Третья Мировая Игра - Борис Гайдук

— А, Прокофьев! Здорово, защитник… Ну, как играется?

— Хорошо, солнышко.

— Вот, Сергей Вадимыч тебя хвалит. Говорит, что ты грамоту хорошо знаешь и с картой разобраться умеешь. Верно?

— Верно, солнышко.

— Пишешь разборчиво? Без ошибок?

— Без ошибок.

Князь довольно кивает. Ярыжкин тоже рад — сумел угодить начальству.

— Тогда вот такое у меня к тебе дело. Я сейчас без ассистентов остался. Ночью на лошади упал с моста в воду, дуралей. Ушел под лед, вытащили, еле откачали. Другой еще раньше из-за тяжелого отравления выбыл. Пойдешь ко мне в ассистенты?

В ассистенты к самому князю?! Да к какому — к быстрому соколу Дмитрию Всеволодовичу! Не шутит ли? Столько родовитых молодцов за такой честью в очередь бы выстроились!

Князь как будто мысли мои прочел.

— Обычным порядком я только недели через три ассистента получу. Пока утвердят, пока в путь соберется, выедет… Да еще неизвестно, кого пришлют. Недоросля какого-нибудь именитого. А мне ждать некогда. Отряд ведет мяч, развивает контратаку, а мне теперь хоть самому донесения пиши, как будто делать больше нечего!

Заманчивое дело. Ох, какое заманчивое! Только ведь тогда из игры придется выйти, форму с себя снять. Не будет ли в том какого-нибудь позора или малодушия? Но ведь я и не собирался в игре задерживаться, на следующий год заменяться хотел. Главное наше дело сделано, мяч отобран, а дальше пусть настоящие игроки друг с другом разбираются. А от княжеского штаба, как с высокой горки, много интересного можно увидеть.

— Не знаю, что и сказать, солнышко. Слишком велика честь…

— Ладно, не ломайся. Не до церемоний сейчас. Я тебя давно приметил, еще когда с Ярославичем покойным перед боем совет держал. Игра тебе интересна, это видно. Маневры, тактика, перемещения, правильно? То-то ты уши тогда навострил!

Чувствую, что краснею. Все замечает князь.

— Правда, солнышко, игра мне интересна. Да и не только игра. Все остальное тоже мне занимательно…

Про что это я? Зачем? Растаял от князевой ласки, разболтался…

Дмитрий Всеволодович нахмурился:

— И что же еще тебя занимает?

Что теперь сказать? Все слова в горле застряли.

— Да так, многое…

Князь на Ярыжкина оглядывается, будто бы с вопросом. Тот еле заметно покачал головой. Усмехнулся.

— Парень метит в Университет через два года поступать.

— Да ну? — Дмитрий Всеволодович почему-то обрадовался. — Это дело стоящее! Если служить хорошо будешь, я тебе рекомендацию дам.

Вот удача! Тогда и думать нечего, надо идти. В лепешку расшибусь ради такого дела.

— Спасибо, солнышко. День и ночь стараться буду.

— Ну вот и славно. Сейчас же оформим тебе выбытие из команды, сдашь каптенармусу игровую форму. Взамен получишь ассистентское обмундирование. Анатолий, мой денщик, покажет тебе твою пристройку при тренерской палатке и все штабное хозяйство. После обеда кратенько введу тебя в курс обязанностей. Только смотри — у меня не лениться и не ротозейничать! Не потерплю!

— Не беспокойся, солнышко. Не подведу…

Ярыжкин из-за князевой спины мне подмигивает. Все правильно, дескать. Вот змей.

Так моя жизнь по князевой воле снова переменилась.

11

Сотня наша ушла вперед, а я остался при штабе.

Написал заявление об отчислении из команды в связи с переходом в распоряжение тренера. Князев денщик показал мне мое расположение. При общей тренерской палатке для меня отведен уголок. Маленький, зато свой. Рядом точно такая же каморка для Анатолия. Еще одно отделение, место второго ассистента, пока пустует, различный багаж там сложен. В центре палатки — просторное штабное помещение. По другую сторону от штабного — расположение Дмитрия Всеволодовича. Его комната просторнее, как три наши вместе взятые.

Дали мне коня, больше не придется пешком грязь месить. Жалованье определили сто шестьдесят рублей в год, немного меньше, чем у полевых игроков. Дали ассистентскую одежду. Тоже в цвета команды, только не трусы и фуфайка, а длинные шаровары и куртка с капюшоном. На рукаве и на груди — маленький герб Дмитрия Всеволодовича. Тренерам княжеского звания дозволяется своих служащих украшать родовым гербом. А командную форму пришлось снять. Анатолий подсказал написать ходатайство, чтобы форму мне оставили на память. Так я и сделал. Пусть будет. Столько разного в этой форме пережито.

Дмитрий Всеволодович сразу, без разбега, надавал мне поручений, как будто я у него уже три года служу. Приказ о собственном назначении на должность ассистента сам себе и писал, Дмитрий Всеволодович только подпись поставил.

Главной обязанностью оказалось делопроизводство. Писанины много: донесения главному тренеру, координация действий с тренерами других отрядов, ежедневные записи в тренерском журнале с отметками на карте, приказы, награждения, увольнения, отпуска, направления в лазарет и прочее, прочее. В жизни бы не подумал, что при игре столько всякого бумагомарательства наверчено. За каждым шагом игрока бумажка следует. Тренеру большого соединения двое ассистентов положено, но пока кругом спешка и неразбериха, досталось это хозяйство мне одному. Хорошо еще, что писать быстро умею. В первый же день со всеми делами справился, если чего не знал, спрашивал у денщика. Тот при князе четыре года обретается, а до того батюшке его, Всеволоду Юрьевичу, служил. Всю канцелярскую науку знает, но сам писать не может, грамоту с годами почти совсем забыл.

Вечером зашел я с ребятами прощаться.

Немного не по себе мне было, будто подвел я и Вальку, и Антона, одних в трудном предприятии оставил. Но теперь хотя бы не так плохо, сейчас команде мяч катить намного легче. День или два назад уходить непристойно было бы. Тогда я, наверное, и не согласился бы в ассистенты. Или все-таки согласился? Не знаю.

Ребята в игру втянулись, видно, что за день не очень сильно устали. Меня встретили с весельем. Теребили ассистентскую форму, с почтением разглядывали княжеские гербы. Радовались от души, поздравляли с выдвижением, шутили, что теперь у них при самом князе своя рука будет. И то верно, вдруг за земляка или родственника похлопотать придется. Не последнее дело. По знакомству многих обычных волокит избежать можно.

В общем, улыбнулась мне удача. Дмитрий Всеволодович оказался князем незаносчивым, особого почтения к своей персоне не требовал. За дело строго спрашивал, а если обращение в разговоре упустил или в неурочное время с вопросом влез, на то внимания не обращал.

Игру я теперь по-другому воспринимать стал, не изнутри, от мяча и из лагеря, а как бы сверху. Вся картина действий передо мной, как на большом тренерском совете предстала.

Мы с мячом идем по левому краю, к нам на соединение еще один отряд спешит, вместе у нас две с лишним тысячи игроков получится. Командование таким большим отрядом Дмитрию Всеволодовичу досталось впервые, до этого он только своими нападающими руководил. Надо отдать князю должное: освоился быстро, прежнее пренебрежение к нашей деревенской замене забыл. Мы для него теперь не случайные попутчики-неумехи, а его собственный отряд, прославившийся и в лобовой схватке, и в быстрой контратаке. Ядро всего атакующего соединения. Теперь Дмитрий Всеволодович о нас заботится, выписал из Москвы инструкторов, разным игровым приемам на ходу обучает. Два раза ездил в лазарет навестить больных, покалеченных и изнемогших на марше защитников.

При всей успешности действий досталось все-таки князю по шапке за большие потери, особенно при начале наступления. Дорогую цену пришлось нам за успешную контратаку заплатить. Теперь князь загладить эту вину старается.

Задача отряда — идти с мячом как можно дальше, при быстром продвижении только у Бреста нас немцы встретят, не раньше. А там тренеры решат, сами прорываться будем или пас в середину поля отдадим.

По центру еще два наших отряда в тысячу и полторы тысячи игроков чуть сзади нас движутся. Князья Баратынов и Шугаев центровыми отрядами командуют. На правом фланге тоже движение началось. Там отряд пока только формируется, соединение его за Клайпедой намечено. Петр Леонидович мобильную игру ведет, скоростную. Говорят, что просил у государя разрешения на следующий год полторы или две сотни английских нападающих нанять. Все знатные роды так и ахнули. Открыто противиться главному тренеру не смеют, но государю вовсю наушничают, клевещут, плетут поклепы. Дума тоже в неопределенности, молодые думцы при Петьке сильно осмелели, но число их невелико, не переломить им пока старое сословие. Высочайшего разрешения на чужеземных нападающих пока нет, но Петька на полпути останавливаться не любит. Государь Петькой доволен, но среди князей и тренеров завистников у него теперь еще больше прибавилось. Наш Дмитрий Всеволодович тоже ревниво к главному тренеру относится. Сам ведь знает, что нападающие у нас — слабое место, а все равно за своих воспитанников стоит. Гордость княжеская учиться у иноземцев не позволяет. А Петька не о гордости, а об игре думает. Ему и добровольцев позвать не зазорно, и у иностранцев опыт перенять. Простой народ за Петьку горой стоит, зрители толпами посмотреть на него ходят, когда заранее известно, по какой дороге он проедет. Игроки его тоже любят, и новые, и ветераны, кто уже с другими тренерами поиграть успел. Встряхнул Петька наше сонное царство. А Дмитрию Всеволодовичу завидно, втайне он себя спасителем игры считает. Дескать, без его прозорливости и смелого плана никакой победы бы и не было. Тоже верно.