Золотая ветвь - Джеймс Фрэзер

Глава LII

УМЕРЩВЛЕНИЕ СВЯЩЕННОГО ЖИВОТНОГО

Предание смерти священного канюка. Из предыдущих глав явствует, что во многих земледельческих обществах люди имели обыкновение убивать и съедать свои злаковые божества как в их подлинном обличье — риса, пшеницы и т. д., так и в превращенной форме людей и животных. Остается показать, что народы, живущие охотой и скотоводством, разделяют этот обычай. В число предметов культа, или богов, — если они вообще заслуживают этого возвышенного титула, — которым поклоняются и которых убивают охотники и скотоводы, входят самые обычные животные, не считающиеся воплощениями сверхъестественных существ. Индейцы Калифорнии, проживающие в благодатной стране с мягким, умеренным климатом, находятся тем не менее едва ли не на низшей стадии дикости. Калифорнийское племя акагчемем поклонялось великому канюку и один раз в год устраивало в честь этой птицы праздник Рапе; („птичий праздник“). О дне проведения праздника индейцы узнавали вечером накануне этого события и сразу же приступали к постройке святилища — площадки круглой или овальной формы, обнесенной деревянной изгородью с насаженным на колья чучелом койота, изображающим бога Чинигчинича. Сюда торжественно вносили птицу и клали ее на специально возведенный для этой цели алтарь. После этого молодые женщины, замужние и незамужние, принимались, как безумные, бегать туда-сюда, в то время как пожилые женщины и мужчины наблюдали эту сцену в полном молчании, а вожди, украшенные перьями, с раскрашенными телами, танцевали вокруг священной птицы. По свершении обрядов они при всеобщем великом ликовании переносили птицу в главный храм; во главе процессии с пением и танцами шествовали вожди. По прибытии в храм птицу умерщвляли без пролития крови. Кожу с нее сдирали и вместе с перьями хранили как реликвию и как материал для изготовления праздничных нарядов (paelt). Тушку птицы зарывали в углублении в храме. Могилу со скорбным плачем и причитаниями окружали старухи; они бросали в нее разные сорта семян и куски пищи и при этом стенали: „Зачем ты скрылась? Разве не лучше было тебе с нами? Ведь мы кормили тебя жидкой кашицей (pinole). Не скройся ты от нас, ты не стала бы Рапе$“. Завершив этот обряд, индейцы возобновляют танцы, которые не прекращаются три дня и три ночи. Они утверждают, что Рачез когда-то была женщиной, бежавшей в горы и превращенной в птицу богом Чинигчиничем. Если верить бытовавшему у акагчемем поверью, птица эта, хотя они ежегодно приносили ее в жертву, возрождалась к жизни и возвращалась к себе на родину в горы. Более того, они полагают, что, „чем больше птиц этого вида они убивают, тем многочисленнее он становится. Разные вожди из года в год справляли один и тот же праздник и были убеждены, что приносили в жертву одну и ту же самку канюка“.

Это единство в многообразном, постулируемое калифорнийскими индейцами, весьма примечательно тем, что проливает свет на причины умерщвления божественной птицы. Дело в том, что представление о жизни вида как о чем-то отличном от жизни особи, каким бы элементарным и самоочевидным оно ни казалось нам, грубые калифорнийские индейцы постичь не в силах. Они не отделяют жизнь вида от жизни особи и поэтому считают, что ему угрожают те же опасности и бедствия, которые ставят под угрозу и в конце концов прерывают жизнь особи. Они воображают, видно, что если виды будут развиваться спонтанно, то, подобно отдельной особи, они будут стареть и погибать, И поэтому, чтобы спасти тот или иной вид птиц, который мнится им божественным, от вымирания, эти индейцы считают нужным принять чрезвычайные меры предосторожности. Единственным средством предотвращения катастрофы они считают предание смерти представителя вида, в чьих жилах еще течет молодая и сильная кровь. При этом дикарю кажется, что жизнь, вылившись из одного сосуда, потечет в новом сосуде стремительнее и вольнее, другими словами, что жертвенное животное возродится и начнет новый срок жизни с кипучей энергией. На наш взгляд, такой способ рассуждения и основывающийся на нем обычай явно абсурдны. Аналогичное смешение индивидуальной и родовой жизни, как мы видели, имело место у жителей островов Самоа. Каждая семья там почитала тот или иной вид животных как бога, однако смерть одного из таких животных, к примеру совы, не была равносильна смерти бога: „предполагалось, что бог остается в живых и воплощается во всех живущих совах“.

Предание смерти священного барана. Прямая параллель грубого калифорнийского обряда, который мы только что рассмотрели, имеется в древнеегипетской религии. Жители Фив и другие египтяне, поклонявшиеся фиванскому богу Амону, считали барана священным животным и не приносили его в жертву. Однако один раз в год, на празднике Амона, они всетаки убивали барана, освежевывали его и надевали его шкуру на статую бога. Этого барана они оплакивали и хоронили в священной гробнице. Объяснение этого обычая содержится в мифе, повествующем о том, как однажды Зевс предстал Гераклу одетым в овечью шерсть и с головой барана. Баран в дан ном случае был, конечно, подобно волку в Ликополе и козлу в Мендесе, не более как фиванским священным животным. Баран, другими словами, и был самим Амоном. На памятниках этот бог, правда, изображен в виде человека с головой барана. Но это доказывает только, что Амон, прежде чем стать полностью антропоморфным богом, прошел через ту же эмбриональную стадию развития, что и все остальные терноморфные божества. Следовательно, барана убивали не как жертвенное животное, а как самого бога, отождествление которого с бараном явно проявляется в обычае накидывать на статую Амона шкуру этого животного. Бога-барана, вероятно, каждый год предавали смерти по той же причине, что и бога вообще и священного канюка в частности. Применительно к Египту, в пользу такого истолкования говорит аналогия с богом-быком Аписом, которому разрешалось жить не дольше определенного срока. Делалось это, как мы уже показали, для того чтобы оградить богочеловека от старческой дряхлости. Тот же, только предшествовавший ему по времени, ход мысли лежал в основе обычая ежегодно умерщвлять бога-животного, как жители Фив поступали с бараном.

Одна деталь в фиванском обряде заслуживает особенно пристального внимания. Мы имеем в виду облачение бога в баранью шкуру. Если первоначально бог был живым бараном, то воплощение его в виде статуи зародилось, должно быть, позднее. Как это произошло? На след нас наводит обычай сохранять шкуру убитого священного животного. На примере калифорнийских индейцев мы убедились, что те сохраняли шкуру канюка. Из суеверия сохраняли также шкуру козла, заколотого на поле жатвы в качестве представителя духа хлеба. Делалось это для того, чтобы сохранить священную реликвию, содержащую в себе частицу божественного существа, А чтобы превратить эту реликвию в настоящую статую бога, достаточно было набить чучело или натянуть шкуру на остов. Поначалу это изображение нуждалось в ежегодном обновлении: его заменяли новым чучелом или обтягивали шкурой последней жертвы. Переход от ежегодных изображений к постоянным не представляет, впрочем, никакого труда. Так, на смену более древнему обычаю срубать каждый год Майское дерево пришел, как мы убедились выше, обычай хранить постоянное Майское дерево, его каждый год покрывали свежими листьями и цветами. Когда чучело представителя бога заменили постоянной статуей из дерева, камня или металла, статую эту каждый год продолжали одевать в шкуру нового жертвенного животного. На этой стадии развития люди, естественно, стали истолковывать умерщвление барана как принесение жертвы статуе. С этой целью они и сочинили мифы вроде предания об Амоне и Геракле.

Предание смерти священной змеи. Другой пример ежегодного умерщвления священного животного с сохранением его шкуры можно почерпнуть у жителей Западной Африки. Негры иссапу, обитатели острова Фернандо-По, считают очковую змею своим богом-хранителем и приписывают ей способность приносить им пользу и причинять вред, посылать изобилие и голод, насылать смерть и т. д. Кожа одного из этих пресмыкающихся хвостом вниз свешивается с ветвей самого высокого дерева на общественной площади. Каждый год иссапу в день вывешивания змеиной кожи справляют особый обряд. По окончании обряда из домов выносят младенцев, родившихся в истекшем году, и прикладывают их ручонки к змеиному хвосту. Делается это явно с целью отдать детей под покровительство племенного божка. Жители Сенегамбии полагают, что в течение восьми дней после появления на свет ребенка из клана питона это пресмыкающееся приходит на него полюбоваться. А члены клана змеи в древней Африке, псиллы, не препятствовали общению своих детей со змеями, будучи убеждены, что настоящим псиллам змеи не могут причинить вреда.

Предание смерти священных черепах. Итак, у калифорнийских индейцев, египтян и жителей острова Фернандо-По культ животных не имеет, по всей видимости, никакого отношения к земледелию, из чего явствует, что он уходит своими корнями в общества охотников и скотоводов. То же самое относится к приводимому ниже обычаю, хотя в настоящее время индейцы-зуньи из штата Нью-Мексико ведут в обнесенных стенами городках или селениях оседлый образ жизни, занимаясь земледелием, гончарным производством и ткачеством. Впрочем, обычаю зуньи присущи некоторые специфические черты. В силу этого его стоит привести в изложении очевидца и во всех деталях.