Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Вот, так-то лучше, — сказал он, и был прав. Что-то в его глазах успокоило меня, а когда я успокоилась, рука уже не так сильно болела.

— Я разучилась справляться с подобными травмами. Я теперь просто слабачка по части ран.

Он мягко рассмеялся.

— Ты никогда не будешь в чем-то слабачкой, Анита, но ты забыла, как жить с такими ранами.

— Она болит сильнее, потому что я не ожидала, что будет так сильно болеть.

— А сейчас? — поинтересовался он.

— Лучше, пока я ее не перегружаю.

— Думаю, мы найдем, чем заняться, чтобы не перегружать твою руку. — Он поцеловал меня в бедро, а затем потерся щекой чуть ниже.

— Какие будут предложения? — спросила я.

Домино усмехнулся, выцеловывая дорожку по моему бедру.

— Я практиковался с тех пор, как мы делали это в последний раз.

— Да ладно?

Он кивнул, потираясь лицом о внутреннюю сторону моего бедра.

— Покажи мне, чему ты научился.

Он улыбнулся, прижимаясь губами к моему бедру.

— Часть из этого я подчерпнул, наблюдая за тем, как ты ласкаешь Джейд под руководством подружки Джейсона.

— Джей-Джей была отличным учителем, — сказала я и почувствовала, как мое лицо бросило в жар, когда я подумала о светловолосой балерине.

Домино усмехнулся, и этот звук перекатился в низкое урчание. От этого по моему телу пробежала приятная дрожь, но из-за нее вздрогнули мышцы там, где меня заштопали, а это уже было не так весело.

— Не уверена, что смогу превратить эту боль в удовольствие.

— Просто лежи смирно во время оргазма, — посоветовал он.

— Не знаю, получится ли.

— Говорят, у тебя проблемы с тем, чтобы не двигаться по приказу.

Я нахмурилась:

— Кто говорит?

— М-м, — пожурил он, прижимаясь губами к бедру, — никаких разговоров во время поцелуев. — Он вновь поцеловал меня, и на этот раз — на краю изгиба внутренней стороны бедра. Следующий поцелуй пришелся прямо на впадинку, и мою кожу обдало мягким теплом от его дыхания. Я старалась не дрожать или хотя бы не двигать рукой. Вроде даже получилось.

Он поцеловал мой лобок и снова мягко выдохнул. Его дыханием было таким теплым, почти горячим на моей коже. Я прикрыла глаза и протяжно выдохнула, и он выбрал именно этот момент, чтобы лизнуть меня между ног одним быстрым, дразнящим движением.

Это вынудило меня уставиться на него, чуть ли не хихикнув.

От его взгляда весь мой смех испарился, дыхание перехватило, а тело напряглось. У каждого мужчины есть такой хищный взгляд, но конкретно этот шел из глаз, принадлежащих полосатому лику настоящего хищника. На меня смотрел его тигр, и мысль о том, что его рот касался таких интимных мест на моем теле, заставила меня задрожать, и причин у этой дрожи было больше одной. Я почти смирилась с тем, что толика страха в сексе, небольшое чувство опасности с теми, кому я доверяю, врубает мой переключатель. Когда Домино принялся лизать меня по краям — осторожно, не торопясь, подготавливая меня к тому, что будет дальше, я призналась самой себе, что частично дрожь была вызвана не нежностью, а мыслью о том, что даже человеческие зубы могут нанести ущерб. При таких мыслях оральные ласки становятся одним из самых доверительных актов с партнером. А если он еще и оборотень, у которого есть настоящие когти и клыки, то доверия тут еще больше.

Я позволила себе расслабиться под ощущением его языка, который рисовал круги по краям, лизал длинными движениями с каждой стороны, подбирался все ближе, но не касался меня там, где мне больше всего хотелось. Наконец, я взмолилась:

— Пожалуйста, пожалуйста…

Домино вскинул голову ровно настолько, чтобы спросить:

— Пожалуйста — что? — По глазам было видно, что он совершенно точно знает, что именно, но я подыграла:

— Все это обалденно, но, пожалуйста, дай мне кончить, не нужно больше меня подготавливать и поддразнивать.

— Это называется «прелюдия», Анита, а не поддразнивания. — Он вновь лизнул, нарочно избегая того местечка, в котором мне хотелось прикосновений.

— Домино, ты меня с ума сведешь. Просто сделай это.

— Вот это? — Он быстро провел языком по моим раскрытым створкам, едва касаясь той точки, до которой мне больше всего хотелось, чтобы он прикоснулся.

Я рассмеялась — частично от удовольствия, частично от раздражения:

— Домино!

— Когда я доведу тебя до оргазма, то хочу, чтобы ты выкрикнула мое имя.

Я чуть было не ляпнула, что стараюсь не произносить чьих-либо имен в таких ситуациях, потому что не хочу выкрикнуть ошибочное. Такое бывало пару раз, и вроде все обошлось, но не очень-то лестно, когда твой партнер кричит чужое имя во время вашего секса. Так уж повелось, но когда я посмотрела вниз, вдоль линии своего тела, в эти глаза цвета пламени заката, что мне еще оставалось ответить, кроме как «да»?

Своим языком, губами, ртом, облизывая и посасывая то сладкое местечко, он довел меня до кульминации, и из-за того, что прелюдия была такой обстоятельной, оргазм вышел сильным, всепоглощающим, он накрывал и накрывал волнами удовольствия, заставляя меня трястись и кричать, пока мои руки пытались найти хоть что-нибудь, во что я могла бы впиться ногтями и держаться, пока один оргазм переходил в другой или, может, это был тот же самый, набегающий, подобно волнам о берег, снова и снова, один и тот же океан, но не одна и та же волна.

Я прокричала его имя, запрокинув голову и закрыв глаза, его имя, как исступленная молитва, срывалось с моих губ:

— Домино, Домино, Домино!

Его лицо вдруг оказалось передо мной.

— Твоей руке явно лучше.

Я моргнула. В своих метаниях я сползла с подушек и утонула в них. Перевязь болталась на шее, потому что рука в ней больше не висела. Мне удалось выдохнуть:

— Да.

— Хорошо, потому что теперь я собираюсь тебя трахнуть.

— Да, господи, да.

Он улыбнулся, и мой мозг едва осознавал, что он стоит надо мной на четвереньках, упираясь руками по обе стороны от моего торса, а коленями — между моих ног. Презерватив уже был на месте, как бледная тень поверх его твердости.

Ниже пояса она касался меня, но сверху лишь нависал. Он попытался скользнуть в меня, но угол был не подходящим. Если бы я была в состоянии пошевелиться, то помогла бы, но я все еще лежала, бескостная, плавая на волнах удовольствия от предыдущего оргазма. Домино воспользовался рукой, чтобы войти в меня. Я была очень влажной, но тугой, какой я всегда становилась после орального секса. Его член был достаточно толстым, чтобы с усилием проложить себе дорогу внутрь, по каждому восхитительному дюйму. К тому времени, как он погрузился так глубоко, как только мог, я уже издавала тихие, нетерпеливые звуки, а наши тела касались друг друга настолько интимно, насколько это было возможно.

— Посмотри на меня, Анита, — произнес он.

Я наблюдала за тем, как он скользил в меня, но его слова заставили меня поднять взгляд. Он смотрел на меня очень пристально.

— Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока мы занимаемся любовью. Хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза все это время.

— Не знаю, смогу ли.

— Я хочу смотреть тебе в глаза, пока мы будем заниматься любовью. И хочу, чтобы ты смотрела в мои, а не на мое тело.

Мысль о том, чтобы смотреть ему в глаза на протяжении всего секса, смутила меня. Вероятно, мне стоило запротестовать, но я пробыла с Джейд достаточно долго, чтобы знать, почему он просит об этом. Она воспринимала затянувшийся зрительный контакт во время секса, как агрессию — даже со мной, хотя я тоже была женщиной. Трудно представить, насколько все усугублялось между ней и мужчиной. Даже посереди секса Джейд будто бы пряталась, и я могла понять, почему Домино хотел того, кто не станет прятаться. Того, кто будет смотреть на него и наслаждаться тем, что он рядом, кто не станет вздрагивать и наказывать его за то, что он мужчина. Проблемам Джейд можно было посочувствовать, но ее нежелание работать с ними на терапии со временем поубавило мое сочувствие. Я не стала спрашивать, пришел ли Домино к такому же выводу. Я просто дала ему то, чего он хотел. Я смотрела, как его тело трудилось, входя внутрь и выходя из меня. Он остановился, чтобы скинуть с постели подушки, и освободить себе место, чтобы упереться руками. Я смотрела в глаза, напоминавшие мне огонь, когда он нашел свой ритм, теперь немного более быстрый, но не настолько глубокий, насколько он мог входить, ища то самое местечко недалеко от входа. Я знала, что мое дыхание изменилось, но, должно быть что-то отразилось на моем лице, потому что он улыбнулся и продолжил скользить вновь и вновь, в том же ритме, задавая движения бедрами, от чего мое мое дыхание ускорилось и я вцепилась в его предплечья, которые удерживали надо мной его торс. Я наблюдала за тем, как оранжевый цвет его радужки расширялся до тех пор, пока красный не сделался тонкой полоской вокруг зрачка, и его дыхание тоже начало учащаться. Напряжение между ног росло, и я знала, что уже близка. Я сказала об этом, глядя ему в лицо, и позволяла ему увидеть каждый оттенок удовольствия, каждую морщинку, улыбку, вскрик, и наблюдала то же самое на его лице. Это было почти слишком интимно, как если бы мы оголяли друг друга так, как никогда прежде.