Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

У меня буквально челюсть отвисла от изумления. Мне были прекрасно известны все дурные дела Гатри, его манера скверно обращаться с арендаторами, и все такое. Но я и представить себе не мог его в роли эдакого сквалыги, колоритные описания которых порой встречаются в романах.

– Ты хочешь сказать, – воскликнул я, – что он любит сидеть и рассматривать монеты?!

– Именно так. Он называет это нумизматикой, и даже меня научил кое-чему. Вы когда-нибудь видели испанский золотой квадрупль времен Филиппа Пятого, а, мистер Белл? Или генуэзскую монету в двадцать три карата? Или шотландский золотой эпохи Якова Пятого? Или монеты, отчеканенные в империи Великих Моголов? Когда я смотрю на них, мне кажется, что ими действительно легко увлечься. Но дядя коллекционирует с такой же охотой современные гинеи и соверены, и именно ими он расплатился с Гэмли. Разве это ни о чем не говорит?

Разумеется, она была права. Но это говорило мне только о том, до какой степени лорд хотел избавиться от наемщиков домашней фермы. И если страсть Гатри к золоту приобрела те масштабы, какие описывала Кристин, то ему пришлось ее преодолеть и действительно сделать огромное усилие над собой, чтобы расплатиться золотыми монетами, но расторгнуть соглашение с арендаторами. И на минуту перед моим мысленным взором возникло видение, почти такое же живое, как видение миссис Макларен, о котором я уже упоминал. Мне пригрезился Гатри, сидящий в темной башне замка при свете единственного свечного огарка – еще одна примета скупости – и перебирающий свое золото. Оно явно служит для него не просто деньгами, а символом чего-то для нас непостижимого. И вот он призывает девушку разделить свою любовь к тому, что величает нумизматикой, пытаясь найти разумное оправдание снедающему его безумному чувству. И хотя я мало знал о Нейле Линдсее, мне оставалось только порадоваться, что Кристин нашла его, поскольку золотой блеск монет, как тот блеск золота, который кое-кто якобы замечал в глазах Гатри, только усиливал зловещее впечатление от этого человека и его замка.

– Разве это ни о чем не говорит? – повторила свой вопрос Кристин, но потом добавила: – Правда, в последнее время он уже не играет с золотом так часто, как прежде. Теперь он увлекся головоломками.

Я снова посмотрел на нее удивленно, но поразили меня не слова, которых я поначалу даже не понял, а ее голос и напряженное выражение лица. Стало ясно, что события в Эркани довели бедную девушку до крайности, но ей трудно это выразить

– Головоломками? – переспросил я, ломая голову над сказанным ею.

– Дядя заказал из Эдинбурга множество вещей, и это еще один расход, который представляется мне странным. Провизии закупил в таких количествах, словно собирается выдержать в Эркани долгую осаду. И еще разные дорогие штуки, которых я никогда прежде не видела! Да, и в придачу целый ящик книг.

– Но ведь лорд всегда много читал, не так ли, Кристин?

– Да, но ему ни разу не приходилось покупать книги! А эти так и вообще никогда не вызывали его интереса. Они на медицинские темы. И у себя в башне он теперь читает их по ночам одну за другой.

На минуту мне показалось, что я узрел в этом свет истины. Быть может, Гатри действительно постепенно сходил с ума, как думала Кристин, и чего не исключал эксперт с Харли-стрит. Чувствуя, как это с ним происходит, он начал в книгах искать симптомы своего заболевания и способы излечения. Разве не правдоподобно?

– Скажи мне, Кристин, – спросил я как можно осторожнее, – эти книги о строении человеческого мозга?

Она прекрасно поняла, к чему я клоню, но в ответ лишь покачала головой.

– Те, что попали мне на глаза, не имели к этому никакого отношения. Одна называлась «Основы медицины», и написал ее некто Ослер. А еще был учебник по радиологии Флиндерса и пособие по сердечным недугам Ричардса… – Она оборвала свой рассказ, нахмурилась, и я понял, что ей не очень-то по душе сообщать излишние подробности о жизни в большом замке.

Что до меня, то я никак не мог в таком случае объяснить новое увлечение Гатри и потому решил сменить тему:

– А какие он купил головоломки, Кристин?

– Это картины, которые надо собрать из множества разрозненных фрагментов. Вы должны знать о них. Мне кажется, он выписал их очень дешево по каталогу. В основном это выразительные батальные сцены, мистер Белл. Ты можешь часами гадать, куда пристроить голову немецкого солдата, а потом обнаруживаешь, что ее оторвало взрывом, и кусочек картона надо вставить в самый верхний угол слева. Это называется «Битва на Марне», а дяде очень нравится, когда я ему помогаю. Так что я теперь многое знаю об устройстве танка, ручной гранаты, знакома с историей гибели «Лузитании». Вероятно, дядя решил таким образом завершить мое образование.

И хотя в голосе Кристин звучали шутливые нотки, я тем не менее отчетливо уловил в нем горечь, которой не замечал прежде.

– Что ж, – заметил я, – занятие достаточно пустое, но, по-моему, вполне безвредное. С чего же ты так обеспокоена?

Кристин тряхнула шелковистыми волосами с нетерпеливым возмущением моей непонятливостью.

– Но ведь головоломки пришли на смену увлечению золотом! – сказала она. – Разве вы не понимаете, о чем это свидетельствует?

Несколько секунд я лишь смотрел на нее взглядом филина, а потом начал что-то понимать. Ведь я же сам только что пришел к выводу, что золото служило для Гатри неким символом, исполненным глубокого смысла.

Однако мысли Кристин уже приняли иное направление.

– Мистер Белл, – спросила она, – почему от нас ушла маленькая Айза Мердок? Об этом тоже наверняка ходят слухи.

Этого вопроса я опасался с самого начала. У Кристин хватало других причин для тревоги, чтобы еще добавилось волнение по поводу Таммаса, а ведь она ничего не знала о том, как он пытался напасть на Айзу. И все же мне показалось правильным предостеречь ее. Однако она выслушала меня совершенно спокойно и лишь поинтересовалась:

– Но ведь причиной ее ухода был не только Таммас, верно?

– Да, лишь отчасти. А потом ей пришлось спрятаться на замковой галерее, где она слышала, как ваш дядя бормочет свои стихи и очень странно разговаривает сам с собой. Это напугало ее гораздо сильнее. Но теперь ответьте мне на вопрос, Кристин. Вы когда-нибудь слышали, чтобы ваш дядя общался с людьми по фамилии Кеннеди или Хендерсон?

Настала ее очередь уставиться на меня совиным взглядом, но продлилось это лишь мгновение. А потом она рассмеялась так звонко, так искренне, что мне было радостно слышать столь чистый смех.

– О, мой милый дядюшка Эван Белл! – воскликнула она. – А вы общались когда-нибудь с человеком, которого звали Джеффри Чосер?

И вдруг в ней взыграл молодой дух. Все тревоги словно улетучились. Она вскочила и принялась расхаживать туда-сюда по моей мастерской, заложив руки за спину и устремив взор в пустоту, в точности, как это делал сам Рэналд Гатри. Затем начала декламировать, подражая ему:

Пришлось недавно кануть в ЛетуИ Чосеру – поэту из поэтов.Все меньше нас день ото дня.И Смерти страх преследует меня.

Кристин сделала паузу и снова рассмеялась. А затем продолжила уже своим голосом, не стараясь пародировать дядю:

Ушли уже и мастер Хендерсон,И Кеннеди забылся вечным сном.Она пришла своей косой звеня,И Смерти страх преследует меня.

Я словно прозрел.

– Так вот о ком речь! Эти имена названы в стихотворении!

Кристин кивнула.

– Данбар[21] написал его, когда был болен. А мой дядя цитировал в галерее, потому что был, наверное, тоже нездоров.

Она снова села передо мной.

– Это стихи Данбара «Плач о мертвых поэтах», созданные, когда он осознал, что находится при смерти. Дядя в последнее время часто цитирует его, и я не сомневаюсь, что Айза подслушала именно стихотворение Данбара.

Я вспомнил рассказ Айзы, как Гатри бормотал шотландские имена, а потом его декламация сбивалась на какую-то иностранную бессмыслицу. Теперь я понял почему. Последнюю строчку каждой строфы – одну и ту же – иногда повторяли рефреном по-латыни: «Timor Mortis conturbat me». Мне стало досадно. Я мог бы и сам легко разгадать эту загадку и не становиться объектом насмешки по поводу своего мнимого знакомства с Чосером, стоило немного пораскинуть умом. Ведь я давно знал это стихотворение Данбара, а томик его сочинений украшает мою книжную полку, элегантно изданный почтенным доктором Смоллом.

На этом мой разговор с Кристин в тот день закончился; она вдруг посмотрела на часы, поспешно надела шляпку и отправилась в путь по свежему снегу с такой скоростью, что у меня не осталось сомнений – где-то неподалеку ее поджидал Нейл Линдсей. Беседа с девушкой получилась сбивчивой и незавершенной. Я так и не понял, грозили ли ей чем-нибудь мрачные залы и унылые коридоры замка Эркани. В тот день я просидел на своей лавке до глубокой ночи, не поднявшись даже для того, чтобы закрыть жалюзи, не говоря уже о походе в «Герб». Мне необходимо было поразмыслить, для чего требовалось уединение.