Штурмовик из будущего-3 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Странное дело, — майор побарабанил по столешнице. — Но никто из ваших товарищей не видел, как вас подбили. И куда делся ваш самолет тоже.

— Немудрено, — кивнул Дивин. — Там настоящий ад творился. У гансов ПВО будь здоров смалило, неба не видать.

— Допустим, — следователь отложил ручку и устало потер ладонями лицо. — Допустим, что так и было. Ну а потом? После приземления? Вы ведь в машине были один?

— Так точно, — угрюмо подтвердил летчик. — Стрелков не брали.

— Вот! — торжествующе улыбнулся майор. — Один! И свидетелей, которые могли бы подтвердить ваш рассказ, у нас, выходит, нет.

— Вы на что намекаете? — насторожился экспат. Не туда куда-то разговор выруливал.

— Молчать! — неожиданно крикнул следователь и с силой ударил кулаком по столу так, что пепельница подпрыгнула и жалобно задребезжала. — Вопросы задаю я! А ну, говори быстро, какое звание было у фашиста, что тебя допрашивал?

— Чего? — обомлел Григорий. — Какого еще фашиста? Что за чушь? Я ни с одним фрицем не разговаривал!

— Неужели? — издевательски усмехнулся контрразведчик и потянулся к картонной папке. Выудил из нее исписанный убористым почерком лист серой бумаги и не торопясь повел по нему длинным пальцем с обгрызенным ногтем. — А вот старший лейтенант Башлыков в своих показаниях утверждает, что при встрече с вами разведчики изъяли целый арсенал немецкого оружия, продовольствия и даже сигарет. Неплохо вас новые хозяева экипировали! — Майор визгливо засмеялся. А потом вдруг резко оборвал смех и впился в экспата тяжелым взглядом блеклых водянистых глаз. — Какое задание тебе дали? Отвечать! Быстро!

— Да вы с ума сошли! — взорвался экспат. — Какое еще задание⁈ Все, что у меня было с собой, я забрал с трупов тех фрицев, что прирезал, когда выбирался ночью из села. Не идти же мне было безоружным и без припасов?

— Так-так, интересно, — ручка следователя торопливо забегала по бумаге. — Говори, дружок, говори. Значит, тебе выдали оружие и продукты, а затем направили к нам. Напомни, с каким заданием?

— Да что за херню вы пишите? — взорвался Дивин. — По десятому кругу про какое-то задание немецкое талдычите. У меня больше сотни боевых вылетов, я у фрицев по головам ходил, они в меня из всего, чего только можно, палили. С кем я там договариваться, по вашему, должен был?

— Молчать! — опять заорал контрразведчик. — Ишь, разговорился, Иуда! Думаешь, я в твои сказки поверю? Накося, выкуси! — он издевательски сложил фигу и продемонстрировал ее экспату. — Я тебя, падлюгу, насквозь вижу. Продался, гад, за тридцать серебряников. Ну да ничего, не таких раскалывали. Ты у меня все расскажешь!

— Да пошел ты, — Григорий постарался взять себя в руки и успокоиться. Глубоко затянулся папиросой и сухо бросил. — Заявляю официально: больше на ваши провокационные вопросы отвечать не буду! Требую встречи с командованием моего полка и нашим особистом — майором Карпухиным. Разговаривать стану только с ним.

— Вот как? — следователь тоже резко сбавил тон и посмотрел на сидящего перед ним летчика с легким интересом. — Забавный тип. — Он деловито сложил заполненные листы в папку и не торопясь затянул завязки. — Куда ж ты денешься, милок. Станешь ты со мной разговаривать, еще как станешь. Соловьем петь начнешь. Ишь, чего удумал, условия мне выдвигать! Командира ему подавай, да полкового особиста, — майор тоненько засмеялся. Посидел немного, разглядывая нахохлившегося Дивина с непонятным тому весельем, а потом потянулся за своей фуражкой. — Посиди пока в камере, да подумай хорошенько. И давай уже, капитан, начинай сотрудничать с органами — так оно правильнее будет. Это мой тебе дружеский совет. Эй, дежурный, отведите задержанного.

На следующий допрос Григория вызвали только через два дня. Все это время он изнывал в тесной комнатушке бывшей кладовой с маленьким зарешеченным оконцем, через которое видел небольшой кусок улицы и пару домов. Сидел Дивин в гордом одиночестве. На удивление, к нему никого не подсаживали. Скука смертная, словом ни с кем перемолвиться нельзя. Два раза в день заходил угрюмый детина звероватого вида с погонами сержанта, приносил миску какой-то баланды, кружку едва подкрашенной водицы, что должна была, по всей видимости, изображать чай, и кусок хлеба. Особо не разгуляешься. Экспат с тоской вспоминал наваристый борщ из их летной столовой и домашние пироги, что мастерски делал их полковой повар.

Утром третьего дня в двери загромыхал замок и на пороге возникли двое конвоиров.

— На выход! — скомандовал давешний сержант.

Дивин поднялся с топчана, на котором маялся от безделья, и привычно сложил руки за спиной.

— Не надумал говорить правду? — встретил его вопросом в лоб, без прелюдий, следователь. Он стоял у окна и лениво дымил в приоткрытую форточку. — Учти, Дивин, чем дольше запираешься, тем меньше сам себе оставляешь шансов на снисхождение военного трибунала.

Экспат промолчал. И не потому, что ему нечего было ответить контрразведчику, вовсе нет. Просто взгляд его прикипел к сидящему за столом Карпухину. Дмитрий Вячеславович держал левой рукой перед собой лист бумаги и напряженно читал. Правая рука контрразведчика покоилась на перевязи из бинта. На Григория Карпухин не смотрел. Даже голову не поднял, когда тот вошел в комнату. Нехороший знак.

— Садись, чего в дверях застыл, — усмехнулся тем временем следователь. Лицо его лучилось самодовольством. — Разговор предстоит длинный. Сам ведь настаивал, чтобы к тебе полковой особист приехал. Так вот он, наслаждайся.

В этот момент Карпухин отложил бумагу в сторону и наконец-то посмотрел на Дивина.

— Здорово, Кощей!

— День добрый, товарищ майор.

— Ты и правда, проходи давай, присаживайся.

Экспат примостился на неудобном скособоченном табурете и настороженно глянул на контрразведчика, ожидая, что тот ему скажет. Особист неловко почесал щеку и откашлялся.

— Ходить вокруг да около не буду. Ты, чай, не кисейная барышня, а боевой офицер. Поэтому скажу, как есть. Прямых улик о твоей связи с врагом не обнаружено. Но! — повысил голос Дмитрий Вячеславович, заметив, как вскинулся Григорий. — К сожалению, имеется ряд косвенных фактов, которые не позволяют поверить в твой рассказ до конца. Да-да, не перебивай. Путанная какая-то история, неправдоподобная. И свидетелей, к сожалению, нет. А село, где проживают люди, которые, якобы, могут подтвердить твои слова, пока еще под контролем немцев. К слову, в том районе сосредоточены несколько элитных подразделений эсэсовцев и пробраться туда практически невозможно. Ты настаиваешь на том, что уходил именно из того села? Подумай хорошенько, может напутал что-то? Фрицы там все оцепили, прочесывают местность день и ночь, ищут что-то. Судя по всему, что-то очень для них важное.

Дивин посмурнел. Слова Карпухина явились для него настоящим холодным душем. Больно было осознавать, но надежды на то, что приедет полковой особист, разберется в его деле, освободит и заберет обратно в родной полк, таяли, словно зыбкий утренний туман под лучами солнца.

— Ничего не могу добавить к тому, о чем говорил раньше, — угрюмо бросил экспат. — Другой версии случившегося у меня просто нет.

— Зато у нас этих версий хоть отбавляй, — жизнерадостно заржал следователь.

— Подождите, — поморщился Карпухин. — Давайте не будем гнать лошадей. Капитан Дивин известный летчик, воевал храбро с самого начала войны. И никогда ранее не давал повода усомниться в своей честности.

— В самом деле? — хмыкнул следователь. — Позвольте с вами не согласиться. Я тут навел кое-какие справки и с нехорошим удивлением обнаружил, что в истории Дивина имеется целый ряд белых пятен. Взять, хотя бы, историю его перелета на трофейном самолете из-за линии фронта. Тогда, в сорок первом. Странное дело, но весь отряд окруженцев, с которыми он пробирался к линии фронта, был уничтожен. И эта непонятная потеря памяти…

— Его тщательно проверяли, — Карпухин устало вздохнул. — Проверяли много раз. И потом Дивин своей боевой работой доказал, что является настоящим советским летчиком. Знаете, что штурмовикам полагалась Звезда Героя за десять боевых вылетов? А у Кощея их уже за сотню.

— Видали мы таких «героев»! — криво ухмыльнулся следователь. — Сколько их уже было? А расколешь до донышка и в ногах валяются, умоляют, чтобы пожалели, не расстреляли.

— Я умолять не стану, — экспат со злостью посмотрел на контрразведчика. — Хотите расстрелять, так давайте. Разведчики смертью грозили, теперь вот вы.

— Кстати, — оживился следователь. — Майор, а ты читал показания старшего лейтенанта Башлыкова? Там много интересного. В частности, про способность вашего летчика видеть ночью словно днем.