Операция «Гадюка» - Кир Булычев

Либо нюх подводил милиционера, либо в самом деле здесь никого не было, но мы прошли все театральное «Зазеркалье», повернули назад, еще раз обыскали кулисы — никого. Даже я уже встревожился.

И тогда Калерия спросила:

— Вы сегодня не видели в театре девушку… молодую женщину, блондинку, крашеную блондинку двадцати шести лет, зовут Тамарой, очень красивые ноги.

— Красивые ноги? — спросил сторож.

Эти слова были рассчитаны лишь на то, чтобы отвлечь наше внимание. Неожиданно сторож рванулся в сторону и исчез в темноте. Лишь кроссовки шаркнули вблизи — и тишина!

— Это еще что означает? — воскликнула Калерия.

— Вернее всего, это означает, что сторож знает куда больше, чем говорит. И дела вашей Тамары плохи! — ответил полковник.

«Может, он оттуда! — подумал я. — Они заподозрили неладное — наша-то красавица всем, наверное, намозолила глаза. И ликвидировали ее».

— Гарик, не отвлекайся на глупости, — сказала Калерия. — Даже мысленно.

— За мной. На цыпочках! — скомандовал Миша. Профессиональная интуиция ему что-то подсказала.

И он кинулся бежать по лестницам, а мы спешили за ним, запыхавшись и разбивая локти и коленки в темноте.

Мы бежали по темному узкому коридору. По сторонам угадывались двери.

И вдруг я увидел — как лезвие раскаленной бритвы, как отрезок молнии — свет из-под одной из дверей.

Миша прыгнул к этой двери, рванул ручку, дверь растворилась.

Тамара сидела на узком кожаном диванчике, поджав ноги.

— Ой! — сказала она.

Мы все ввалились в комнату, но милиционер тут же кинулся в коридор и через несколько секунд втолкнул сторожа.

— Что и требовалось доказать, — произнес он.

— Только без рук! — заявила Тамара. — Аркадий ни в чем не виноват. Он мне помогает выполнять задание.

Рядом с диваном стоял низкий столик. На нем две бутылки пива, открытые, пустые, два стакана и что-то в рваной яркой иностранной упаковке.

— Ну, слава богу, — сказала Калерия, садясь на диванчик рядом с Тамарой. — Меня уже ноги не держат.

— А чего такого? — Тамара была растрепана даже больше, чем в обычной жизни. Я подумал, что она старалась быть похожей на сторожа Аркадия.

— Вы о Канте разговаривали? — спросил полковник Миша.

— Да вы что! — возмутилась Тамара. — Я же говорю, что я здесь на задании. А ваш Кант сюда даже не заходил.

Полковник Миша был молод и в штатском, потому Тамара не смогла оказать ему всего уважения, которое положено полковникам.

— Я думаю, что я вам больше не пригожусь, — сказал Миша.

И удивительно — в голосе его не было упрека.

— Я вас подвезу, — предложила Калерия.

— Нет, спасибо, вам же нужно обсудить результаты задания, — сказал полковник и быстро вышел. Калерия не успела его остановить.

— Мы все морги обыскали, — сказала Калерия. У нее был голос мамы, дочка которой вернулась домой под утро.

— Меня в морг калачом не заманишь, — сообщила Тамара, как всегда не к месту используя народную мудрость. — Скажи, Аркадий, разве мы не работали?

— Мы? — Аркадий удивился. У философов не бывает такой легкости мышления, как у проштрафившихся дочек.

— Только я не ходила в эти пыльные трущобы, — сказала Тамара. — Зачем ходить, если Аркадию все равно надо обходить их дозором?

— И чего же вы искали, Аркадий? — спросила Калерия у философа.

— Чужого мужчину, а разве вы не знаете?

— Горю желанием узнать.

Тамара провела ручкой по волосам и смутилась. Раскрыла сумку, достала щетку и стала приводить себя в порядок, глядясь в круглое зеркальце.

— Тамара предположила, — сообщил нам Аркадий, — что в нашем театре может находиться окно в параллельный мир. Но его сторожит некий человек, чужой для театра, который появляется именно тогда, когда окно должно открыться. Правильно?

— Продолжайте, — сказала Калерия.

— С точки зрения избирательности фатума, — сказал философ, — в том нет ничего интересного и особенного. Я вам должен сказать, что числю себя солипсистом. То есть окружающий мир мне только кажется. Существую в нем только я. Понимаете?

— Чего же не понять? — ответила Калерия. — Это уже со многими случалось.

Философ не уловил иронии и продолжал:

— Разумеется, именно ко мне стягиваются нити всего необычного. Я даже допускаю, что параллельный мир, о котором грезит Тамара, рожден в моем воображении.

— И Тамара? — не удержался я.

— И Тамара, разумеется, и Тамара. Ее функция в моем мире — приносить мне чувственную радость.

— Допрыгалась, — сказала Калерия. — А я думала, что ты у нас лаборанткой работаешь.

— Он же шутит! — возразила Тамара.

— О нет! — с пафосом воскликнул сторож. — Я уже не раз наблюдал, что мое ощущение женского тела не соответствует общепринятому. Я не боюсь обидеть вас, Тамара, но вы были теплой резиновой игрушкой и в то же время рыбкой, которая скачет на сковородке.

— С ума можно сойти, — сказала Калерия. — Как порой мы, женщины, обманываемся в идеале.

— А я его за идеал и не держала! — сказала Тамара. — У нас было соглашение.

Философ горько вздохнул, а Калерия безжалостно заявила:

— Какое счастье, что Тамара вам только кажется, Аркадий. Иначе вы бы на нее обиделись.

— Вот именно, — сказал философ и так энергично взмахнул головой, что космы полностью закрыли его лицо, если не считать покрасневшего кончика носа, пробившегося наружу.

— Так что же с параллельным миром? — спросил я. — Никто не приходил?

— Не время для шуток, — оборвала меня Тамара.

У нас с Тамарой непростые отношения. Когда я впервые появился в лаборатории, Тамара решила, что я и есть ее долгожданный избранник. И она долго не могла простить мне неверности — то есть внимания к другим девушкам, например к Катрин, которую Тамара полагала слишком высокой, нескладной и неуютной. Сейчас Катрин была в отпуске — сдавала экзамены в аспирантуру. Этого ей тоже простить было нельзя. Как говорит Тамара: «Женщина рождена для счастья с мужчиной, а не с дипломом». Так что, махнув на меня рукой, Тамара все равно не простила мне равнодушия. И при любом удобном случае подчеркивала передо мной свою популярность в мире мужчин.

— Будем собираться? — спросила Калерия. — Время движется к утру. И сторожу спать пора.

— Я никогда не сплю на дежурстве, — сказал Аркадий.

— А зря, — заметила Калерия. — Если этот театр вам только кажется, то какого черта его охранять?