Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч

304

Седова-Троцкая Наталья Леонтьевна (1882–1962), урожденная Скидельская. Родилась в богатой семье. Дочь купца 1-й гильдии Леонтия Скидельского и польки из шляхетского рода. Получила домашнее образование. Училась в институте благородных девиц в Харькове, но была исключена за вольнодумство и чтение радикальной литературы. Уехала в Париж, изучала в Сорбонне курс истории искусств. Входила в состав группы «Искра», которой руководил Ленин. В 1902 г. познакомилась с Л. Д. Троцким в Париже в русской колонии, где он читал лекцию. Вскоре оставила своего мужа (Седова) и в 1903 г. ушла к Л. Д. Троцкому. В первые годы советской власти работала в отделе искусств Наркомпроса РСФСР. В 1928 г. последовала в Алма-Ату вместе с высланным мужем. Жила с ним в изгнании за границей. После гибели Троцкого в 1940 г. сохраняла виллу в Койо-акане (Мексика), где они жили. Согласно завещанию мужа, получила права на доходы от издания его книг. Передала архив в библиотеку Гарвардского университета. Умерла в предместье Парижа. Похоронена в Койо-акане рядом с Л. Д. Троцким.

305

Уокер (H. S. Walker), капитан, офицер для связи от английского командования в Сибири при атамане Семенове. Личный друг П. Булыгина и Н. Соколова. Помог Соколову и есаулу А. Грамотину вырваться из Читы из-под угрозы ареста атаманом Семеновым и вывез их в Верхнеудинск в своем личном вагоне.

306

«Жильяр поехал с генералом Жаненом. Соколов уехал в Европу несколько дней спустя через Пекин и Шанхай с нашим хорошим другом Робертом Уилтоном, корреспондентом газеты „Таймс“, который часто присутствовал на допросах во время расследования» (Булыгин П. Убийство Романовых. М., 2000. С. 116). «Отказавшись вручить дело представителю французского Министерства иностранных дел, генерал Жанен некоторое время хранил материалы в своем доме недалеко от Гренобля. Затем он решил передать дело Великому Князю Николаю Николаевичу, но Николай Николаевич не только отказался от следственных материалов, но даже не пожелал принять Жанена и Соколова. Обратившемуся к нему Жанену он указал, через посредство состоявшего при нем барона Стааля, что дело следует передать М. Н. Гирсу, бывшему послу Временного правительства в Риме, а ныне — председателю Совещания русских послов за границей. По своей просьбе Жанен получил об этом от Великого Князя письменное распоряжение» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 16). «Великий Князь заявил, что он „является частным лицом, а таковое не может быть хранителем вещественных доказательств екатеринбургского злодеяния и останков Царской Семьи“. Называя себя частным лицом, Великий Князь Николай Николаевич отнюдь не отрекался от своих великокняжеских прав и несколько позже, в обход основных законов, объявил себя претендентом на российский престол…» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 403). Из воспоминаний капитана Булыгина: «Великий Князь Николай, двоюродный брат Государя, которого считали естественным главой русских монархистов, отказался принять отчет и записи Соколова. Это был тяжелый удар как потому, что, казалось, делало долгую и трудную задачу Соколова ненужной, отвергнутой с презрением, так и потому, что это было проявлением все той же незаслуженной враждебности и неприязни, которые следователь испытывал в Сибири. Еще тяжелее был удар, нанесенный известным русским дипломатом, который сообщил следователю от имени Великой Княгини Ксении, что она не желает его видеть, потому что почти чувствует, будто Соколов — чуть ли не один из убийц. […] Надо помнить, что наш первоначальный план заключался в том, чтобы привезти материалы следствия Вдовствующей Императрице Марии и работать под ее опекой. Но сначала этот план был нарушен отказом Британского правительства впустить нас в Англию. Затем, когда по предложению Великого Князя Дмитрия (он даже договорился, что датская королевская яхта возьмет нас на борт) мы собирались увидеться с Вдовствующей Императрицей в Дании, неожиданно пришла телеграмма от Великой Княгини Ольги: „Упросите Соколова и Булыгина не приезжать…“ Как раз когда встал вопрос, что с нами будет, князь Долгорукий, к счастью, передал Соколову от имени Вдовствующей Императрицы сумму в тысячу фунтов стерлингов. Расследование было спасено, и дела пошли лучше потому, что замечательная работа Соколова и его абсолютная честность стали получать признание. […] Во время пребывания Следователя в Берлине (в 1921 г.), в доме полковника Фрейберга, на квартиру был совершен налет вооруженной группы русских и немецких коммунистов под предводительством Грузенберга (кличка — поручик Лутохин). Они назвались полицейскими и даже оставили в прихожей одетого в полицейскую форму мужчину. Нет необходимости говорить, что искали они, главным образом, Соколова и его бумаги, хотя имели счеты и с полковником Фрейбергом. После этого инцидента Грузенберг был вскоре арестован, и я присутствовал при его обыске. В его бумажнике была визитная карточка известного одесского палача Раппопорта, а в карманах нашли небрежно смятую пачку банкнот на общую сумму до 30 000 марок. Главная добыча, доставшаяся налетчикам, — семь томов официального расследования, которые я хранил по просьбе Соколова. В соответствии с информацией, полученной из немецкой полиции, эти тома были отправлены через Прагу в Москву» (Булыгин П. Убийство Романовых. М., 2000. С. 114). «Соколов не хотел передавать дело М. Н. Гирсу, которому он не доверял по политическим причинам [из письма Соколова: „…Гирс посол в Риме, друг Львова и Ко., т. е. тех людей, которые по заранее существовавшему плану учинили арест Государя, обусловив тем самым его убийство“. Пагануцци П. Правда об убийстве Царской Семьи. Джорданвилль, 1981. С. 29], но ему пришлось подчиниться воле Великого Князя. Выход из положения он все же нашел и описывает его в письме от 22 апреля 1922 года: „Мне не оставалось ничего больше делать, как попытаться изъять то, что можно было, дабы изъятое — идеальный дубликат подлинника, мог бы заменить подлинное дело“. […] Обеспечив себя таким образом необходимой документацией, Соколов опять начал разыскивать и допрашивать свидетелей. Ему удалось получить показания ряда крупных политических деятелей эпохи: например, кн. Львова, Керенского, Милюкова, Гучкова… и многих менее заметных фигур. […] Несмотря на свое нервное состояние, порою на грани отчаяния, Соколов продолжал свои поиски, ездил по Европе, собирая сведения, и побывал даже в Америке. […] Собрав много материалов (в апреле 1922 года к семи первоначальным томам его копии дела прибавилось уже семь других) и желая поделиться с широкой общественностью результатами своей работы, Соколов написал книгу „Убийство Царской Семьи“, опубликовав в ней многочисленные выдержки следственных материалов и немало фотографий. […] Изнуренный непосильным трудом и разными огорчениями, Николай Алексеевич Соколов скончался 23 ноября 1924 года: его нашли мертвым в саду дома во французском городке Сальбри (в департаменте Луар-э-Шэр), где он тогда жил. Похоронен он был