100 рассказов о стыковке - Владимир Сыромятников

Самый восточный мыс Америки оказался очень подходящим местом для космического полигона, если не считать, конечно, болотистой местности и субтропического климата с частыми грозами. Во–первых, все ракеты, отправляясь в космос, улетают на восток по ходу вращения Земли, поэтому первым ступеням ракет есть куда падать: впереди — почти безбрежная Атлантика. Во–вторых, мыс (американцы называют его the Саре — с большой буквы) находится на 28–й параллели, а чем ближе к экватору, тем больше окружная скорость вращения Земли. Можно сказать, что это — скорость, бесплатно добавленная к орбитальной. Для сравнения — наш космодром на (теперь не нашем) Байконуре находится лишь на 45–й параллели. И, пожалуй, последнее, на мысе очень много свободного пространства, и для техники, и для людей, и для всевозможного предпринимательства, включая пляжный отдых и туризм, причем с американским размахом.

Показали нам и места размещения гостей во время запуска кораблей в космос, на Луну. «Главная забота — как обезопасить людей от змей, крокодилов и других тварей, а не от стартующей ракеты», — жаловался наш профессиональный космический гид.

Мы обедали в кафетерии недалеко от монтажно–испытательного корпуса и крайне удивились, когда, выйдя на улицу, чуть не наступили на живого крокодила. Как настоящий абориген, он регулярно, в одно и то же время приходил собирать подать с потомков тех пришельцев, которые высадились здесь почти 500 лет назад. «Рядом с кафетерием они, как правило, мирные, — комментировал наш гид, — но пресмыкающиеся, как и люди, бывают непредсказуемы, поэтому будьте осторожны». Осторожность — это способность увязать безопасную дистанцию с быстротой аллигатора и ответной реакцией. Это непросто, так что можно считать: нам как новичкам повезло.

Когда моя дочь Катерина увидела фотографию с живым крокодилом, она властно потребовала такого же для себя и настаивала на своем до тех пор, пока не получила масштабную модель крокодила, если можно так назвать эту игрушку, пользуясь сухим инженерным языком. Ждать этого подарка пришлось более полугода. Следующая наша поездка в Америку состоялась только осенью. Зато после близкого знакомства с моей дочерью у маленького зеленого крокодила вскоре отвисла челюсть, а в конце концов отвалилась совсем. За это время произошло очень много событий, главным из них был, конечно, июльский полет со стыковкой наших кораблей «Союз» и «Аполлон» на орбите. Мы старались, чтобы у нас челюсть не отваливалась ни при каких обстоятельствах.

Как сказал Высоцкий: «…Я, конечно, вернусь, не пройдет и полгода».

Однако на мыс Канаверал я вернулся только через 20 лет, снова в январе, но уже 1995 года.

2.16   Последние приготовления

Когда мы возвратились из Хьюстона в конце зимы, на нашем заводе и в КБ завершалась сборка и испытания летных кораблей «Союз» перед их отправкой на полигон Байконур. И на этом заключительном этапе не обошлось без проблем.

Проблемы чаще всего возникают неожиданно, причем там, где их меньше всего ждешь. На этот раз потек, оказался негерметичным, корпус АПАСа, который уже установили на бытовой отсек первого из летных «Союзов». Испытания в барокамере обнаружили повышенную утечку. Тщательная проверка и анализ показали, что в корпусе имелась микроскопическая щель. По–видимому, она возникла еще перед обработкой корпуса, в заготовке, давно и далеко от наших мест, где?то на уральском заводе.

Не забуду большое совещание, битком набитый людьми кабинет начальника сборочного цеха Г. Маркова, где в тот момент его хозяин был не самым главным. Решали, что делать, как выправить дефект. Рассматривали разные варианты: от радикальных — полной разборки и смены корпуса, до заделки щели герметикой, без разборки. Слушая выступающих, я вспоминал заповедь Гиппократа, которая применима не только в медицине, но и в инженерном деле. Так и сказал: «Главное — не навредить». Дефект не катастрофический, можно устранить его локально, а от полной переборки, как от медицинской операции, АПАСу может стать только хуже, несмотря на то, что он и железный, и андрогинный.

Здравый смысл оказался в тот раз сильнее.

Приняли еще одно важное решение, воспользовавшись тем, что в нашем распоряжении имелись три АПАСа, прошедших контрольную стыковку с американскими агрегатами. Переболевший, но вылеченный АПАС отправили в запас, а его место на основном корабле занял тот, который считался ЗИПом, дублером — почти как у космонавтов в трудную минуту. Мне удалось уговорить Бушуева сообщить нашим партнерам о замене. Он согласился, хотя и заметил, что не всегда приходится говорить правду, а иногда — не всю правду.

Сообщение о замене сделали позднее, в мае, во время официального рассмотрения готовности к полету в Москве.

Негерметичность корпуса летного АПАСа стала последней серьезной технической проблемой, которую пришлось оперативно решать при подготовке системы стыковки к полету. В конце марта наступило короткое затишье, и я, отпросившись у всех своих начальников, уехал в отпуск, так как не отдыхал уже около двух лет.

В. Ф. Кнор созвонился с В. А. Воронковым, в то время председателем горисполкома города Сочи. При такой протекции место в гостинице «Жемчужная» нам с женой было гарантировано. Светлана тоже отпросилась с работы, правда, ее отпустили только на одну неделю. Мы прилетели в Адлер в самый разгар весны. Все же было хорошо иногда оторваться от всех инженерных, андрогинных и политических проблем, вспомнить о том, что есть другая жизнь, когда можно беззаботно побродить по улицам и набережным, посмотреть кино и посидеть в ресторане или просто поспать.

Однако полностью отрешиться от космической стыковки мне не удавалось. В номере на седьмом этаже с видом на море я по утрам занимался своей любимой мехматовской задачей. Искал решение, которое позволяло сводить удар двух пространственных тел к упрощенной инженерной модели, к простым и наглядным уравнениям. Полученный результат стал одним из кирпичиков в теоретических основах космической стыковки. Завершить их удалось через три года после ЭПАСа. Лучший отдых — это работа до обеда, таким был мой образ жизни в течение многих лет. Светлана увезла в Москву готовую статью, которую журнал «Космические исследования» опубликовал в том же 1975 году.

Мой отпуск еще продолжался, и, оставшись в Сочи один, я еще что?то по утрам писал, чем крайне удивил жену Воронкова, которая как?то заехала меня навестить. Приезжая потом в Москву, она несколько раз напоминала Кнору о поразившей ее сцене: одинокий, еще молодой мужчина, в отдельном номере, в Сочи, сидит за столом и пишет, и не стихи, а что?то математически серьезное. Каждому — свое. Видимо, у нее дома такая картина была непривычной.