К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Вызывают сомнение поведение и показания на этом процессе и некоторых других подсудимых. Несомненно, в качестве провокаторов выступали на процессе И. Семенов, К. Усов, Л. Коноплева. Верховный революционный трибунал приговорил Р. Ставицкую (Ф. Ставскую) к двум годам тюремного заключения со строгой изоляцией. Однако в этом же постановлении трибунала говорилось: «В отношении Семенова, Коноплевой, Ефимова, Усовой, Зубкова, Федорова-Козлова, Полевина, Ставской, Дашевского Верховный трибунал нашел: эти подсудимые добросовестно заблуждались при совершении ими тяжких преступлений, полагая, что они борются в интересах революции... Названные подсудимые вполне осознали всю тяжесть содеянного ими преступления, и трибунал в полной уверенности, что они будут мужественно и самоотверженно бороться в рядах рабочего класса за Советскую власть... ходатайствует перед Президиумом ВЦИК об их полном освобождении от всякого наказания» [586] .

Все перечисленные выше «подсудимые» были действительно после процесса освобождены и трудоустроены. Их дальнейшая судьба нам неизвестна. Что касается Ставицкой (Ставской), то перед арестом она работала директором Исторической библиотеки в Москве.

15 обвиняемых, в том числе члены ЦК эсеровской партии А. Р. Гоц, Д. Д. Донской, М. Я. Гендельман, Г. Я. Герштейн, М. А. Лихач, П. Н. Иванов, Е. М. Тимофеев и др., были приговорены к расстрелу. ВЦИК утвердил этот приговор, но приостановил его исполнение при условии, что партия социалистов-революционеров прекратит свою «заговорщицкую, террористическую и шпионскую деятельность». «Если же она, – говорилось в постановлении ВЦИК, – не откажется от вооруженной борьбы против Советской власти, приговор ее контрреволюционным вождям будет приведен в исполнение» [587] .

Лидеры правых эсеров должны были, таким образом, содержаться в камерах смертников в качестве заложников. Их держали во внутреннем изоляторе особого назначения. Так называлась тогда внутренняя тюрьма ОГПУ на Лубянской площади. Один из смертников – С. В. Морозов, не выдержав напряжения, покончил жизнь самоубийством 20 декабря 1923 года. Смерть Морозова вызвала поток протестов среди социалистов на Западе. Поэтому в начале 1924 году решением ЦИК СССР смертный приговор был заменен лидерам правых эсеров 5-летним тюремным заключением [588] .

После судебного процесса 1922 года деятельность партии эсеров и меньшевиков была окончательно запрещена. Легальная политическая деятельность была возможна теперь только для РКП(б).

Конечно, никакие запрещения не могут, казалось бы, уничтожить ту или иную политическую партию, если она имеет корни в народе. Однако режим большевистской диктатуры уже в 20-е годы был настолько жестоким и всеобъемлющим, что неоднократные попытки меньшевиков, эсеров и некоторых других партий наладить нелегальную деятельность были безуспешны. Эти партии раздробились на мелкие группы, не придерживающиеся ни единой программы, ни одинаковой тактики. Только за границей удалось создать центральные представительства российских социалистических и некоторых националистических партий. Меньшевики стали издавать здесь свой «Социалистический вестник», а эсеры – «Революционную Россию», а также отдельные брошюры и листовки. Но очень немногие из этих изданий удавалось пересылать в СССР. В эсеро-меньшевистских изданиях содержались вполне справедливые критические замечания в адрес РКП(б)/ВКП(б). Так, например, эсеры, поддерживая социалистическую кооперацию деревни (кооперация была одним из важнейших пунктов эсеровской программы), возражали против сталинских методов проведения этой кооперации. Эсеры и меньшевики выступали в своих изданиях против бюрократизации государственного аппарата, против арестов технических специалистов, против жестокостей «раскулачивания», против процессов «Промпартии» и «Союзного бюро». Многие из эсеров объявляли себя теперь сторонниками «этического социализма», они выступали против террора, заявляя, что продвижение к цели должно осуществляться не любыми средствами, а такими, которые помогают воспитанию борцов за социализм. Протестуя против государственного произвола, они продолжали черпать свои идеи у П. Лаврова и Н. Г. Чернышевского.

Однако, несмотря на трудное положение в СССР в конце 20-х – начале 30-х гг., несмотря на значительное недовольство и в городе, и в деревне, пропаганда и агитация нелегальных оппозиционных групп не получила большого распространения. Репрессивно-контрольный аппарат Советской власти был уже настолько силен, что практически все меньшевистско-эсеровские группы и их издания на территории СССР ликвидировались через несколько месяцев после их создания. Одновременно проводилась массированная пропаганда, представлявшая любую оппозиционную деятельность как контрреволюцию.

Мы не хотели бы здесь брать под защиту эсеров и меньшевиков; у каждой из этих партий было в прошлом немало политических ошибок и даже преступлений. Но мы не хотели бы защищать и системы однопартийной диктатуры, ибо именно монополия одной партии на политическую деятельность в стране приводит к нарушению гласности, свободы мнений и критики, способствует углублению ошибок и сокрытию преступлений правящих групп. Утверждение о том, что при социализме и социальной однородности советского общества в нашей стране не существует почвы для других партий, является глубоко ошибочным. Марксизм отнюдь не решил всех вопросов в социально-политических и экономических науках, и не все, что считается здесь решенным, решено правильно. Известно, что и Ленин менял свои предложения относительно путей и средств построения социализма в России, и ленинизм отнюдь не является последним и решающим словом в политических и общественных науках. Подход к вопросу о путях и средствах социалистического строительства может быть различным, и это создает идейную и гносеологическую основу для образования различных политических партий и групп и в социалистической стране, а также препятствует деспотическому перерождению социалистического общества, которое также нуждается не только в правящей партии, но и в оппозиции.

ИЗВРАЩЕНИЕ СТАЛИНЫМ ЛЕНИНСКОГО ПОНИМАНИЯ ЕДИНСТВА ПАРТИИ

Анализируя деятельность Сталина, мы убеждаемся, что он извратил ленинские требования о единстве и дисциплине в партии. Ленин никогда не придавал вопросу о дисциплине в партии самодовлеющего значения, отделяя его от проблемы коммунистических убеждений и вопроса о том, насколько правильной или ошибочной является политика партийных центров. Единство партии Ленин никогда не понимал как полное и абсолютное запрещение групп и течений в партии вне зависимости от конкретной исторической обстановки и от того, какую политику проводит в данное время тот или иной руководитель партии.

Конечно, единство дает любой партии добавочную силу. Однако бывают случаи, когда в единстве, в отсутствии споров и течений проявляется не сила, а слабость партии, когда ее члены под влиянием того или иного лидера все как один идут не туда. Поэтому Ленин решительно отвергал догматическое толкование единства партии. Еще в 1904 году, т. е. на самых первых этапах создания партии, Ленин писал: «...В партии всегда будут споры и борьба, их надо лишь ввести в партийные рамки, а это под силу лишь съезду... Весь опыт послесъездовской борьбы учит... необходимости обеспечить в уставе партии права всякого меньшинства, чтобы отводить постоянные и неустранимые источники недовольства, раздражения и борьбы из обычных обывательских потоков скандала и дрязг в непривычные еще каналы оформленной и достойной борьбы за свои убеждения. К таким безусловным гарантиям мы относим предоставление меньшинству одной или более литературной группы с правом представительства на съездах и с полной "свободой языка". Необходимо дать самые широкие гарантии вообще относительно издания партийной литературы, посвященной критике деятельности центральных учреждений партии» [589] .

В 1911 году, критикуя Троцкого, выступавшего на словах против образования фракций в партии, Ленин писал: «Какая пустая фраза – при таком положении дел – крики против фракционности, и притом со стороны людей, только что образовавших свою фракцию. Пора им понять, что крики против фракционности – отвод глаз от вопроса действительно важного, от вопроса о партийном или противопартийном содержании работы разных фракций» [590] .

Когда на Пражской конференции РСДРП в 1912 году было выдвинуто предложение (В. Косовским-Шварцманом) об осуждении борьбы групп в партии, то именно Ленин выступил против. «Нельзя осуждать внутрипартийную борьбу вообще, – заявил Ленин. – Мы должны осудить лишь безыдейную. Осудить же борьбу групп вообще – это значит осудить и борьбу большевиков против ликвидаторов» [591] .

Среди большевиков при Ленине всегда существовали различные группы и фракции, и это считалось естественным и нормальным явлением. Только в 1921 году в период самого острого кризиса Советской власти Ленин призвал к временному прекращению фракционной борьбы и к роспуску всех имевшихся тогда среди большевиков групп и фракций. Однако предложенная Лениным резолюция о единстве партии не отменяла права членов партии критиковать не только частные, но и общественные аспекты партийной политики. Эта резолюция не лишала членов партии права иметь по тем или иным вопросам свое мнение, отличное от мнения ЦК. Эта резолюция не только не отменяла возможности дискуссий и споров в партии, но прямо говорила о желательности таких дискуссий [592] .