили, и так далее и тому подобное. Это подстрекательство к убийству и грабежу, и нам теперь предстоит все это испытать»114.
Бисмарк не обмолвился ни словом. Нападки на евреев его устраивали: антисемитизм подрывал позиции его врагов, таких как Ласкер. Виндтхорст призывал к публичному осуждению антисемитизма. 16 апреля в рейхстаге он вновь потребовал гарантий равных прав для всех граждан: «Я отстаиваю и буду отстаивать права католической церкви, протестантов и, не в последнюю очередь, евреев. Я требую равенства для всех»115.
Евреи пытались противостоять антисемитской агрессии. 18 июня 1880 года Блейхрёдер обратился к Вильгельму I с личным посланием:
...
«Я беру на себя смелость просить у вашего величества отеческой защиты для себя, и не только для себя, а для целого класса преданных подданных вашего величества, далеко не бесполезных граждан государства. Борьба против евреев есть и социальная борьба против собственности… Мое имя не сходит с языка христианских социальных агитаторов; оно служит не только мишенью для преследования, но и пугалом, олицетворяющим капитал, фондовый рынок, собственность, все зло… (это) начало бед страшной социальной революции»116.
В аргументации Блейхрёдера содержится верная мысль о том, что антисемитизм отражает бунт неимущих слоев против собственности. Однако в более широком плане это явление заключало в себе и возмущение насквозь консервативного общества либерализмом.
Барон Карл Константин фон Фехенбах усмотрел в антисемитской агитации средство, с помощью которого можно пресечь «культуркампф» и объединить католиков и протестантов в консервативно-социальный союз, нацеленный на борьбу против капитализма, семитизма и поощрение государственного социализма, то есть национализацию основных отраслей промышленности117. Он писал Адольфу Францу, редактору главной католической газеты Germania, 18 июля 1880 года: его цель – объединить «все подлинно христианские элементы на основе общей социальной программы»118.
Виндтхорст сразу же понял, что идеи Фехенбаха представляют угрозу и для его лидерства, и для его политической линии. Фехенбах отвлечет внимание не только от борьбы за ликвидацию майских законов и других помех для католиков, но и от деятельности парламентов Пруссии и рейха, в которых Виндтхорст мастерской рукой управляет партией Центра. Соответственно, когда 10 ноября Фехенбах предложил Франкенштейну и Виндтхорсту обсудить создание антисемитского союза католиков и протестантов, оба отказались119. Католик-юрист Август Рейхеншпергер, как и его брат Петер, избранный депутатом от партии Центра, вспоминал в мемуарах: большинство католических членов парламента в то время с удовольствием приняли бы участие в антисемитской кампании. Так что угроза была реальной.
20 ноября 1880 года антисемитская агитация обсуждалась в прусской палате депутатов. Альберт Ханиель, представляя партию прогрессистов, попросил министра внутренних дел прокомментировать позицию прусского правительства в отношении петиции антисемитов. Август Рейхеншпергер вспоминал:
