Фидель Кастро - Максим Макарычев

Фидель Кастро ждал ответа Москвы на его речь от 23 августа. Он считал, что теперь настал ее черед сделать шаг навстречу с целью нормализации отношений между двумя странами. И в Москве, в конце концов, оценили заявление Фиделя и его готовность забыть старые обиды.

Выступая в конце 1968 года на неофициальной встрече перед студентами Гаванского университета, Фидель Кастро говорил: «У нас с советскими товарищами существовали и существуют разногласия по некоторым вопросам мирового революционного процесса и отдельным международным проблемам. Однако наши расхождения можно сравнить со спорами между двумя братьями в одной семье, и они ни в коем случае не носят враждебного характера. Хочу предупредить всех присутствующих, и особенно тех, кто воспринял нашу критику в адрес советских товарищей как сигнал к антисоветизму, чтобы они не заблуждались и не строили иллюзий на сей счет»[538].

После того как Фидель Кастро недвусмысленно дал понять, что готов развивать дружеские отношения с Советским Союзом, кубинцы как по «команде» открылись и снова охотно стали общаться с советскими людьми.

Это лишний раз доказывало, что вся кубинская политика сводилась к фигуре Фиделя Кастро. Кубинский народ до сих пор меняет умонастроения в зависимости от установок и поведения своего лидера.

Нельзя не упомянуть и о том, что расчет на «небывалый» сельскохозяйственный урожай в конце 1960–х годов, причем не только сахара, но и кофе, в том объеме, который планировался, провалился, и Куба все больше и больше увязала в долгах. Поэтому Фиделю Кастро не оставалось ничего, как наладить отношения с Москвой и получить большие займы от Советского Союза.

После того как Фидель Кастро съездил в СССР, где его опять приняли как самого дорогого гостя, после его выступления о результатах поездки и впечатлениях кубинцы буквально воспылали любовью к Советскому Союзу. 51–я годовщина Октябрьской революции на Кубе отмечалась как никогда широко. Выступая в январе 1969 года перед народом, Фидель сообщил, что военная помощь СССР Кубе была бесплатной, что для многих жителей страны стало откровением. Зная о недовольстве кубинских военных тем, что СССР не в полном объеме поставляет технику и особенно оборудование и запчасти к ней, Фидель Кастро постарался снизить градус этого недовольства, пояснив, что у Советского Союза есть ряд других обязательств, в частности, по перевооружению армий арабских стран. Дело в том, что еще в феврале 1968 года СССР прекратил поставки на Кубу запасных частей для военной техники, что «консервировало на месте» большое число танков и самолетов. В этой связи командование кубинских РВС было вынуждено отменить батальонные учения.

Некоторые западные политики и средства массовой информации искали некую подоплеку решения Кастро помириться с Москвой. Ну не мог, по их мнению, дорожащий своей независимостью Фидель так быстро забыть о своих претензиях к Москве. Пошли разговоры о том, что он просто растерялся, не в силах справиться с экономическими и политическими проблемами.

В этой версии была доля истины. С 1 июля 1968 года кубинское правительство ввело карточную систему на хлеб. Ежедневная норма выдачи составляла 200 граммов. Были уменьшены нормы выдачи таких продуктов, как мясо, рыба, масло и даже кофе. С лета 1968 года заметно возросло число беженцев. Береговая охрана США ежедневно подбирала в море 15—20 кубинских граждан, нелегально покинувших свою страну на самодельных плавучих средствах. Около 10 процентов всех перебежчиков составляли военнослужащие РВС Кубы. Всего с начала революции, по данным на 1 января 1968 года, из Кубы в США выехали легально 580 тысяч человек[539].

На «внутреннем направлении» Фидель Кастро все усилия направлял на поддержание населения в состоянии полной мобилизационной готовности в связи с постоянной угрозой со стороны США. Он призвал покончить с экономической отсталостью страны путем создания новых отраслей промышленности и сельского хозяйства.

В августе 1968 года в отсталую провинцию Камагуэй на смену пяти дивизиям РВС Кубы в составе 50 тысяч человек прибыла молодежная колонна в таком же количестве. Это было сделано по призыву Фиделя Кастро выиграть борьбу за сельское хозяйство. Но организован отряд был по военному образцу.

Приближался 1970 год – заветная дата, когда Куба должна была собрать доселе невиданный урожай сахара – 10 миллионов тонн. Вся Куба жила этой датой, этим рубежом, этой цифрой. Член еще старой «классической» кубинской компартии Карлос Рафаэль Родригес, который к тому времени стал отвечать в ЦК компартии Кубы за внешние связи, заявлял, что 10 миллионов тонн сахара обеспечат Кубе «второе освобождение». А сам Фидель Кастро на одном из митингов объявил: «Десять миллионов тонн сахара представляют собой гораздо больше, чем тонны сахара, гораздо больше, чем экономическую победу, это испытание, моральное обязательство перед страной. И именно потому, что это есть моральное обязательство, мы не можем потерять ни грамма из этих десяти миллионов тонн <…>Если десять миллионов тонн будут меньше на один фунт, мы заявляем всему миру, что это станет поражением, а не победой»[540].

Ажиотаж вокруг «магической цифры» достиг такого масштаба, что Фидель Кастро даже отменил торжества и выходные дни в период празднования католического Рождества в конце декабря 1969 года, что было неслыханным событием для Кубы!

К чести Фиделя Кастро, он сумел заставить все кубинское население проникнуться главной задачей ближайших лет. Почему именно такое количество сахара хотел получить Фидель Кастро, ведь в самый рекордный год при прежней власти в 1952 году было собрано около 7,3 миллиона тонн? Расчеты, проведенные экспертами Генерального штаба сельскохозяйственных работ, возникшего на базе ликвидированного к тому времени ИНРА, показывали, что на Кубе было много резервных площадей для посевов. А сахарные заводы были задействованы всего лишь четыре месяца в году. Долг Кубы Советскому Союзу и другим странам увеличивался в геометрической прогрессии. На Кубе ежегодные темпы роста продукции не превышали 2,5 процента. К тому же к 1969 году, по некоторым оценкам, по поставкам сахара Куба имела долг перед СССР и странами соцлагеря в 7,5 миллиона тонн. Только социалистическим странам Куба была должна более 2 миллиардов долларов. Серьезный дефицит в госбюджете покрывался растущей эмиссией денег.

На этом фоне росли потребности Гаваны в импорте и, следовательно, в валюте. Таким образом, все это, исходя из объективной оценки экономических реалий Кубы, можно было покрыть и обеспечить в самом оптимистичном случае лишь за счет увеличения урожая сахарного тростника. Кубинцы предложили Советскому Союзу подписать долгосрочное торговое соглашение. Гавана обязалась наращивать свой экспорт в СССР до 5 миллионов тонн сахара в год, ровно половину от обещанных 10 миллионов тонн урожая в 1970 году. А Москва, в свою очередь, идя на существенные уступки, обязывалась покупать сахар по цене не 4 сентаво за фунт, а по 6,11 сентаво.