Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

…и освободила их от власти Обряда. Это потребовало от неё такого ничтожного усилия, что Серебряная Лиса испугалась. Так просто — отпустить. Вновь отпустить на свободу.

Она открыла глаза. Неупокоенные волки исчезли.

Но не погрузились в небытие. Она знала, что их души воссоединились с плотью и костями. Айи перестали быть вымершим видом. По крайней мере, в этом мире с его богами-волками. Она ведь была заклинательницей костей. И могла наделять подобными дарами. Нет, это не дары. Это — то, ради чего меня создали. Моя цель. Моя единственная цель.

Кости Оноса Т’лэнна скрипнули, когда он медленно осмотрелся по сторонам, разглядывая опустевшую равнину. Плечи его поникли.

— Призывательница. Спасибо. Древняя несправедливость исправлена.

Серебряная Лиса внимательно посмотрела на Первого Меча.

— Чего ещё ты от меня хочешь?

— Та, что стоит рядом со мной, — Ланас Тог. Они приведёт тебя обратно к т’лан имассам. Следует обменяться словами.

— Хорошо.

Онос Т’лэнн не шевельнулся.

Серебряная Лиса нахмурилась.

— Чего же ты ждёшь?

Ещё некоторое время он не двигался, затем медленно обнажил свой кремнёвый меч.

— Себя, — проскрежетал воин, подняв меч…

…а затем отпустил его. Клинок упал к его ногам.

Серебряная Лиса хмуро посмотрела на оружие, гадая о значении этого жеста — со стороны воителя, которого называли Первым Мечом.

Понимание вдруг затопило её, глаза широко распахнулись.

Ради этого, в конечном итоге, меня и создали…

— Время пришло.

Колл вздрогнул. Он задремал.

— Что? Какое время?

Мурильо метнулся к Мхиби.

Рыцарь Смерти продолжил:

— Она готова к погребению. Мой Повелитель поклялся вечно защищать её.

Старший бог, К’рул, разглядывал огромного, неупокоенного воина.

— Я по-прежнему в замешательстве. Нет, я поражён. С каких это пор Худ стал щедрым и великодушным богом?

Рыцарь медленно обернулся к К’рулу.

— Мой Повелитель всегда щедр и великодушен.

— Она ещё жива, — заявил Мурильо. Он выпрямился и встал между Мхиби и Рыцарем Смерти. — Время не пришло.

— Это не похороны, — сказал ему К’рул. — Мхиби теперь спит, и будет спать вечно. Она спит, чтобы видеть сон. А внутри её сна, Мурильо, живёт целый мир.

— Как Огнь? — спросил Колл.

Старший бог улыбнулся в ответ.

— Погодите-ка! — рявкнул Мурильо. — Да сколько ж вообще спящих старушек?

— Её нужно упокоить, — пробасил Рыцарь Смерти.

Колл шагнул вперёд, положил ладонь на плечо Мурильо.

— Ладно, давай сделаем так, чтоб ей там было удобно — меховые шкуры, одеяла…

Мурильо задрожал под рукой Колла.

— Вот просто так? — Он утёр глаза. — Мы её… просто бросим? Здесь, в могиле?

— Помоги мне с постелью, друг, — проговорил Колл.

— В этом нет нужды, — сказал Рыцарь. — Она ничего не почувствует.

— Не в этом дело, — вздохнул Колл. Он хотел добавить что-то ещё, но увидел, что Рат’Фандерея и Рат’Тогг сняли маски. Бледные, морщинистые лица, из-под прикрытых век льются слёзы. — Что это с ними? — встревоженно спросил Колл.

— Их боги наконец нашли друг друга, Колл. В мире-сне Мхиби, где теперь стоят Звериные троны. Ты видишь не горе, но радость.

Через некоторое время Колл хмыкнул.

— Ладно, за работу, Мурильо. А потом пойдём домой.

— Я всё равно хочу знать, что́ это за история со старушками, которые за просто так творят миры во сне!

Путь вспыхнул, три фигуры вывалились из портала, подняв тучу серой пыли.

Паран откатился в сторону от Быстрого Бена и Провидца, те продолжали бороться, вокруг них гудели чары. Когда капитан обнажил меч, он услышал вскрик яггута. Чёрная паутина взметнулась, туго оплела отчаянно сопротивлявшегося Провидца.

Задыхаясь, Быстрый Бен оттолкнулся от яггута ногами, сжимая в руках Финнэст.

На груди Провидца скорчилась маленькая фигурка из веток и пучков травы, она злорадно хихикала.

— Да кто это, Худово…

С шипящим рычанием из портала вырвалась массивная чёрная тень. Паран вскрикнул, развернулся, отчаянно взмахнул мечом.

Клинок впился в мышцы, затем в кость.

Что-то — лапа — ударило Парана в грудь так, что капитан упал навзничь.

— Стой, треклятая кошка!

Неистовый вопль Быстрого Бена завершился чародейским взрывом, который заставил пантеру взвыть от боли.

— Вставай, Паран! — прохрипел чародей. — Я выдохся.

«Вставай»? Боги, да у меня, наверное, все кости переломаны, а он хочет, чтобы я встал. Каким-то чудом капитан поднялся на ноги, зашатался, вновь оказавшись перед чёрным зверем.

Пантера припала к земле в шести шагах от него, хвост бил по бокам, пылавшие, словно уголья, глаза уставились на Парана. Она оскалила клыки в беззвучном рычании.

Где-то внутри капитана родилось ответное ворчание. Более глубокое, чем могло бы произвести человеческое горло. Звериная сила потекла в его тело, похитила само ощущение тела — единственное, что Паран понял, — он вдруг оказался на одном уровне с глазами гигантской пантеры.

Позади раздался хриплый шёпот Быстрого Бена:

— Нижняя Бездна!..

Пантера прижала уши, она явно колебалась.

Да что же, Худово семя, они оба видят?

— Заклинательница! — рявкнул Быстрый Бен. — Стой. Оглянись вокруг — видишь, где мы? Мы не враги тебе — мы желаем того же, чего и ты. Здесь. Сейчас.

Пантера приблизилась ещё на шаг, и Паран заметил, как она напряглась для прыжка.

— Одной мести мало! — закричал чародей.

Гигантская чёрная кошка вздрогнула. В следующий миг Паран заметил, как мускулы её расслабились, а затем вся пантера замерцала, изменила форму — и вот перед ними уже стояла невысокая, смуглая, коренастая женщина. На правом плече у неё зияла глубокая рана, кровь свободно стекала по руке, капала с пальцев на пыльную землю. Чёрные, неимоверно красивые глаза холодно рассматривали Парана.

Капитан медленно вздохнул, почувствовал, как что-то опускается в нём — вновь почувствовал собственное тело, ноги дрожали, рукоять меча в ладони стала липкой от пота.

— Кто ты? — спросила она.

Капитан пожал плечами.

Женщина отвела взгляд, посмотрела ему за плечо.

— Морн, — сказал она.

Паран медленно повернулся.

Разрыв он ощутил, словно физический удар в сердце. Язва в воздухе, почти над самой изломанной крышей заброшенной башни. Рана, истекающая болью — такой болью… вечной — нижние боги, там внутри душа. Ребёнок. В ловушке. Закрывает эту рану. Я помню эту девочку — ребёнка из снов…